Запах грозы (ЛП) - Пантелли Дж. Дж.

— Мы даже не друзья. Даже не…

— И не будем ими. Я ни за что не позволю тебе, сплести мне браслет дружбы или другую похожую ерунду.

Парень хмурится, что так привычно моему взору, а я хмыкаю и как-то само собой, следую головой за движением теплой руки, расчерчивающей узоры уже на подбородке и шее. Грэм придвигается и, сдвинув широкую лямку розового топа, целует мое плечо, пульсирующую вену и мочку уха. Я не шевелюсь. Не дышу. Не фантазирую о продолжении. Лгунья, жалкая лгунья.

— Ты соленая и пахнешь листвой, — вновь подцепляет языком сережку-гвоздик и втягивает ее в рот. Я свожу плечи и тем самым, направляю его губы к своим губам. — А еще, я расскажу тебе всё, что захочешь.

От головокружительной близости, я потею сильнее, чем от многочасовой тренировки в зале. Всплеск воды и гоготанье птиц, отрезвляет от опьяняющего дурмана.

— Я должна закончить свою норму миль в день. Позволишь?

— Скажи я нет, ты отправишь меня в нокаут.

— Ну, — я хихикаю. — Буду очень нежной.

— Нежный хук или апперкот? Спасибо, я постою в сторонке.

Грэм поднимается в полный рост и только тогда, я осознаю, что он, скорее всего пару часов ждал меня в засаде и готовился к разговору. Может быть, он не так безнадежен? И насилие всего лишь степень самозащиты? Боже, что я несу. Ведь насилие — это ужасно! Но, как такой как Грэм сейчас, мог бы кого-то унизить и тем более причинить вред?

— А знаешь, пора возвращаться в лагерь и будить девчонок. Проводишь меня?

— Соглашусь, если разрешишь снять на видео пробуждение фон Трейн?

Мы смеемся, и он без слов сжимает мою ладонь в своей ладони. Простой жест, но слишком много значащий для меня. Майк ни разу не изъявил желания показать чувства на публике, будто у меня чума и он заразится от одного прикосновения. Зато интернет завален фото и длинными постами о том, какая я была для него безупречная девушка.

***

Дикси кряхтит, взбираясь по канату под потолок зеленой кроны дуба. На днях, я попросила Вентуро подвесить веревку на самую высокую и самую крепкую ветку, чтобы девчонки тренировали мышцы не только в закрытом помещении, но и на свежем воздухе. Теперь, я собираю сотню проклятий от каждой из них. Моника отсиживается в тени и почти не смотрит в моем направлении. После случая с Фло, мы поговорили и все-таки, ее взгляд напичкан острыми наконечниками зависти. С чего бы ей так вести себя? Чем я заслуживаю такую зрительную расправу? Конечно, у меня есть догадки. Но, пока, они ничем не обоснованы. Посмотрим, что будет дальше.

— Дикс, у тебя слишком тяжелый зад! — орет пышногрудая брюнетка в шортах из 80-х с белыми лампасами на бедрах. Смех долетает до гусеницы, что зависает в одной точке и боится взглянуть вниз.

— В ней дерьма, как в курятнике моей тетки Люсиль! — добавляет подружка той, что щеголяет формами.

Я вижу, что фон Трейн на пределе возможностей и кричу:

— Замолчите все!!! А ты, Дикси, спускайся!

Она слышит меня и мягко переставляет руки и ноги, чтобы не сорваться навзничь. Минута, две, три и Дикси просто расслабляется и как опытный пожарник, скатывается по шесту на землю. Я хлопаю ее по спине и подбадриваю, что прежде, было мне не свойственно.

— Ты молодец.

— Спасибо. — Мужественно выпрямляется девчонка и показывает средний палец всем подружкам. В это мгновение, я замечаю, как Моника уходит, бросив в меня одну колкую ухмылку. Надо бы с ней переговорить вновь.

— А вот и мистер Дефо, зачем пожаловал, красавчик? — ёрничает брюнетка. Я, наконец, вспоминаю, как ее зовут — Николь.

— Да решил посмотреть, как вы напрягаете свои… — он затыкается, едва я прикладываю руки к бокам. Синяки, запекшаяся кровь в уголке рта, напоминают о жесткости Грэма. Но я не сочувствую, я лишь, жалею, что не сломала ему все пальцы!

— Остынь, Флориан. — коротко и ясно произношу я, глядя на покалеченного парня.

