Марсианин - Александр Богатырёв

Побудка утром была ещё та…

Мне оставаться, значит на мне главная физическая нагрузка в этот день и главный «замор».

Меня снаряжают усилиями всего экипажа. Говорю всем «до свидания» и иду в шлюз.

Ну кто знал, что это моё «до свидания» вот так растянется?!

Шлюзуюсь, пересаживаюсь в лифт, спускаюсь к вездеходу, что припаркован у опоры и ловлю себя на мысли, что за сутки пребывания на Марсе, как-то даже на нём пообвыкся…

Владимир на минуту замолчал…

Замолчал, вспоминая, и тут воспоминания трёхлетней давности его накрыли.

Зимовщик

Привычно шелестит под подошвами скафандра песок, привычна радуга на гермошлеме от только что вынырнувшего из-за горизонта солнца. Привычны камни под ногами, привычны сильно выветренные скалы торчащие за «Марсоходом», там, у подножия которых лежат сегменты Базы. Привычен скафандр, которого уже не замечаешь, да и замечаешь лишь тогда, когда скосишь глаза в сторону, на его внутренности. Только так ощущаешь фатальную свою отделённость от пейзажей за стеклом гермошлема.

Владимир посмотрел под ноги, на песок, испещрённый следами ботинок скафандра и рубчатыми бороздами, которые накатал вездеход.

Вот так вот наследили! И ещё больше наследим, когда сюда спустится шесть человек основного экипажа Базы.

Не только наследят, но и перероют… за два года мы тут много чего накопаем. Владимир поднял глаза к близкому горизонту и обвёл его взглядом.

В ту сторону, куда он смотрел, простиралась бескрайняя каменистая пустыня, постепенно переходящая за его спиной и заслонённая от него сейчас громадой корабля, в гигантский базальтовый волдырь великого, давно уснувшего вулкана Олимп.

«Хватит по сторонам глазеть, — одёрнул себя Владимир, — пора работать».

«Ага! Надо ещё кадр для истории!» — подумал он. Взялся за поручень бортика вездехода, поставил ногу на подножку и развернувшись в сторону телекамеры корабля, помахал рукой.

— Ну ты позёр! — раздался в наушниках беззлобный хохоток Алексея.

— Ну как картинка получилась?

— Картинка супер! Амеры удавятся от зависти.

Ну да, они там в Америке все помешаны на «тачках», а тут такой «супер-гипер-пупер-кар»!

Также картинно запрыгнув в вездеход, Владимир плюхается на сиденье и положив руку на руль машет снова рукой.

— Ну всё, полный абзац! — смеётся Алексей, — только улыбки не хватает. За светофильтром гермошлема не видно.

— Ничё! Послезавтра, к твоей посадке я её прямо на нём нарисую! Ладно, я поехал, Счастливо!

— Счастливо! До встречи! — смеётся Алексей.

— До свидания! — это Ли.

Вездеход тихо заурчал и плавно потянул за собой пристёгнутый загодя прицеп с реактором. Владимир разворачивает вездеход и напоследок ещё вытягивает правую руку вперёд, выставляет большой палец в древнем русском жесте «Всё Замечательно!» и так проезжает мимо корабля.

Краем глаза замечает, как телекамера на борту корабля провожает его взглядом.

«Выпендриваться так выпендриваться!»

Эти кадры до сих пор забавляют и веселят публику, собственно чего Владимир и добивался. Ему сильно хотелось «приземлить» Марс. Но не в смысле «принизить достижение», а показать всем скептикам, что мы освоим не только такие районы Земли как Сибирь, но и холодные пески Марса.

Проехав опоры корабля, Владимир выжимает полный газ стараясь попасть в колею накатанную вчера. Надо поскорее убраться подальше от корабля.

Им скоро стартовать, так что лучше будет если вездеход с Владимиром будет на безопасном расстоянии.

Доехав до первого модуля Базы Владимир закладывает широкую дугу и плавно затормозив (резко всё равно не получится — гравитация маленькая) выпрыгивает из кабины.

Издали «Ласточка» кажется миниатюрной, почти игрушечной. К тому же, как убедился Владимир ещё вчера, к перспективе на Марсе ещё надо привыкнуть. Сложно на глаз определить расстояние.

Поэтому отсюда спускаемый аппарат выглядит как большая разноцветная пластмассовая игрушка, посреди красного песка песочницы, с двумя большими и блестящими баками водорода по бокам.

Из-под опор корабля вдруг вылетает облако пыли, по пустыне раскатывается гром. «Ласточка» вздрагивает и величаво набирая скорость, вылезает из поднятого рыжего облака. Только на фоне тёмного неба становится видимым бледно фиолетовый, почти неподвижный в разрежённой атмосфере Марса, «меч» выхлопа ядерного двигателя.

