Мелочи сыска - Николай Леонов

– Вы еще скажете нам спасибо, – заметил Гуров. – Не стоит, конечно, целиком полагаться на первое впечатление, но о ваших работодателях у меня сложилось самое неприятное впечатление. По-моему, это не те люди, которые поднимут экономику страны до небывалых высот. По-моему, наоборот.

– А мне плевать на экономику! – запальчиво ответил Гаврилов. – Я должен подумать прежде всего о себе. Ведь вы же не станете обо мне заботиться?

– Мы уже о вас заботимся, – возразил Крячко. – Вы могли попасть в дурную компанию. А мы…

– Вообще-то мы к вам совсем по другому делу, Эдуард Петрович, – серьезно сказал Гуров, как бы невзначай оттирая Стаса в сторону. – Мы хотим задать вам несколько вопросов в связи с ограблением квартиры гражданина Белинкова.

– Кого?! – изумленно выдохнул Гаврилов.

Его удивление не было притворным – Гуров готов был держать пари на что угодно.

– А вы не в курсе? – спросил он. – Позавчера квартиру известного артиста ограбили. Поскольку квартира вашего батюшки находится в непосредственной близости от места преступления, а вы там периодически бываете, мы и хотели выяснить, не были ли вы свидетелем чего-то подозрительного вокруг квартиры Белинкова. Может быть, какие-то подозрительные люди, какие-то следы…

– Какие следы, помилуйте! – с обидой воскликнул Гаврилов. – Разве я похож на бойскаута? У меня своих проблем полон рот. И вообще, я сто лет уже не бывал в отцовской квартире.

– Это смелое заявление, – сказал Гуров. – Может, сбавите хотя бы лет двадцать? А если серьезно – вы и накануне ограбления не были там? Два дня назад – не были? Не вы обломили случайно цветок в коридоре? И открытку в кабинете отца не трогали?

Гаврилов был потрясен настолько, что даже снял с носа черные очки.

– Какую, к черту, открытку? – с возмущением произнес он. – Отец не имеет привычки слать из-за границы никаких открыток. И вообще, при чем тут открытка, если уж на то пошло? Вы говорили про ограбление. А тут вдруг открытка, цветок какой-то… Если хотите знать, я у отца уже больше месяца не был. Да и что мне там делать? Туда регулярно наведывается сестра, а у меня, знаете ли, сложные отношения с родственниками. Так что, извините, не проходит у вас этот номер!

– Мы не в цирке, чтобы номера показывать, – проворчал Крячко. – Вам вопрос задали. Конкретно насчет посещения отцовской квартиры. Вот и ответили бы конкретно, без неподобающих намеков. Мы, между прочим, при исполнении служебных обязанностей. Так что выбирайте выражения.

– А я чего? – заволновался Гаврилов. – Я ничего такого не сказал. Может, погорячился немного. И ответил конкретно – к отцу я давно не заходил. Так вы меня тоже поймите – я только что по вашей милости место потерял, а тут еще ограбление!

– А все-таки, что это за место, на которое вы претендовали, Эдуард Петрович? – спросил Гуров.

– Место накрылось – значит, и говорить не о чем, – буркнул Гаврилов, отворачиваясь. – Тем более, насколько я понимаю, к вашему делу это прямого отношения не имеет.

– Кто может знать, что имеет отношение, а что не имеет, Эдуард Петрович? – возразил Гуров. – Когда нет точных ответов, а только приблизительные, поневоле делаешься подозрительным. Вот смотрите – после ограбления квартиры Белинкова мы вместе с вашей сестрой побывали в квартире вашего отца. Были подозрения, что преступники могли в ней укрыться. И что же? Анастасия Петровна обнаружила пропажу открытки из кабинета и сломанный цветок в прихожей. Ключи от квартиры имеются только у нее и у вас. Что это может означать, как вы думаете?

Гаврилов казался очень расстроенным. Он вертел в руках черные очки, совершенно позабыв, что с ними делать. Глазные яблоки у него были желтоватые, с багровыми воспаленными прожилками. Похоже, он прятал их за очками намеренно.

– Да ничего это не может означать, – сказал он упрямо. – Потому что я там не был. А к этим чудовищным зарослям, на которых помешан отец, я даже приближаться боюсь. Он так на них помешан, что может закатить скандал только из-за того, что вы неодобрительно отзоветесь о каком-нибудь кактусе. Притом, что ухаживать ему за ними некогда, и он взваливает эту почетную обязанность на кого ни попадя. Я уже давно держусь от этого подальше и захожу к отцу только в крайнем случае.

– Но ключи-то у вас есть?

– Разумеется! Ну так что с того? Не хотите же вы сказать, что я мог дать ключи бандитам!

– Дать, допустим, не могли, – согласился Гуров. – Мы уважаем презумпцию невиновности. Но кто-то ведь мог воспользоваться ключами обманным путем?

– Это как? – удивился Гаврилов. – Вот они, ключи, в связке. Она всегда при мне. Как это можно воспользоваться тем, что у тебя в кармане?

