Новые герои. Массовые убийцы и самоубийцы - Франко Берарди

Молодой человек встает, оглядывается, униженно покидает банк. Он садится в свою машину и пребывает там некоторое время в ошеломлении. Унижение. Ярость. Кто-то позади него сигналит в автомобиле. Он мешает заправлять другие машины.

Экран становится черным на секунду.

Именно так австрийский режиссер Михаэль Ханеке построил свой фильм «71 фрагмент хронологии случайностей» — как монтаж коротких сцен, фрагментов массового убийства.

Следующий фрагмент: молодой человек вновь попадает в банк. В этот раз у него в правой руке оружие. Он быстро стреляет — два, три, четыре раза, — направляя ствол на сотрудников и клиентов, которые столпились в пространстве.

Затем он выходит из банка на оживленную дорогу, направляя оружие на водителей встречных автомобилей. Пробка. Молодой человек садится в свой автомобиль снова и стреляет в себя, совершая самоубийство.

Убийственная ярость может накапливаться в течение многих лет, а затем прорваться в один момент, просто благодаря случаю.

При их последнем телефонном разговоре в ночь на 15 апреля 2007 года сестра Чо не подозревала, что что-то шло не так. Чо в воскресение вечером был в своем обычном состоянии. Он казался спокойным. «Нет, не нужно никаких денег». Он сказал своим родителям в тот день: «Я люблю вас»[33].

Одинокая ярость Чо растет, как ярость О Де-Су в фильме Пак Чхан Ук «Олдбой». Фильм рассказывает историю О Де-Су, который был похищен в ночь на день рождения его маленькой дочери и помещен в одиночный номер в отеле, похожем на тюрьму. Никакого объяснения его заключения не дается, и из новостей он узнает о смерти своей жены и о том, что он обвиняется в ее убийстве. Он заключен в тюрьму на 15 лет, затем освобожден без слова объяснений.

В течение всех этих лет, после неудачной попытки самоубийства, О Дэ-Су проводит время, колотя в стены, чтобы его кулаки затвердели. Он готовит месть. Когда он освободился, он стал бомбой неуправляемого насилия.

Если рассматривать случай Чо, «Олдбой» вместе с другим корейским фильмом — «Железный» может оказаться поучительным. Это фильм не о насилии, а о слабости: хрупкая жизнь поколения одиночек, которые выросли в век нестабильности и телекоммуникационной изоляции.

Герой ездит на мотоцикле и взламывает чужие квартиры. Он живет в квартирах, в то время как владельцы отсутствуют, даже стирает одежду и ремонтирует сломанную технику для них. Нестабильное убежище для молчаливого, хрупкого, небрежного молодого человека, который является символом тех, кто не существует — виртуального, безработного, бесперспективного поколения, тех, кто выучил больше слов от компьютера, нежели от матери. Однажды его глаза встречаются с глазами Сан Хва, домохозяйки, подвергающейся насилию, и у них начинаются молчаливые отношения, они живут вместе и переходят от одной квартиры к другой.

Взятые вместе хрупкость и насилие являются двумя из наиболее заметных повторяющихся тем в этих ключевых работах современного кино Южной Кореи. В этом нет, пожалуй, ничего удивительного, ведь молодое южнокорейское поколение может рассматриваться как воплощение современного состояния коллективного одиночества, совместной изоляции.

Глава 5. Что такое преступность?

Слова «преступление» и «кризис» имеют одну и ту же этимологию. Оба имеют отношение к греческому слову κρίσις, что значит «выбор, решение, поворотный пункт». Мы определяем кризис как ситуацию, в которой традиционные нормы ослабляют свою хватку, в то время как новые нормы еще не укоренились. Кризис поэтому является временем, когда естественное право приходит в упадок, а преступность, напротив, распространяется.

«Судная ночь»[34] — научно-фантастический триллер 2013 года, написанный и поставленный режиссером Джеймсом Де Монако. Преступность показана в нем как способ преодолеть кризис и установить новый порядок, одновременно преступный и естественный. Фильм изображает 2022 год и представляет Соединенные Штаты в эпоху национального возрождения.

