Гаспар гаучо - Майн Рид

После этих размышлений гаучо поплотнее укутался в пончо и заснул. Проснулся он, когда заря уже занялась над Чако и птицы защебетали в роще.

XIX. Находка

Выпив, как и накануне, чая и поев баранины с хлебом, друзья пустились в дальнейший путь по берегу Пилькомайо. Перед ними шли следы пони Франчески, а также двойные следы подкованной лошади. Милях в двадцати от места, где в реку впадает приток, похитители, по-видимому, остановились на ночлег. Видны были разбросанные по траве остатки пищи и два потухших костра. Было похоже, что индейцы останавливались здесь ночи две тому назад.

Надо было отдохнуть лошадям, и всадники расположились у опушки рощи. Сначала они не увидели ничего, кроме полуобгоревшего хвороста и угля от костров, обглоданных костей дичи и скорлупы страусовых яиц. Трава была примята, вероятно, пасшимися на привязи лошадьми. Ночевавшие здесь люди были индейцы, это было несомненно, но к какому племени они принадлежали, оставалось загадкой.

Людвиг и Киприано уже вскочили на лошадей и рвались в дальнейший путь, а гаучо продолжал осматривать соседние кусты, все еще не отчаиваясь найти подтверждение своей догадки. Скоро он действительно нашел в траве шар величиной с крокетный. Это был круглый камень, обтянутый коровьей кожей. Гаспар тотчас же узнал оружие южноамериканских гаучо — болу.

— Что это, Гаспар? — спросили его молодые люди.

— Бола.

— Ее забыли здесь индейцы?

— Да, и из этого я заключаю, что индейцы эти — обитатели Чако. Это их туземное очень страшное оружие. Другие индейцы носят по два и даже по три таких шара, привязанных к веревке; жители же Чако не привязывают их, а просто бросают, как мяч. Но этот мяч — не детская игрушка. Я сам видел, как метко они бросают болу, попадая на расстоянии тридцати метров прямо в голову животного. Такие шары легко теряются в траве. Вот этот шар несомненно принадлежал индейцу из племени това.

— Почему все-таки ты так думаешь, Гаспар? — настаивал Киприано.

— Потому что из всех индейцев, населяющих Чако, только това пользуются такими болами без привязи. Этот мяч был в руках какого-нибудь изменника из племени това. Не знаю, кто убил моего господина, но вы правы, Киприано, вашу кузину похитил Агуара.

— Скорее, Людвиг! — воскликнул Киприано. — Подумай только! Франческа в руках этого дикаря! Так поспешим ей на помощь!

Сердце Людвига тоже разрывалось от боли и гнева. Оба юноши и Гаспар помчались снова по горячим следам.

XX. Препятствие

Скоро, однако, появилось неожиданное препятствие, грозившее замедлить или даже вовсе остановить погоню за неприятелем. Препятствием этим была вискачера, или поселение вискачей.

В степях по берегам Ла-Платы и Параны нельзя проехать и двадцати миль, чтобы не наткнуться на норы этого кролика северных стран. Вискача несколько крупнее кролика и по очертанию головы похожа на большую крысу. Длинный хвост и короткие передние лапки придают вискаче еще большее сходство с крысой. Три пальца на задних лапах этого зверька побудили ученых дать ему видовое название «трехпалый». Такие же пальцы у агути и так называемой гвинейской свинки.

Вискача роет такие же норки, как североамериканский сурок, называемый луговой или степной собакой. Как это ни странно, в норах тех и других ютятся иногда птицы из породы сов. Ученые долго не знали, пользуется ли эта птица гостеприимством четвероногих или забирается в их норки как враг. Последнее предположение оказалось вернее, так как в желудке убитых птиц находят остатки вискачей, служащих им пищей.

В норках вискачей и степных собак гнездятся и змеи, чаще других гремучие. Совы пожирают также и их.

Вискача имеет обыкновение собирать все, что ей попадается: камни, корни, комья сухой глины, кости, и таскать их к своей норке, перед отверстием которой образуется таким образом целая кучка всякого добра. Дарвин рассказывает, что один путешественник, потерявший в степи часы, нашел их перед норкой вискачи.

Агути любят селиться в бесплодных равнинах Патагонии, вискачи же роют свои норки преимущественно в жирной глинистой, богатой растительностью почве пампасов. Их пищу составляют корни чертополоха и дикого артишока. Вискачи совсем не водятся по ту сторону Уругвая, хотя там почвенные условия вполне подходят для них. Можно было бы подумать, что преградой к движению животных на восток была река; на самом деле не так. Парана гораздо шире Уругвая, а между тем вискачи переплыли ее и поселились на ее западном берегу.

Наши друзья мало думали об этих интересных животных: им было только досадно, что они встретили на пути их колонию. Ехать прямо через изрытую зверьками равнину значило ехать шагом. Лошади каждую минуту могли провалиться и сломать себе ногу, потому что грызуны провели под землей целые галереи. Тем не менее, окинув взглядом равнину и не видя конца холмикам вискачей, всадники решили, что объезжать их было бы слишком долго, и поехали прямо.

— Не везет нам, — сказал Гаспар. — Черт возьми, вся равнина изрыта! Делать нечего, поедем прямо.

— Я тоже думаю, что это лучше всего, — ответил Киприано.

— Только будьте осторожны, господа, — предупредил гаучо. — Смотрите под ноги лошадям и не приближайтесь к норам. Да что я болтаю! Поеду-ка я лучше сам вперед, а вы следуйте за мной.

С этими словами он направился через равнину, осторожно пробираясь между холмиками. Молодые люди ехали следом за ним.

Вискачи ничуть не пугались неожиданно появившихся всадников. Они садились на задние лапки и с любопытством посматривали вокруг, убегая только тогда, когда люди подъезжали совсем близко. Целый час ехали друзья по изрытой равнине и наконец выбрались на ровное место. Чтобы наверстать потерянное время, они пришпорили лошадей и поскакали дальше.

XXI. Вальдес вывихнул плечо

Когда Гаспар сердился на неожиданное препятствие в виде норок вискачей, он не подозревал, что те же животные оказали ему существенную услугу, задержав на дороге его злейшего врага.

В ста милях от изрытой зверьками равнины, на востоке, по дороге в Асунсьон находилась такая же равнина. Почти в то же время, что и наши друзья, по ней, направляясь к берегу Парагвая, мчался всадник. Лошадь его была вся в мыле, но он пришпоривал ее, а иногда погонял и древком копья. Можно было подумать, что всадник сошел с ума или спасается от преследующего его врага, хотя ехал он по открытой степи и нигде не было видно ни единого живого существа, которое могло бы ему угрожать. Так жестоко обходившийся со своей лошадью всадник был не кто иной, как Руфино Вальдес.

Он спешил, чтобы поскорее порадовать парагвайского деспота приятным известием, а затем, захватив с собой отряд солдат, вернуться в усадьбу Гальбергера.