«Если», 2001 № 09 - Журнал «Если»

Мысленно воздев очи горе, Антон подумал, что у Ильи уже есть, скорее всего, более точные сведения о том, какую скорость «превысил» погибший, сунувшись в багажник стоявшего автомобиля.

— Извини, Светик, — пробормотал Антон, — трубочку дай-ка мне…

Илья обрадовался звонку и сказал, что дело гораздо интереснее, чем он предполагал. А поскольку по телефону о тонких материях химии горючих веществ говорить неуместно, то он ждет Антона у себя дома, и желательно прямо сейчас.

— Да что там такое, — заворчал Ромашин. — Время не терпит, что ли? Света на отпустит, к тому же сына к теще отправили. Завтра пришли заключение…

— Время терпит, — кротко согласился Илья. — Но для меня и Оли будет обида, если не приедешь отметить в узком кругу очередную годовщину нашей свадьбы.

— Насколько узок круг? — помолчав, спросил Антон.

— Весьма узок. Только вы да мы.

— Ну, жди…

Репины жили недалеко, но ехать пришлось в объезд — на Профсоюзной меняли дорожное покрытие. Через полчаса Света и Ольга уже сооружали на кухне хитрую закуску из рыбных палочек, почему-то называемых крабовыми, и запекали мясо под сыром и майонезом в гриле.

Антон вышел вслед за Ильей в большую застекленную лоджию, переоборудованную в кабинет.

— Странное дело, — сказал Илья. — В тканях я не нашел никаких следов горючих веществ. Насчет внутреннего горения — тоже дохлая гипотеза. У покойника сначала обуглилась кожа, потом подкожный жировой слой и… все! Ни на сантиметр дальше. Будто человека сунули в печь крематория, а когда он подрумянился, быстренько вынули.

— Циник ты… — Антона передернуло.

— Да нет, просто работа такая! Так вот, одежда почти не пострадала, и этому я вообще не могу найти объяснения. Машина горела, как паяльная лампа! Последнее, впрочем, понятно: выяснилось, что этот дурак держал в багажнике запасную пластиковую канистру с бензином.

— Значит, бензин и вспыхнул…

— Бензин загорелся потом, сначала вспыхнул Митрохин, вот в чем загвоздка. А уже затем температура в багажнике на краткий миг поднялась до нескольких сотен градусов. Канистра взорвалась, тут и бензин, сам понимаешь… Но в это время Митрохин был уже мертв.

— Ничего не понимаю, — успел сказать Антон, но тут их позвали в комнату к столу.

Да я, в общем, тоже не очень… — заключил Илья. — Придется еще поработать, хотя дело, мне кажется, дохлое. Не было причин для такого пожара. Ни внешних, ни внутренних. Если без мистики.

— А с мистикой? — спросил с интересом Антон.

— Это не ко мне. Я напишу, что экспертиза не дала однозначного ответа на вопрос о причинах возгорания. А что до неоднозначных, ты мне скажи, какая причина тебя больше устроит. Начальству-то все равно, если дело придется закрывать.

— Мне, в общем, тоже, — пробурчал Антон.

Институт физики горения оказался длинным девятиэтажным зданием постройки семидесятых годов и располагался за высоким кирпичным забором. Пройдя проходную, где вооруженный автоматом охранник долго сличал его личность с фотографией, следователь попал во двор, огромный, как аэродром. Главный корпус возвышался больным зубом среди корпусов поменьше. Неподалеку живописно темнели странные сооружения, похожие на разбомбленные вражеской авиацией пакгаузы. Горением в институте, видимо, занимались давно и серьезно.

Руководитель службы безопасности Борис Степанов встретил следователя приветливо.

— Поможем, чем сможем, — сказал он. — Я уже в курсе. Вашему эксперту тоже нужен пропуск? Нет проблем, оформим. Пусть приходит в любое время. А вас, — он внимательно посмотрел на Антона, — сейчас проводят.

Лаборатория быстрого горения располагалась на шестом этаже. Из окон открывался изумительный вид на дальний лес — чистый Шишкин, минус медведи на поляне. Шестеро сотрудников лаборатории стояли у большого, на всю стену, окна, и изучали лесной пейзаж. Увидев следователя, Веденеев подошел к нему и, приветственно взмахнув рукой, спросил:

— Как там Маша? Нас не пустили в больницу!

— Ее сегодня выпишут, — сказал Ромашин. — Не знаю, почему вас не пустили, может, только родственникам положено?..

Он не стал говорить, что сам запретил пускать к Митрохиной кого-либо из посторонних. Но Веденеев понимающе прищурился.

— Тайна следствия, я полагаю? Ну-ну… Что же вы мне повестку не прислали, а сами изволили прийти?

— Ясное дело, — из-за спины Веденеева появился плотный коренастый мужчина лет сорока с кустистыми бровями и огромной лысиной. — Если следователь сам пришел, стало быть, подозреваемся все мы.

— А вы-то за что? — поднял брови Ромашин. — И кстати, как вас…

— Долидзе, — представился мужчина. — Константин Долидзе. Для друзей Костя, для органов Константин Вахтангович. А подозреваете вы нас в том, что мы халатно или с преступным умыслом вынесли с территории горючее вещество, которое и было использовано в давешнем умерщвлении.

«Ему бы протоколы писать, — подумал Ромашин. — Складно излагает Вахтангович».

— Какие там подозрения, — сказал Ромашин. — Хочу у вас, как у специалистов, выяснить, возможно ли такое?

— Что именно — вынос или убийство? — строго осведомился Долидзе.

— И то, и другое.

— Вынести горючку могли. Легко. — кивнул Константин. — Убить — нет. Витя и Лена все рассказали. Это невозможно.

Следователь заметил, что Криницкая постепенно сдвигается в тень большого лабораторного шкафа, перегородившего комнату.

— Я бы хотел поговорить с Еленой Дмитриевной, — сказал Ромашин. — По-моему, вон тут, в соседней комнате мы никому не будем мешать.

— Да вы нам и не мешаете, — отозвался какой-то юноша с всклокоченными волосами.

В тесном помещении, которое обнаружилось за шкафом, подпиравшим потолок, было сумрачно, лишь зеленоватое мерцание монитора допотопного компьютера подсвечивало их лица.

— Я все понимаю, — сказала Криницкая, не дожидаясь вопроса. — Нет у нас в лаборатории таких смесей. И в институте нет, у нас сейчас другой профиль. Бензин взорвался случайно…

— Никто не угрожал Митрохину в последнее время?

— Господи, да кто ему будет угрожать?

— Ну, всякое бывает, — вполголоса произнес Ромашин. — Скажем, жена его сильно ревновала?

— Маша? Она его больше жизни… Когда у него осенью нашли опухоль… Потом оказалось, что доброкачественная, вырезали — и все, но сначала, вы же понимаете, подумали… Маша чуть сама не умерла! У нее, когда все закончилось, было такое нервное истощение, еле отошла. И не ревновала она его. Да, мы с Володей были когда-то близки, вам, конечно, уже до… сообщили. И что? Мы с Володей оказались совершенно разными людьми. Друг другу не подходили совершенно. Может, поэтому… Да знаете ли вы, что я у них на свадьбе была подругой невесты?