Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 1. 1905–1941 гг. - Виктор Петелин

Интересны в связи с этим воспоминания В. Светозарова, одного из товарищей Шолохова того времени: «Увидали Шолохова около дверей подъезда при входе в дом, где живет Василий Кудашев. А рядом с ним выше его на полголовы горбоносый парень в черной суконной тужурке.

Спрашиваю Шолохова потихоньку:

– Кто это? Не с него ли ты писал Григория Мелехова?

– Нет, – отвечает Шолохов. – Просто родственник. Я взял его с собой, он ни разу Москву не видел!» (Светозаров В. Встречи с Шолоховым. – Призыв (Владимир). 1956. 6 июня).

Отсюда и вытекает очередной вопрос: кто из родственников писателя был похож на Григория Мелехова?

И еще об одном родственнике хочется здесь сказать как о возможном источнике, откуда Шолохов мог почерпнуть сведения о Гражданской войне, о Первой мировой войне, о судьбах таких, как Григорий Мелехов, и других персонажах «Тихого Дона». В письме жене Марии Петровне Шолохов рассказывает о счастливой встрече с двоюродным братом Александром Ивановичем Сергиным: «К моему счастью, из Феодосии (Крым) в Михайловку приехал гостить мой двоюродный брат (родной брат Ванюшки Сергина) Александр, с которым я связан целой сетью воспоминаний с самого раннего детства. Ведь он был моим «дядькой», не в смысле родства, а в воспитании. Так что эти дни мы с ним провели не скучно. Его я не видал 9 лет, он служил в Добровольческой армии, одно время мы считали его пропавшим без вести, и вдруг, представь мое изумление, когда я увидел его с женой-гречанкой и девчушкой 2-х лет…» Это из письма от 13 августа 1926 года. Нетрудно догадаться, о чем расспрашивал Шолохов Александра Сергина, разведчика в Первую мировую войну, получившего полный бант георгиевских крестов и медалей, а в Гражданскую воевавшего в составе Добровольческой армии…

27 января 1946 года в газете «Большевистский Дон» была опубликована биографическая заметка Александра Сергина «Шолохова с детства люблю». Оказывается, Александр Сергии жил в Вешенской, но почему-то никому и в голову не пришло, что и он, его судьба, его рассказы могли послужить Шолохову одним из источников романа. Может быть, что-то еще и приоткроется в творческой истории «Тихого Дона», во всяком случае, личность Александра Сергина примечательная: в то время кресты так не давали.

Феликс Кузнецов пошел по ошибочному, неверному пути упрощения сложнейших творческих вопросов: нигде Шолохов не свидетельствует, как утверждает публицист, что «Харлампий Ермаков был главным прототипом Григория Мелехова», тем более своего рода «соавтором».

По схеме критика-публициста получается очень просто: талантливый, крупный, масштабный человек, обладая уникальной памятью, прекрасно рассказывает, а Шолохов, тоже с гениальной памятью, талантливо описывает эту незаурядную личность. И получается великий художественный образ – образ Григория Мелехова. Нет! Более прав краевед Лосев, на которого я уже здесь ссылался: дистанция между ними «колоссальная», а то, что «многие события и люди, изображенные в «Тихом Доне», биографически связаны с Шолоховым, как утверждает Ф. Кузнецов, словно открывая нечто новое, давным-давно сказано замечательными учеными-шолоховедами, в том числе и краеведом Лосевым: «Я все говорю к тому, чтобы приоткрыть самое главное: «Тихий Дон» мог быть написан только в Вешках! Всмотрись и вдумайся, как глубоко он врос в землю вешенскую – в наши Базки и в хутор Плешаков, где жил и работал отец Михаила Александровича, где ставил на ноги Советскую власть коммунист, машинист мельницы Иван Сердинов – Шолохов в своем романе назвал его Котляровым. <…> Чтобы написать «Тихий Дон», все это надо было знать из жизни, изучить по документам, досконально выверить, перелопатить горы материалов в архивах, выслушать сотни – а может, и тысячи! – человеческих исповедей, вдохнуть в человеческие образы, каждый из коих стал самобытен, неповторим и незабываем. Чтобы все это сделать, надо было также родиться на вешенской земле и к тому же родиться Шолоховым!» Статья-очерк так и называется: «У истоков «Тихого Дона» (см.: Прийма К. С веком наравне. С. 64).

Главным «прототипом» Григория Мелехова был сам Михаил Шолохов. И наиболее проницательные читатели «Тихого Дона» еще в самом начале появлении романа отмечали, что Шолохов наделил Григория Мелехова чертами своего характера. «Невольно, смотря на М.А., думалось, нет ли некоторых автобиографических черточек в Григории и его сомнениях, исканиях и шатаниях» – это писала Е. Левицкая в августе 1930 года. А несколько лет спустя, в 1936 году, Александр Фадеев в письме Петру Павленко писал: «Шолохов всаживает в своих Григориев и Аксиний свой характер, и казаки признают его, характер Шолохова, своим характером» (Фадеев А.А. Соч. в 7 т. Т. 7. С. 110).

И еще несколько удивительных новостей мы узнаем из статьи Феликса Кузнецова: оказывается, «шолоховедение долгое время считало Павла Кудинова вымышленным персонажем». Но стоит открыть все эту же книгу К. Приймы, как найдем в ней статью «Павел Кудинов – хорунжий из Вешек», судьбой которого исследователь заинтересовался еще в далекие 50-е годы прошлого века.

Увлекшись полемикой с «антишолоховедами», Ф. Кузнецов невольно сошел с большака литературоведения на какую-то мелкую обочину. А зря – это ложный путь, куда недруги Шолохова и пытаются нас всех заманить. Понятно, что Феликс Кузнецов недавно взялся за эту гигантскую тему, можно сказать, что он новобранец в полку шолоховедов, но радует, что этот полк пополняется талантливыми публицистами и выдающимися организаторами литературного дела.

Предлагаемый сборник составлен как ЖИЗНЕОПИСАНИЕ, и материалы преимущественно расположены так, чтобы читатели могли проследить основные вехи в жизненном и творческом пути М.А. Шолохова, понять его настроение в тот или иной период своей жизни, его творческие замыслы и их осуществление, увидеть его встречи и выступления, интервью, его участие в заседании Политбюро ВКПб, когда решалась его судьба, быть или не быть, посмотреть на него во время охоты и рыбной ловли, во время его поездок за границу, дома, за рабочим столом, дома в кругу семьи… И таким образом – воссоздать живой характер Михаила Александровича Шолохова, человека, писателя, общественного деятеля, передать многогранность его художнических и человеческих интересов.

Все эти материалы, воспоминания, интервью, письма, дневниковые записи, статьи, фотографии составляют как бы «кусочки» мозаичного полотна, воссоздающие «образ через документ» (П. Палиевский).

Сам М. Шолохов был скуп в разговорах о себе, о своем прошлом, пережитом, о своих родителях, о корнях вообще, горько сожалея, что в свое время не расспросил родителей, родных и близких о том, что они помнят о своем прошлом, о прошлом отчичей и дедичей. Но биографы, исследователи многое восстановили в его биографии, а кое-что существенное все еще остается непроясненным, что давало и дает «пищу» для возникновения различных мифов, легенд и прочего суесловия.