— Надо бы помахать на прощание, — думает Владимир и его рука автоматически поднимается и легонько машет вслед уходящему, в тяжёлую синеву марсианского неба, кораблю. Всё более и более он превращается в этой глубокой ультрамариновой синеве в хвостатую звезду, уходя всё дальше от точки старта.

Меж тем корабль разворачивается по тангажу и рысканью что можно определить только по оставшемуся за ним длиннющему хвосту выхлопа. Выхлоп в этот момент ещё резко удлиняется и меняет оттенок.

«Включили газофазный режим реактора» — отметил про себя Владимир — начался основной разгон[7].

Он так и стоял с поднятой рукой пока «Ласточка» не превратилась в яркую звезду, окончательно и шустро не покатилась за горизонт, выходя на орбиту.

Он совершенно забыл про «Марсоход», стоящий всё на том же месте, где его год назад оставили, превратив в радиомаяк, для будущей тогда, Марсианской экспедиции. А он всё это заснял — тоже получилась замечательная и символическая картинка. Но эту картинку Владимиру не суждено было увидеть в ближайшие два года.

Корабль улетел, и на пустыню опустилась привычная уже тишина. Яростно, почти по космически, светило солнце, практически не согревая эти вечные, рыжие пески.

И не удивительно — от Солнца Марс почти в полтора раза дальше Земли.

Владимир опустил руку, попинал, для развлечения, торчащий из песка обветренный булыжник и пошёл заниматься своим любимым реактором.

К вечеру, большая часть его задания была выполнена: реактор установлен, трубы и кабеля от него подсоединены к главному модулю, а оставленный поодаль до этого первый оранжерейный модуль установлен в нужное место и технически подсоединён.

«Технически», это такой эвфемизм, который обозначает, что всё прицеплено и привинчено, но не развёрнуто в рабочее положение и не запущено.

Конечно, развёртка оранжерейного модуля это не установка и развёртка главного, с его кучей весьма специфических систем. Но всё равно занятие трудоёмкое и долгое. Поэтому его развёртка намечалась на утро следующего дня.

Владимир не спеша собрал инструменты в контейнер выпрямился и оглядел дело рук своих. Всё стояло как надо, привинчено как надо, большая антенна связи смотрела куда надо и вообще было всё готово к заселению первым жителем. Хоть и временным.

Конечно, кабеля и трубы, идущие от реактора потом стоило бы закопать в грунт. Но это уже не его работа. Главное, что он подсоединён как надо и уже работает. Еле-еле работает, но это для начала. Большего и не надо.

Владимир бросил взгляд на установленный на рукаве индикатор заряда ранца. Тот показывал, что у него ещё на час ресурса как минимум. Начинать разворачивать оранжерею уже не имело смысла и он слегка расслабился.

Привычно блеснула на светофильтре гермошлема радуга и Владимир вспомнил, что вчера так и не посмотрел закат Солнца.

«Ресурс ещё есть и всё сделано. Можно себя наградить за хорошо сделанную работу никем ещё „в живую“ не виданным зрелищем».

Солнце уже коснулось края горизонта из-за чего все тени стали почти чёрными. Но отсвет последних лучей не стал красным, как это обычно происходит на Земле. По прежнему сияя жемчужным светом светило медленно погружалось в почерневшие в вечернем сумраке пески, а высоко над всем этим быстро скользил по тёмному небу корявый полумесяц.

«Однако! И чего это я его раньше не приметил? Например, ещё вчера… нда! Как будто у тебя было время вчера варежку на небеса разевать!» — саркастически отметил про себя Владимир, — «Кстати, а где тогда Деймос?».

Владимир мысленно провёл по небу плоскость его орбиты и почти тут же упёрся в него взглядом. Он был далеко позади Фобоса. Почти над самым горизонтом. Видно только-только взошёл.

«Летящие луны Барсума!» — улыбнулся про себя Владимир, вспомнив фантастическую по своей тупости сказочку знаменитого американского писателя Эдгара Райса Берроуза.

Он вспомнил как с сестрой вместе на пару хохотали до упаду над очевиднейшими глупостями и сюжета и описаний. Особенно, — вспомнил он, — их тогда рассмешил простейший пересчёт массы золота, что должен был таскать у себя на шее герой того сериала. Получалось, что он на себе таскает не менее тонны золота.

Конечно, можно было бы скинуть на то, что гравитация на Марсе значительно слабее Земной. Но вес предмета массой в тонну поднять на Марсе не смог бы даже супертяжеловес[8].