Не женское это дело… - Ева Весельницкая

– Ну, отцы, выдавать будем жестко!

В пространстве слышался звон мечей и разрывы снарядов, ржание лошадей и рычание танковых двигателей, победные крики, крики ужаса, боль, стон, удар из-под тишка, незнание, растерянность, безумная отвага, и уверенность в себе. Все это клубилось и переливалось, выплескивая в мир, то одно, то другое. Все уже случилось, но они еще об этом не знали.

– Ты знаешь, они постоянно сетуют на то, что ты мало занимаешься мужчинами. Все женщины и женщины.

– Ты всегда их романтизировала, поэтому постоянно разочаровывалась. Имела мужество увидеть, что такое женщина. Наберись смелости увидеть, что такое мужчина.

Зачем мне ими заниматься? Они так азартно занимаются мной. Они объясняют мне, что я ничего не понимаю в экономике, что я не правильно играю, не совсем так как надо себя позиционирую, не очень умело рисую, да и петь мог бы талантливее.

Они ничему не начнут учиться, пока не перестанут соревноваться с «папой», пока не повзрослеют и не признают, что «не знать» и «не уметь» – это следующий шаг после «я сам». А пока. А пока мы будем продолжать играть в уважаемого, но не очень умелого папу и умных, талантливых сыновей. Игра только начинается.

Он проигрывал, они выигрывали. Они выигрывали и с победно-виноватым видом «подтаскивали патроны», чтобы он мог дальше играть.

Он сидел за карточным столом, талантливо играя роль завзятого игрока, которому сегодня катастрофически не везет. Он раздражался, нервно сбрасывал карты, не вовремя увеличивал и уменьшал ставки, то принимался оживленно болтать с крупье, то угрюмо молчал, иногда даже обвиняя их в злонамеренности.

Они выигрывали.

В дыму сигарет, треске рулетки, ругани проигравших и радостных возгласах победителей, среди азарта и расчета, скуки, раздраженья и расслабленного безделья, в этом мире, где все так вывернуто, что не понятно чем гордятся больше – большим выигрышем или немалым проигрышем, уже который час шел урок. Один из тех, о недостатке которых, так часто сокрушались эти мальчики.

Они выигрывали, он проигрывал. Энергия, которую они сами не умели еще ни брать, ни производить, текла в них сквозь него, и он не переставал радоваться, что они научились хотя бы пользоваться тем, что дают. И ждал.

– Ну, что там?

Она привыкла к этим звонкам Молодого Льва с поля битвы, раздававшимся в самое неожиданное время суток. Она ждала их, получая в этой ситуации свои уроки и совершенно исключительный опыт реального пространственного взаимодействия.

– Не знаю, не знаю. Суммарно вроде, как все и нормально. Но как-то ему совсем не везет. Я предлагал ему может отдохнуть, может закончить. Ну… не знаю, не знаю.

– Ну, что?

– Они звонят, они что-то начинают чувствовать, но еще не в состоянии увидеть? Ты долго еще намерен кормить их собой?

– Пока будет надо.

– И долго еще будет «надо»?

– Не волнуйся. Я – справлюсь. Если почувствуешь, что правильно, можешь при случае им кое-что подсказать.

– Послушай меня. – В этот раз она сама позвонила Молодому Льву. – Спина к спине, спина к спине. Энергия общая на всех. Традиции мужского боевого круга неизменны. Не оставляйте ничью спину не прикрытой. Спина к спине!

– Ох уж этот твой неизбывный романтизм!

Но ведь сработало!

Сработало, не спорю.

Вальяжные, респектабельные, дорого и со вкусом одетые. Молодые, успешные, хоть сейчас на обложку журнала, они сидели в открытом кафе, как воплощение своего времени.

– Если мы не увидим, зачем нам это нужно, ничего не получится.

– Нам никогда не давались деньги ради денег.

– По уму-то все красиво получается, но не резонансно как-то, и прибавки энергии не чувствуется.

– Банально все это, отцы, банально.

Уроки начали приносить свои плоды.

– Иногда ты кажешься мне поездом, который движется к только ему одному известной цели. И даже расписание его движения не известно никому. Богу, разве что.

Они сидели на одной из бесконечных кухонь, случавшихся в их жизни. Ужин съеден, посуда вымыта. Последний кофе перед тем, как уйти… и несколько подарочных минут для разговора на свободную тему.

