Что другие думают во мне - Йоав Блум

назад, сказал, что из-за работы у него кошмары, но иногда его все же просили приехать на особые задания. Вот и тогда тоже. Он им понадобился, ему позвонили, он не ответил, они специально приехали и обнаружили его.

– Серьезно?

К своему стыду, я почувствовал себя несколько уязвленным. Мне казалось, что я туз, который прячут в рукаве, что я особенный. Надо было догадаться. В каждой колоде несколько тузов.

– Я тоже на них работаю, веду допросы, – тихо сказал я.

– Правда? – Мерав посмотрела на меня. – Может, это как-то связано. Может, пытаются устранить тех, кто работает на полицию…

– Меня никто не пытался «устранить», – пробормотал я.

Я продолжил листать фотографии. Тело Авруми было сфотографировано еще с нескольких ракурсов. А потом появилась фотография маленького столика в центре комнаты, который на предыдущих фотографиях был виден не полностью или обрезан. Небольшой стеклянный столик, а на нем целая батарея бутылок – виски (да ✓✓✓✓✓✓), водка (нет ✓✓✓), несколько банок пива, а еще маленькое зеркальце с остатками какого-то белого порошка. На этом столике уместился целый праздник отчаянья, пьянства и дурмана.

– Алкоголь, – сказал я. – Лучший друг читателя мыслей, которого все достало. Кажется, твоему приятелю очень нужно было развеяться.

– Авруми практически не пил, – возразила Мерав, почти обидевшись за него. – Он обычно выпивал одну бутылку пива за вечер, чтобы немного затуманить сознание, и все. Шел спать. И он никогда не пил «Хайнекен», который тут стоит. Только «Карлсберг».

Она подошла так близко, что я почувствовал мятный запах ее шампуня, и указала мне на открытую бутылку водки, которая валялась около стола.

– Эта бутылка «Грей Гус» у него уже лет десять лежала в морозилке. Он собирался выпить ее, только когда сын женится.

– У него есть сын?

– Да, в Калифорнии. Они уже много лет не разговаривают, но он следит за его жизнью издалека. Эту бутылку водки он держал для особого случая, – сказала она. – Подожди-ка, смотри. Перемотай на ФТ-четыре.

– Что? – не понял я.

– Фотографию, там в углу кодовый номер, – сказала она.

Она указала на желтоватые буквы в углу фотографий, а потом пролистала вперед. Было два типа фотографий: названия одних начинались на ОС, других – на ФТ. ОС-1, ОС-2, ОС-3… Фото, на котором был стол целиком, – ОС-9.

– Если я правильно помню, то ОС – это сокращение от «обзорная съемка».

– А что такое ФТ?

Она просмотрела еще несколько фотографий и остановилась на ФТ-1.

– А… – вырвалось у меня.

– «Фотосъемка трупа», – тихо сказала она.

Я пролистнул три фото и открыл ФТ-4. На нее было смотреть проще, чем на остальные. Крупный план головы мертвого читателя мыслей. Большое ухо, занимавшее почти весь экран, короткие растрепанные волосы, длинная щетина. Само лицо, профиль, не поместилось на фотографию.

– Зачем нам на это смотреть? – спросил я.

– Вот тут, гляди, – сказала она.

Она указывала пальцем на что-то за ухом мертвеца.

– Что я должен увидеть?

– Вот эту точку за ухом.

– Похоже на какой-то укус, – сказал я.

– Нет, – возразила она. – Это след от иглы шприца. К нему подошли сзади и что-то вкололи.

– Если подошли сзади, это значит, что…

– Что это был другой читатель мыслей. Как и у тебя, и у Эрики.

– На первый взгляд.

– Ой, перестань уже. Ты знаешь, что так и есть.

Нет, я не знал, что так и есть. Вдруг я понял, насколько вся паника высосана из пальца и основана на череде совпадений. Мерав полагала, что речь идет о каком-то большом заговоре. Но…

– Но кто все это делает?

– Не знаю, – сипло произнесла она.

– Так… может, ерунда это все? – неуверенно спросил я.

– Это не ерунда, – сказала она. – Если хочешь жить, лучше тебе остаться тут, пока все не выяснится.

– О’кей, – согласился я. – Два последних вопроса.

– Точно последних?

– Обещаю.

– Слушаю.

– Кто такой Гади? – спросил я.

Мерав повернула голову и внимательно посмотрела на меня. Наконец сказала:

– Не знаю. Есть некто Гиди, частный сыщик, он помогает нам искать читателей мыслей. Может, ты его имеешь в виду?

– Нет, именно Гади.

– Тогда не знаю. А второй вопрос?

А с чего вдруг мне ей доверять?

Мне никогда не доводилось сильно полагаться на другого человека, мне никогда не приходилось верить кому-то, кого я даже не слышу. Что-то тяжелое и плотное разлилось в воздухе, и холодок от понимания, что меня кто-то ищет, что сети, расставленные огромной розыскной командой, опутывают меня, прополз у меня под кожей. Мне надо бороться, мне надо бежать, мне надо дать отпор, мне…

– Что такое «белый экран»? – спросил я.

– Это какая-то кодовая фраза, что ли? – спросила она. – Позывной сигнал? Или ты имеешь в виду именно предмет? На котором фильмы показывают, или, например…

– Не важно, – отмахнулся я. – Я думал, может, тебе это о чем-то говорит.

Она резко встала и молча протянула мне руку.

Я уже было отдал ей телефон, как вдруг внезапно вспомнил кое-что и поинтересовался:

– Могу я быстренько позвонить с твоего телефона?

Она на несколько секунд удивленно подняла брови, молча посмотрела на меня и наконец коротко спросила:

– Кому?

8

– Ты где? Почему не отвечаешь на сообщения? О какой поездке ты говоришь? – повысил голос генерал-майор на другом конце провода.

Каждый раз, когда я разговаривал с генерал-майором («Когда ты начнешь называть меня Амнон?»), я представлял его по-новому. Коренастый и усатый, с сияющей лысиной, зелеными глазами, смотрящими прямо в душу, или высокий, с орлиным носом и длинными пальцами, которые беспрерывно играют красным резиновым шариком. Я представлял, что он никогда не снимает солнечные очки и курит дешевые сигареты одну за другой, стиснув тонкие губы и поигрывая бровями, частично приоткрывающими завесу тайны над тем, что происходит в его беспрерывно работающей голове.

Генерал-майор любил полунамеки. Он верил в то, что вода камень точит, в бесполезность споров, во власть недосказанности. «„Да“ и „нет“ – это два самых сильных слова, – сказал он мне как-то раз во время ночного телефонного разговора, – но, чтобы сдвинуть мир с места, достаточно прошептать в нужное ушко „может быть“». – «Я не понимаю», – сказал я. «Я не утруждаю себя тем, чтобы убедить кого-то в своей правоте. Я сею в собеседнике маленькое зерно сомнения, чтобы он потом сам сменил свою точку зрения. Может, мне не достанется никаких лавров за это изменение, но мой визави, даже не осознавая этого, будет стоять именно на том крестике, который я нарисовал».

Генерал-майор (ладно, буду называть его Амнон) только один раз встречался со мной лично. Это было во время нашего первого знакомства, и