Евпатий Коловрат - Станислав Гагарин

— Я понял, — сказал, подумав, Бату-хан. — Хостоврул!

— Здесь я, Повелитель, — отозвался из толпы грубый голос и, расталкивая приближенных, вышел вперед здоровенный монгол, шурин Бату-хана.

— Ты бросишь вызов русскому воину, — сказал молодой монгол. — Согласен?

Хостоврул пожал литыми плечами.

— Согласен, — ответил он, и на плоском его лице зазмеилась улыбка. — Давно не развлекался.

— Сыбудай, — сказал Бату-хан. — Готовь посланцев к Коловрату, пусть сыщут непременно… Все идите прочь! А князю Глебу остаться…

Ярко светило солнце.

По обоим берегам Клязьмы стояли две рати. На левом, где раскинулась деревня Покров, стояло несметное монгольское войско, и сам Бату-хан расположился в походном шатре на возвышенье, чтоб получше разглядеть поединок шурина своего с Коловратом. На правом берегу, спиною к ближнему лесу, за которым шли губительные мшары вплоть до озера Светец, расположилась русская дружина.

Рязанцы сами выбрали это место. Особый расчет был у сотника Ивана. Правда, он отговаривал, как мог, Коловрата от поединка с монгольским богатырем, видел в сем какой-то подвох. Но убедить Евпатия не сумел, воевода вне себя был, когда назвали его трусом.

Иван в Коловрата верил, знал, что другого такого воина земля еще не родила. А какой слух пойдет по Руси об этом поединке! Только б не схитрили монголы…

Не знал Иван, что ловушку для них готовит русский, который знает повадки бывших своих земляков и уже заранее рассылает монгольские отряды, чтобы те могли отрезать рязанской дружине путь к лесу. А ведь именно в лес и в болота сотник Иван собирался заманить поганых насильников.

По указанию Сыбудая спешили китайские умельцы установить потаенно стенобитные орудия. Покривился Бату-хан, услыхав об этом, но спорить с одноглазым наставником не стал.

…Чист, незапятнан, не испещрен следами был снег, покрывший лед на реке Клязьме.

Завыли монгольские трубы.

— Пущай себе воют, — сказал Коловрат и повернулся к дружине. — Рязанцы! — крикнул он. — Наше слово коротко: смерть проклятой орде! Одолею я подлого монгола — все как один на врага! Погуляем всласть на бранном поле!

Знал Коловрат, что не сладить его дружине с монгольской тьмой, но не даром же держали совет — сам Евпатий, князь Олег и сотник Иван. Снова завыли трубы.

— Вишь, торопятся! — усмехнулся Коловрат. — На тот свет захотелось…

На лед Клязьмы выехал с гиканьем Хостоврул. И в тот же миг конь вынес Евпатия ему навстречу.

Он с маху пролетел мимо Хостоврула, тот не успел даже взмахнуть саблей. Коловрат развернул коня и стал сходиться с насторожившимся монголом, держа в правой руке меч и подергивая поводья так, что конь его слегка рыскал, создавая впечатление, будто хозяин не решается сойтись, трусит очертя голову броситься на противника.

Хостоврул привстал в седле, дико заверещал и рванулся вперед.

И вот они сшиблись.

Хостоврул резко посунулся вправо, изогнулся, рванул коня и оказался сбоку от Коловрата, к его левой руке, теперь рубить Евпатию было несподручно.

Батыев шурин взмахнул рукой, сверкнула кривая сабля, клинок метнулся к незащищенной шее Коловрата.

Но случилось непредвиденное. Никто не успел углядеть, как тяжелый меч перекинул Евпатий из правой руки в левую. С резким лязгом ударил саблей Хостоврул в подставленный вовремя меч Коловрата. Знаменитый заморский клинок монгола не выдержал и переломился.

И тут поворотив коня — без поводьев, движением ног, — Евпатий вознес обеими руками меч, кованный в Кузнечной слободе славной Рязани, и обрушил его на Хостоврула.

Это был страшный удар русских воинов, о нем знали и боялись его многие враги, приходившие за наживой на эту землю.

Коловрат метил в основание шеи, наискосок, и меч его развалил богатыря Хостоврула, как полено. Ошеломленные страшной гибелью Хостоврула, монголы недвижно стояли на левом берегу Клязьмы. Евпатий Коловрат поднял коня на дыбы, поворотил его на задних ногах вправо и поскакал вниз по течению реки, выжидая, когда сольется с ним его дружина.

Шатер Бату-хана оказался сейчас по левую руку Коловрата и немного впереди, к нему и мыслил воевода прорваться.

Пронзительная тишина, что воцарилась в окружении Повелителя Вселенной, когда его шурин распался на части, нарушилась тоненьким воем-плачем. Это выл Бату-хан. Он раскачивался из стороны в сторону, суча кулаками, и скулил, не отрывая глаз от скачущего по льду Клязьмы коня Хостоврула со страшной ношей на спине.