– Собственно, мы именно это и хотели узнать, – сказал Гуров. – Если вы ручаетесь, что этого произойти никак не могло, мы удовлетворимся ответом. Значит, мы взяли курс в неправильном направлении, и придется его менять.

– Да уж меняйте, – проговорил Гаврилов. – Я на чем угодно могу поклясться, что моими ключами воспользоваться не мог никто.

– Ну и отлично, – заключил Гуров. – Тогда у нас вопросов больше нет.

– У меня есть один, – подал голос Крячко. – Один маленький вопросик. А вы, Эдуард Петрович, вообще знаете, что за открытка стояла в кабинете вашего отца?

Гаврилов посмотрел на него с удивлением.

– У него там не менее полусотни открыток, – сказал он. – Какую из них вы имеете в виду?

– Кажется, из Таиланда, – пояснил Крячко. – Обнаженная женщина на берегу океана. Помните такую?

Гаврилов пожал плечами и ответил, как показалось Гурову, чересчур быстро:

– Абсолютно не помню. А чем она замечательна?

– Ну вам-то лучше знать, – сказал Крячко. – Наверное, чем-то замечательна, раз пропала.

– Глупость какая-то! – раздраженно заметил Гаврилов. – Мне все время кажется, что вы как-то особенно изощренно разыгрываете меня.

– Ну что вы, Эдуард Петрович! – укоризненно сказал Гуров. – Такого мы не можем себе ни в коем случае позволить. Мы – люди серьезные. А что открыткой интересуемся – так у нас профессия такая. Вся из мелочей состоит. А вернее, у нас такого и понятия не существует. У нас каждая чепуха в дело идет. Бывало потянешь за ниточку – совсем на первый взгляд незначительную, – и такой клубок разматывается!..

– Ну да, что-то знакомое, – невесело усмехнулся Гаврилов. – «Когда б вы знали из какого сора…» Я только одного не пойму – вы хотите сказать, что бандиты забрались в квартиру моего отца лишь затем, чтобы подкараулить соседа напротив? И ничего при этом не сперли, кроме паршивой открытки? Удивительная деликатность! Да вы знаете, сколько у моего папаши раритетных вещей в доме? Коллекционеры отвалят за любую кругленькую сумму…

– А наличные деньги ваш отец хранил дома? – вдруг спросил Гуров.

– Наличные? – задумался Гаврилов. – Наличные вряд ли. Он предпочитал пользоваться карточками. Привык, знаете ли, по-европейски.

– Ну вот вам и ответ на ваш вопрос, – сказал Гуров. – Зачем связываться с раритетами, которые обязательно где-нибудь всплывут? Эти господа предпочитают наличные – желательно мелкими купюрами.

– Мне всегда казалось, что эти господа берут все, что под руку попадется, – проворчал Гаврилов. – Поэтому я почти уверен, что вы ошибаетесь. Никто в отцовской квартире не прятался и Белинкова не подкарауливал. Маэстро невоздержан на язык и не в меру хвастлив. Наверняка вся Москва знала, сколько у него денег и в какой момент лучше всего их отобрать.

– И сколько же их у него? – с невинным видом спросил Гуров.

– Вот, пожалуй, только я один этого и не знаю, – не заметив подвоха, сказал Гаврилов.

– А почему вы назвали Белинкова маэстро? – с любопытством осведомился Крячко.

– А черт его знает! Назвал и назвал, – ответил Гаврилов. – Не звездой же мне его называть… Звездой я и сам мог стать – было дело. Да не повезло маленько. Такая, видно, судьба у меня. Все время что-то мешает, как тому танцору… Так я, с вашего разрешения, пойду? Вернусь туда, откуда меня с вашей помощью выставили… – закончил он с кривоватой усмешкой.

– Стоит ли, Эдуард Петрович? – спросил Гуров.

– Просящему дается, – сказал Гаврилов. – А ориентироваться на высокую нравственную планку, как вы предлагаете, я не могу. Чистоплотность – это забава для богатых. Я себя к ним отнести пока не могу.

– Вам жить, – сказал Гуров. – Тогда еще пару слов на прощание. Возможно, нам придется еще раз с вами встретиться. Заранее приносим извинения, Эдуард Петрович.

Гаврилов ничего на это не сказал, а только махнул рукой и скрылся за тяжелой дверью. Оперативники некоторое время смотрели ему вслед, а потом Гуров задумчиво сказал:

– А ведь он почти меня убедил. После разговора с Эдуардом Петровичем у меня появилось четкое ощущение, что мы ловим руками воздух. Одному в состоянии экзальтации послышался щелчок замка, другая подняла шум по поводу никому не нужного клочка бумаги… Я и сам, подобно индейскому разведчику, нашел сломанную веточку и сразу вообразил себе целое враждебное племя. А на самом деле ветку скорее всего сломала сама Анастасия Петровна, которая, в сущности, ненавидит весь этот растительный мир и с большим удовольствием переломала бы там все ветки до единой…