Достижения Лютера Транта - Эдвин Балмер

Трант, – то, что я уже знал, что на ваших предыдущих допросах с Канланом, и, вероятно, с остальными также, вы разрушили ценность тех вещей, которые у вас есть для любого надлежащего теста, снова и снова демонстрируя их с угрозами. Вот почему я должен был сделать тест, который я сделал. Я еще раз говорю вам, что Канлан не убийца Бронсона. И я рад, что могу сказать мисс Эллисон то же самое, как я ей обещал, в самый первый момент.

Он снял телефонную трубку и назвал номер Эллисонов. Но внезапно трубку вырвали у него из рук.

– Еще рано, – скомандовал инспектор Уокер. – Вы ничего не скажете мисс Эллисон, пока мы не узнаем больше об этом деле.

– Я пока не прошу вас освобождать Канлана, инспектор, – тихо сказал Трант. Кроули оскорбительно рассмеялся. – Даже так – пока я не докажу вам, что я достойный человек на своем месте.

Он достал из кармана газету.

– Я пока не могу с уверенностью назвать его имя, но, выбирая наиболее вероятных из них из того, что я прочитал, я советую вам повторно арестовать Кейлиса.

Кроули, бросившись в кресло, разразился громким смехом.

– Он выбрал Кейлиса, Суини, ты слышал это? – Кроули ахнул. – Это относится к тому же разряду, что и остальные ваши заявления, молодой человек. Послушайте, мне жаль, что я не могу вам помочь, – продолжал он насмешливо, – но, видите ли, Кейлис был единственным из всех шестнадцати, кто не мог убить Бронсона, потому что он был со мной, разговаривал со мной, в участке с половины второго в то утро, за полчаса до убийства, до половины третьего, через полчаса после!

Трант взволнованно вскочил на ноги.

– Он был здесь? – эмоционально спросил он. – Почему вы не сказали мне об этом раньше? Инспектор Уокер, минуту назад я сказал, что не уверен, кто из остальных пятнадцати убил Бронсона, но теперь я говорю – арестуйте Кейлиса, убийца Кейлис!

Капитан Кроули и Суини снова уставились на него, как будто считая его сумасшедшим.

– Я бы попытался объяснить, инспектор Уокер, – сказал Трант, – но поверьте мне, я не хочу никого обидеть, когда говорю, что, по моему мнению, сейчас это было бы абсолютно бесполезно. Но… – он заколебался, когда инспектор холодно отвернулся. – Инспектор Уокер, сегодня утром вы сказали, что знали Канлана с самого его рождения. Сколько в нем негритянской крови?

– Откуда вы это знаете? – воскликнул Уокер, в изумлении уставившись на Транта. -Его всегда принимали за белого. Он на одну восьмую ниггер. Но об этом знают даже не три человека. Кто вам рассказал?

– Гальванометр, – тихо ответил Трант, – точно так же, как он сказал мне, что он невиновен, а проверка Кроули бесполезна. А теперь, не могли бы вы немедленно снова арестовать Кейлиса и задержать его, пока я не смогу наложить на него гальванометр?

– Я так и сделаю, молодой человек! – пообещал Уокер, все еще глядя на него. – Даже только из-за этой негритянской крови.

Но у Кроули был еще один шанс.

– Скажите, вы, – перебил он, – примерно час назад вы блефовали, что человек, убивший Бронсона, почерпнул эту идею из газеты Ньюс, Суини следил за этими парнями за несколько недель до убийства. Суини знает, какие газеты они читают. – Он повернулся к детективу. – Суини, какую газету постоянно читал Канлан?

– Ньюс.

– А Кейлис – что он никогда не читал?

– Ньюс, – ответил детектив.

– Ну, что ты можешь на это сказать сейчас, сынок? – Кроули качнулся назад.

– Только спасибо, капитан Кроули, за эту дополнительную помощь. Инспектор Уокер, я готов выдвинуть обвинение против Кейлиса на основании того факта, что он был с Кроули в два часа. Одного этого достаточно, чтобы повесить его, и не как соучастника, а как исполнителя, который сам выстрелил. Но поскольку очевидно, что еще был соучастник, и то, что только что сказал Кроули, делает это более определенным, возможно, мне лучше убедиться в этом соучастнике, а также получить наилучший ответ на эту загадку, которая заключается в том, почему и как Бронсон покинул свой дом и пошел в том направлении в то самое время, прежде чем я сообщу мисс Эллисон новости, которых она ждет.

Он взял свою шляпу и оставил их смотреть ему вслед.

Час спустя Трант выпрыгнул из машины на северной стороне и поспешил по Супериор-стрит. В двух кварталах к востоку от автомобильной дороги он узнал по знакомым фотографиям в газетах украшенный фресками и некогда модный фасад пансиона Митчелла, где жил Бронсон. Он видел это в первый раз, но, едва взглянув на него с любопытством, он направился к месту, в квартале к востоку, где было найдено тело адвоката. Он внимательно отметил про себя характер зданий по обе стороны улицы.

Между двумя старыми особняками была бакалейная лавка, за следующим домом – табачная лавка, затем еще один пансион и мастерская гальваники, перед которой было найдено тело. Маленький магазинчик, сильно пахнущий маслами и кислотами, используемыми в гальванопластике, был одноэтажным. Трант отметил удобный вестибюль на одном уровне с дорожкой и положение уличного фонаря, который будет освещать любого приближающегося, скрывая темной тенью того, кто ждет в вестибюле.

Физическое расположение было таким, каким он видел его десятки раз в газетах, но когда он огляделся, истинный ключ к тайне смерти Бронсона предстал перед ним, увеличенный в сотни раз по своей четкости. Он с самого начала чувствовал, что тот, кто ждал там, в вестибюле, и нанес удар, который убил Бронсона, будет немедленно привлечен к ответственности в рамках научного расследования. Но другой вопрос, как убийца мог так уверенно ждать там, зная, что Бронсон выйдет из своего дома один в это время ночи и пройдет этим путем, был менее простым для решения.

Он бросил взгляд за пределы магазина на дом, где, как сказал ему инспектор Уокер, жила сомнительная миссис Хотин. За этим он увидел вывеску – вывеску доктора О'Коннора. Он развернулся и вернулся к дому, где жил Бронсон.

– Передайте миссис Митчелл, что мистер Трант, который работает с инспектором Уокером, хочет поговорить с ней, – сказал он горничной, и у него была минута, чтобы оценить гостиную, прежде чем вошла хозяйка дома.

Бледный, кареглазый мальчик лет семи, с бледными щеками и золотистыми волосами, скрылся за портьерами, когда вошел Трант. Комната была совсем не типичной для пансионата. Её орнамент и расположение демонстрировали отпечаток решительной, если не культурной, женской индивидуальности. На стенах не было обычных выцветших семейных портретов, и совершенно отсутствовали старинные безделушки, свидетельствующие о былом аристократизме. Поэтому он не удивился,