Темникам и мурзам, окружавшим Повелителя Вселенной, долго потом чудился этот вой.

— А-а-а! — закричал вдруг Бату-хан и принялся размахивать руками.

Но это не были жесты отчаяния.

Взмах рукой — и пошла на лед реки правая тьма. Еще взмах — новая волна воинов понеслась навстречу рязанцам. Кривой Сыбудай одобрительно скалился. Он был доволен молодым монголом — тот быстро овладел собой, успев и достойно поскорбеть о погибшем родиче, батыре Хостовруле…

Рязанцев было мало, совсем мало, но одержимые гневом, они дрались неистово и грозно. «И стали сечь без милости, и смешалися все полки татарские. И стали татары точно пьяные или безумные. И бил их Евпатий так нещадно…»

Ратник Медвежье Ухо держал меч обеими руками и работал им размеренно и добротно. Достать его было невозможно, несокрушимым казался опытный, закаленный в боях вояка-рязанец. Не отставали от Медвежьего Уха остальные дружинники, кто не раз бывал с Евпатием Коловратом в походах. А вот те, кто пришел в ратники недавно, те гибли быстро… Но и они успевали отправить в небытие хоть одного, а то и двух ненавистных пришельцев.

Ржали кони, лязгало оружие, на разные голоса орала битва, затеянная на белом-белом клязьминском льду.

С первых минут боя рязанцы стали смещаться к правому берегу реки, чтобы не дать себя отрезать от леса. Но скоро с двух сторон монголы стали обтекать сплотившихся дружинников, стараясь заступить им дорогу. И заметив это, Коловрат подал знак пробираться к недальней, сине-зеленой опушке.

Вот рязанцы вырвались на берег, вот и до леса рукой подать. Монголы преследуют их, но больше для вида, чтобы не обвинили потом их в проявлении трусости, да и друг перед другом старались, ведь один оплошает — всей десятке, в которую он входит, не жить.

И тут увидел Коловрат необычного воина, одеянье на нем монгольское, лицо белое и русая борода.

«Что за диво?» — мелькнуло у Евпатия.

А «монгол» вдруг закричал по-русски:

— Эй, Коловрат! Куда отступаешь? Или смелость твоя на Хостовруле избыла?

«Так это же Глеб, предатель! — догадался Коловрат. — Ну, погоди, Иуда!»

— Бросай оружие, Коловрат! Бату-хан простит тебя!

Коловрат кинул коня на Глеба, но тот уклонился от встречи, бросился в сторону, к лесу.

Воевода преследовал его.

А сотник Иван схватился с Барчаком. Хоть и стар был половецкий хан, но боец хитроумный, знал уловки. Умел он уходить и от страшного удара, которым Евпатий располовинил сегодня Хостоврула.

Барчак и бой повел так, чтоб вызвать сотника на этот удар, а потом, избежав его, поразить русса насмерть. И все шло по задуманному, когда сошлись эти двое в поединке. Вот взметнул Иван меч, будто бы готовясь разрубить Барчака, и хан тотчас изготовился к ответному удару. Но многоопытен был Иван, меч его, готовый опуститься на плечо Барчака, в малую долю времени изменил движение, пошел косо, и голова половецкого хана покатилась по снегу…

Коловрат настиг Глеба Владимировича у кустов, они узкой полосой предваряли чащу.

Отрезав исадскому душегубу путь к отступлению, Евпатий приподнял меч и крикнул:

— Погибни, проклятый изменник!

— Нет, нет, Евпатий! — вскричал Глеб, озираясь по сторонам и кляня Сыбудая, который должен был к этому месту прислать лучших воинов. — Не убивай меня без молитвы!

— Молись! — крикнул Коловрат. — Все равно твою душу ждут в преисподней.

Но молиться Глеб не стал. Ужом скользнул он лошади под брюхо, меч Коловрата рассек воздух и ударил в пустое седло. Пока Евпатий мешкал, освобождая оружие, Глеб Владимирович кубарем откатился к густым и высоким зарослям, вскочил на ноги. Тут Коловрат снова настиг его. Но иудино счастье не избыло: успел Глеб ворваться в кусты. Они затрещали. Метались голые стылые ветви, с них сыпал снег.

Евпатий Коловрат выкинулся на открытое место, надеясь обойти кусты и достать-таки предателя. Он успел увидеть, как поодаль сотник Иван бьется с десятком монголов. И тут на воеводу навалилась отборная полусотня батыевых нукеров. Одни рвались к нему с кривыми саблями наголо, пытаясь затеять сечу и отвлечь внимание, другие подбирались с боков и сзади, с веревками, сетками, метали арканы, бесстрашно лезли под меч Коловрата, чтоб улучить мгновение и заполонить русского богатыря. Ведь Бату-хан обещал сломать им спины, если упустят Евпатия.