Платье из твида - Таня Волкова

class="p1">— Хелен, Салли, Магрит, я прошу прощения. Не знаю, что я могу сделать для вас, но мне правда очень жаль.

— Что ты можешь сделать? — Магрит.

Джен посмотрела на нее.

— Забирай вещи и уходи.

Зубы Джен сильно сомкнулись, она чувствовала, как они давят друг на друга, но не могла разомкнуть челюсть.

— Мне очень жаль…

С этими словами она кинула пару купюр на стол, схватила сумку и ушла. Девушки остались сидеть. На выходе из ресторана Джен обдало холодным ветром, начинался дождь. Джен не могла плакать — лимит слез был исчерпан за прошедшие дни. Она дошла до ближайшего перекрестка и не заметила, как наступил вечер, на улице сильно стемнело. Она крутила в руках телефон и планировала позвонить. Но она не хотела этого типичного утешения, которое ей могли бы предоставить мама, папа, Гретта или Илай. Нет, здесь не должны принимать участие родственники. Она глубоко вдохнула, как вдыхают, когда не просто хотят дышать, а делают это перед каким-то смелым поступком, как будто прыгают в пропасть. Джен разблокировала телефон и начала писать сообщение, потом стерла и набрала номер.

— Привет, мне нужна моральная поддержка. Больше некому позвонить

— С ума сойти, Джен. Что у тебя стряслось?

— Не хочу по телефону.

— Я сейчас в баре у редакции, но собираюсь уезжать. Знаю одно место.

Джен взяла такси и поехала по названному адресу. Никакого контроля, даже не погуглила место. Впервые за столько времени отпустила вожжи и доверилась другому человеку. В голове было пусто, за столько дней моральных переживаний по поводу статьи и всего происходящего у нее не было сил ни о чем думать. А где-то в глубине души она была рада, что все вскрылось. Только это «в глубине» нужно было вытащить наружу.

Джен вышла из машины. Тим ждал ее у входа в бар и пошел к ней навстречу, когда она выходила из машины.

— Привет, что у тебя случилось, что ты мне позвонила?

— Мммм, ты был занят?

— Да нет, все окей. Просто удивился. Должно быть полная задница?

— Да, просто кошмар. Я… В общем….

— Так, пошли выпьем. От тебя сейчас одни междометия. Давай, держись.

Джен взяла Тима за плечо чуть выше локтя и перестала понимать, что происходит. Ей нужно было кому-то рассказать о произошедшем. Они сели за стол, Тим принес коньяк или виски. Джен точно не расслышала. Она забыла все свои правила про контроль за бокалом, а на вкус ей было все равно.

— Что это за место? Выглядит как что-то, о чем знают только немногие?

— Как это ты догадалась? Это бар друга моего деда, Робби. Изначально было просто небольшим помещением, где они собирались своей компанией. Здесь что только ни обсуждали. Со временем бар разросся, Робби выкупил соседнее помещение и несколько дней в неделю работает только для своих.

— Сколько же у него «своих», если он еще не разорился?

— Джен, это же бизнес для души. Тут другие порядки.

— Ясно.

— Ну и к тому же в число своих входит один мужик из администрации района.

Тим широко улыбнулся. Так он никогда не улыбался в редакции. Это было тепло и уверенность, которые он излучал. Как будто снял маску надоедливого плейбоя, которую он надевал на работе. Джен чувствовала совершенно другую энергетику от него, но пока точно не могла разобраться, что именно это было.

— Ну давай, рассказывай, что стряслось?

Джен пересказала все произошедшее за последние пару часов. В начале рассказа она внутренне пообещала себе не плакать. Да, она проявила слабость и позвонила Тиму, но рыдать перед ним было слишком. Однако дойдя до фразы «забирай вещи и уходи» она больше не могла держаться. По щекам побежали горячие слезы. Тим смотрел на Джен с таким спокойным лицом. Ей казалось, что он знает, что делать в такой ситуации.

— Да, неприятная ситуация.

— Можно и так ее назвать. Но я не знаю, что мне делать.

— Ну давать тебе совет «не расстраивайся» не буду, хуже этой фразы ничего не может быть. Пока просто приди в себя. Тебе надо поспать и решать все с холодной головой. Да и им тоже надо остыть.

— Наверное.

Они допивали по второму бокалу.

— Ты когда-нибудь так поступал с людьми?

Тим смотрел на Джен и улыбался.

— Что смешного я спросила?

— Хочешь узнать, насколько ты стала похожа на меня?

— Нет, просто мне будет легче, если я не одна такая сволочь.

— Во-первых, ты не сволочь. Это очень важно помнить. Во-вторых, есть еще большие твари и более страшные поступки. Ну и в-третьих, до меня тебе далеко.

— И как ты с этим живешь?

— Мучаюсь и хожу в церковь. Дорогой отец, я согрешил, стал журналистом.

На этой фразе Тим заговорил киношным голосом героев, которые приходят на исповедь. Джен улыбнулась.

— Трудно представить тебя в церкви.

— Даже не пытайся. Я там был два раза в своей жизни и то из-за дедушки, еще школьником. И вообще этот институт вызывает у меня вопросы.

— У меня тоже.

Эта фраза завела дискуссию о вере на целый час, однако со стороны выглядело так, будто Тим и Джен обсуждали недавний выпуск Late Nigh Show, где ведущий нелепо ходил на каблуках. Спустя время они стали собираться. Джен даже познакомилась с Робби, и они мило попрощались.

— О боже, уже двенадцать. Я вообще не заметила, как пролетело время… Спасибо, что приехал.

— Без проблем, в любое время. Вызову нам такси.

— Нам? Я доеду сама, тебе завтра тоже на работу.

— Уже поздно, а в таком состоянии, я боюсь, с тобой еще может что-то случиться.

— Не переживай за меня. Все, что могло, уже случилось.

— Так я и за себя переживаю. Мне потом думать, как ты доехала.

— Окей, мне уже все равно. Я просто хочу, чтобы я проснулась завтра, а никаких проблем не было.

Через несколько минут подъехало такси, и сначала они довезли до дома Джен.

— Давай помогу подняться?

— Ты не представляешь, но там есть лифт. Я дойду. Ты и так много сделал для меня.

— Ладно, увидимся завтра. Аккуратно только!

— Пока.

Джен улыбнулась и помахала рукой, стоя на крыльце. Когда машина отъезжала, Тим открыл окно и сказал:

— Я был рада помочь и увидеть тебя вне работы.

— Я тоже.

Такси поехало дальше. Джен достала ключи, поднялась в квартиру. Закрыв дверь, она стекла по ней на пол и закрыла глаза руками — под ними она улыбалась.

*****

Следующие несколько дней Джен с трудом анализировала свое состояние. С одной стороны, ей казался ужасным ее поступок. Она даже