Отцы-основатели вернулись и учредили новое правило, чтобы спасти страну от безработицы, рецессии и широко распространенного беспокойства. По их предложению правительство ввело ежегодный двенадцатичасовой период, называемый «чистка» (или «судная ночь»), во время которого допускаются все уголовные преступления: убийства, изнасилования, массовое насилие, ограбления. Благодаря этой очистительной ночи, благодаря этому моменту, когда возможен расход накопленной за год энергии, страна вступила в новую эру процветания. Уровень безработицы резко понизился, экономика процветает, а люди стали мирными и заботливыми в течение всего года. Кризис общества, основанного на эксплуатации и насилии, может быть ослаблен и разрешен узаконением преступности. В фильме Де Монако показывается болезненность капиталистической «нормальности», которая представляется в виде криминальной обыденности жизни. Очевидно, что насилие на самом деле — это окончательный закон, диктующий ежедневный обмен между работой и зарплатой, временем и деньгами. Преступление — это нормально для тех, кто получает от этого силу и влияние.

Семиокапитализм и этика в стиле барокко

Преступление всегда было скрытым действием. В век репрессий и трудолюбия, когда царствует мораль буржуазии, преступность особенно захотела быть тайной. Закон направлен на предупреждение преступности, и поэтому поощряется обнародование преступлений для того, чтобы наказать людей, совершивших их.

Этот порядок вещей безвозвратно изменился в последнее время, особенно с появлением семиокапиталистического режима.

Семиокапитализм занимает сферу случайности ценностей, а также сферу случайности права и моральных суждений.

Вся стратегия системы заключается в этой гиперреальности зыбких, «плавающих» ценностей. С бессознательным происходит то же, что с валютами и теориями. Ценность осуществляет свое господство через неуловимо тонкий порядок порождающих моделей, через бесконечный ряд симуляций.

Бинарная операциональность, генетический код, алеаторность мутаций, принцип неопределенности и т. д. — все это приходит на смену детерминистской, объективистской науке, диалектическим взглядам на историю и процесс познания[35].

Бодрийяр говорит о ценности в экономическом смысле. В эпоху после инноваций Г. Форда отношение между рабочим временем и ценностью (стоимостью) труда поставлено под угрозу, так как нематериальное производство и интеллектуальная работа трудны для точной оценки. Но случайный эффект не ограничивается сферой экономики, поскольку распространяется и на сферу социальных отношений и этики.

Текущее, обобщенное восприятие широко распространенной коррупции не является ни поверхностным впечатлением, ни эффектом ухудшения моральных характеристик. Это системный эффект рандомизации ценности (стоимости). Когда ценность не может больше определяться точной зависимостью от рабочего времени, ее определяющим фактором становятся обман, мошенничество, насилие. Организованная преступность перестает быть беззаконным, маргинальным явлением, вместо этого она превращается в преобладающую силу развивающихся капиталистических экономик, таких как Россия или Мексика. В то же время обман легализован и организован на мировом финансовом рынке как системный элемент.

Поскольку все это становится более институционализировано, преступность теряет скрытность и тайну, требуя доступа к зрелищности. Заметность преступления становится частью эффективности и убедительности власти, а все вокруг — подчинением, обманом, грабежом. Обвинение жертв есть часть игры: вы виновны в вашей неспособности к подчинению, к обману и ограблению, поэтому вы будете подвергнуты шантажу долга и тирании аскетизма.

Нацизм быстро воспринял зрелищное преступление в качестве средства обеспечения абсолютной власти, но преступные деяния, проводившиеся во имя «окончательного решения еврейского вопроса», были организованы тайно и осуществлялись вдали от глаз общественности. Зло было публично провозглашено, но одновременно отрицалось во имя семьи, родины и Бога. Напротив, «приручение зла» стало обычным явлением на сегодняшних финансовых рынках, так же как старую этику буржуазного протестантизма постепенно отменила необарочная, постбуржуазная этика лишенного родной земли финансового класса.

Буржуазия была прочно привязанным к территории классом, чья власть была основана на владении физическими активами, на факте принадлежности к стабильному сообществу. Протестантская этика была основана на долгосрочных отношениях между религиозным сообществом, рабочими и потребителями, которые разделяли одно и то же место обитания и одну и ту же судьбу.