— Да сдались вы мне! Пошутить уже нельзя. — Дефо приправляет матом слова и теряется в подоспевшей компании парней, идущих к озеру, чтобы поплавать.

— Так, девчонки, на сегодня хватит, можете быть свободны. — Громко заключаю я и спешу найти Монику. До грядущего похода, о котором мечтательно рассказывал Грэм, остается пара дней, и я не хочу, наслаждаться красотами леса, не уладив недопонимание с Шай.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

***

Обед, послеобеденные развлечения и просмотр фильма под звездным куполом, служат прекрасным снотворным. После тренировки, мне не удается выловить Монику, но теперь, как поведал Стью, она по идее должна сидеть в бревенчатом амфитеатре и рисовать. У нее уже целый альбом с карикатурами.

Я засовываю руки в карманы шорт и не торопясь подхожу к ней сзади. Мон оглядывается и недовольно морщится. Ни говоря, ни слова, присаживаюсь рядом и успеваю разок взглянуть на будущее художественное творение, перед тем, как она закрывает альбом и засовывает его под задницу.

— Мы перестали болтать. Ты больше не хочешь дружить со мной? — говорю с ней доступным языком.

— Я не дура, Мэй и не маленькая принцесса!

— Окей, как скажешь, — ладони моментально занимают оборонительную позицию. — Я не нападаю на тебя.

— Мне ни с кем не хочется общаться.

— Чего так?

— Со мной кое-что происходит.

— Я заметила.

— Серьезно. Мне очень хреново.

— Никаких ругательств, договорились?

Моника кротко улыбается и длинные волосы, скрывают раскрасневшееся лицо.

— Я влюбилась.

— Что?! Вот это да! Круто? Кто он? Джейкобс? Или Сомерсет? Я видела, как они на тебя смотрят на собрании и в кинотеатре сегодня. Колись!

— Это Грэм.

Безусловно, я ожидала это имя, но до конца, не желала признаваться себе, что чувствую укол ревности.

— Моррисон?

— Он не такой как все. В нем столько граней и замечательных качеств, что я схожу с ума. А когда мы ночевали вместе, я молилась, чтоб ночь не кончалась. И мне так хотелось, чтобы он меня поцеловал.

Мне тоже, шепчу в своих мыслях и тут же каюсь, потому-что Моника откровенна со мной, а я утаиваю от нее миллион нюансов. Лишь одно слово о том, что я и он что-то испытываем друг к другу, свернет этому беззащитному лебедю шею.

— Напоминает первую любовь, Мон. У тебя был парень?

— Нет, ну не совсем нет, я встречалась с одним мальчишкой. Мы целовались, обнимались, а до более близких отношений не дошло. И когда Дефо поймал меня и потащил в уединенное место, я кричала, как ненормальная, но никто не услышал. И никто не пришел на помощь, кроме вас с Грэмом.

Мерцающие под глазами слезы, подтверждают ее же высказывания — она ребенок. Красивый, умный, но очень наивный ребенок. Боюсь, что осколки разбитой любви, навсегда, оставят раны в ее сердце.

— За всё благодари Моррисона. Все лавры должны достать ему одному. Я тут не причем.

— Как же, ты добрая и такая милая со мной. В жизни за пределами «Хоуп Крик» у меня мало подруг.

— Считай меня своей подругой, я обещаю, что всегда тебя поддержу и защищу.

Моника сомневается секунду и, взяв меня за руку, запинаясь, говорит:

— Лучше пообещай, что будешь держать Грэма на расстоянии. Я не тупица, Мэй и знаю, что ты ему нравишься. Придет время, и он меня заметит. Я сделаю всё возможное. Раньше, я уступала девчонкам, но теперь, никому не отдам того, кого люблю.

— Любишь?

Она кивает так часто, что пульс по сравнению с ее кивками, замедленная перемотка пленки.

— Хорошо, дерзай.

Золотые и серебряные искры звезд, блещут в радужке глаз Моники, и я понимаю, что ни черта она не знает о любви. Разве можно влюбиться в образ, что в реальности с вероятностью 99,9 процентов может отличаться от того, что ты выстроила в голове? И как фраза «я люблю его», зарождается спустя всего три недели со дня знакомства? Шай придумывает любовь по тому, как Грэм к ней относится, но разве, ей этого достаточно? Наверное, да.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ты стала задумчивой, я заставила тебя дать обещание?

— Нет, что ты. Просто устала и думаю о подушке и одеяле. — Я улыбаюсь, пряча мысли под семью замками.