Люди входят в него иногда потому, что именно его дожидались давным-давно. Иногда, чтобы хоть куда-нибудь ехать, а там будь, что будет. Иногда по ошибке. Они суетятся, осматриваются, радуются возможности ехать, капризничают и громко возмущаются недостаточным комфортом и непомерными ценами. Привыкают, начинают обживаться. Так увлекаются устройством своей жизни, что перестают смотреть в окно и вообще забывают, что это поезд. Некоторые спохватываются, пытаются сорвать стоп кран и выскакивают на первой попавшейся остановке.

А поезд продолжает следовать, все также придерживаясь даже ему самому неизвестного расписания.

– Я никогда не обманывал никого в этом. Я всегда честно признавался: я делаю свои дела. Те, кому интересно, могут присоединиться. Многие делали свои более или менее искренние попытки и находили в этом свое дело и свое творчество, и оставались. Иные, сделав все, что хотели, уходили, открыв для себя свои, новые дела. Другие, втянутые энергией общего энтузиазма, разочаровывались, обнаружив себя в чужом деле, и тоже уходили, обвиняя меня во всех смертных грехах, им так было легче сохранить самоуважение.

А я? Я продолжал в меру сил и собственного понимания делать свои дела.

Ровное жужжание выпущенной из тугого лука стрелы, неуклонно движущейся к ей одной ведомой цели, заполнило пространство музыкой неколебимого устремления. Завораживающе-хаотичный танец искр и всплесков, мгновенных всполохов и длинных переливающихся изгибов скрыл за суетой и пестротой неумолимость и неуклонность движения. Игра разнообразная и соблазняющая, рожденная, чтобы скрывать и отвлекать праздных и суетных, пока летит стрела.

– Мы можем взять только вас. Остальные нам, извините, не интересны. Нас устраивает только Ваш уровень подготовки. Не тратьте на них силы. Мы предлагаем Вам профессиональный театр, разве это не Ваша мечта? Вас ждет блестящее будущее.

– Спасибо, но нет.

– Я Вам настоятельно рекомендую сосредоточиться только на этих исследованиях. Вы должны оставить все побочные занятия. Вас ждет блестящее будущее.

– Спасибо, но нет.

– Да брось ты эту чушь! Петь он надумал! Я создам под тебя лабораторию, тебе ни в чем не будет отказа. Только работай. Тебя ждет блестящее будущее.

Спасибо, друг, но нет.

– У Вас есть редкая возможность развить Ваши необыкновенные способности, и одновременно принести пользу государству. Подумайте, что Вы теряете. Вас ждет блестящее будущее.

– Благодарю.

– Благодарю – да, или, благодарю – нет?

– Благодарю – нет.

Звук становился все выше, тоньше и напряженней. Почти на пределе слышимости. Так же на пределе слышимости возникли раскаты низких, рокочущих вибраций. Пустота между ними искрила, как электрический разряд. Напряжение казалось не возможным, не выносимым. Но постепенно высокая и низкая вибрации начали расширяться навстречу друг другу, обретая краски и оттенки, сближаясь и вбирая в себя напряжение и пустоту. Наконец, они встретились и слились. Слились, породив единую мелодию полноты, свидетельствуя присутствие и благодать.

Она так давно не путешествовала и так давно не была в этом городе, что позволила себе почти туристическую прогулку по памятным местам. В отличие от многих других городов, где ей доводилось бывать, в этом городе у нее не было главной точки – это был Город. Пестрый, разнообразный, веселый, полный энергии, красивых зданий и красивых женщин. Город, воспоминания о котором, почему-то всегда были воспоминаниям о лете, хорошей погоде, высоком небе и деревьях в цвету. Он был по – европейски ухожен и хорошо освещен и совершенно по-славянски жизнелюбив, шумен и во всем слегка через чур.

Ей всегда было интересно, чтобы подумали о человечестве инопланетяне, приземлись они на стадион в такой момент. Внутри его огромной чаши шли последние тренировки перед главными соревнованиями года. Участники всемирного эксперимента под названием спорт высших достижений, а в просторечии спортсмены, заполнили эту чашу и, не обращая, казалось, друг на друга внимания, совершали всевозможные телодвижения, заполненные только им одним ведомым смыслом. Это только в случайно сошедшейся толпе люди кажутся приблизительно одинаковыми и воспринимаются как представители одного вида легко и практически без сомнений, а здесь, те, кто собрался на стадионе, воспринимались как результат долгой и тщательной селекции.