Пекарь-некромант. Часть 1 - Андрей Анатольевич Федин

«Хватит, мэтр!» — я едва удержался он того, чтобы произнести это вслух.

А может и произнёс. Потому что Полуша оглянулся — бросил на меня вопросительный взгляд. Я жестом показал парню, что он может спокойно продолжать работу.

«Не нужно лекций, профессор. Не засерай мне мозг — ведь ты не муха. Просто сказал бы: не разбегутся. Я правильно тебя понял?»

«Покупатели от воздействия этих плетений точно не разбегутся, юноша, — сказал мэтр Рогов. — Они его попросту не почувствуют, даже на подсознательном уровне».

«Вот и прекрасно, — сказал я. — Вот и замечательно. Действуй, мэтр. Что тебе для этого нужно?»

Словом «действуй» я давал профессору команду использовать магию.

Поначалу мне приходилось в подробностях объяснять Мяснику, чего именно я от него хотел — как с тем фаерболом. Потом я научился быстро представлять работу нужного мне плетения, без проговаривания слов. Представлял огненный шар — и вот тот уже летел, созданный по образу и подобию макета, промелькнувшего в моём воображении.

Такое взаимодействие с профессором поначалу показалось мне идеальным. Оно экономило время, что было важным при встрече с опасностями, которыми изобиловал мой новый мир — особенно по ночам. Словами долго объяснять, на какие именно кусочки следовало разделить шагавшего на меня в ночи рычащего покойника — проще эти кусочки вообразить.

Но как-то раз моё воображение сыграло злую и забавную шутку — ещё когда я обитал в деревне Следки. Случилось это при встрече с грудастой женой тамошнего кузнеца. Мой новообретённый молодой организм проявил при виде соблазнительной фигуры той женщины вполне естественную и здоровую реакцию. И мне ещё повезло, что я всего лишь пожелал увидеть жену кузнеца полностью обнажённой.

Вот после того случая я и придумал для профессора команду «действуй» — без неё он на мои фантазии больше не реагировал.

«Получается?»

«Готово, — сказал мэтр Рогов. — В этот зал насекомые не проникнут — во всяком случае, в ближайшие тридцать лет. При необходимости, в будущем мои заклинания не сложно будет подпитать энергией. Вам следует пройти в магазин, юноша, чтобы я оградил от вредителей и его. Отсюда мне сложно разместить на его стенах плетения в правильном порядке».

Я вошёл в магазин со стороны пекарни. Застал там с десяток горожанок. И жующую продавщицу — работа челюстями не мешала девице обслуживать покупателей. Лошка шустро загребала с прилавка мелочь, ссыпала ту в деревянный короб — хватала с полки хлеб, передавала его жадно тянувшим руки клиенткам. Не забывала при этом отрывать зубами куски от большой краюхи ржаного хлеба.

От её надломленного каравая исходил тот самый обещанный профессором «лёгкий аромат ванили». Я сглотнул слюну — да и не я один: так раз за разом поступали и толпившиеся в магазине горожанки. Дверь то и дело открывалась: входили посетители с деньгами — выходили с хлебом. Я окинул зал взглядом, отметив наполовину заполненные товаром полки. Заметил и круживших над румяными караваями мух.

«Действуй, мэтр».

Почувствовал в груди холодок — так ощущалась творимая профессором магия.

Продавщица меня заметила — глаза Лошки радостно блеснули, на её губах расцвела улыбка, на щеках появились ямочки.

— Фдравфтвуйте, мафтер Карп! — сказала Лошка.

Говорила она с набитым ртом.

— Внатный фёдня хлеб получился! Давно я такого вкуфного не едала!

Повернулась к покупательницам.

Жевала она с таким аппетитом, что мой желудок не переставал тоскливо выть.

— Берите по два каравая, бабоньки! — сказала продавщица. — Не придётфя вертатьфя. Мафтер Карп фам тефто вамешивал. Вкуфнотень полуфилафь невероятная! Я вот уже второй каравай купила — вфё не могу наефтьфя! Вот фто внафит учёный феловек! Вот какой у наф новый ховяин! Берите, берите, бабоньки! Прибежите днём за добавкой — нифего уже не будет!

Её слова возымели действие: полки стали пустеть с удвоенной скоростью. Лошка только и успевала сметать с прилавка медные монеты. При этом не забывала задавать горожанкам вопросы: она всех посетительниц, похоже, видела не впервые. Не стеснялась называть покупательниц по именам. Женщины ей охотно отвечали. И при этом царапали меня любопытными взглядами.

Спорный вопрос: что именно больше привлекало внимание женщин — разложенный на полках хлеб, или моя вполне симпатичная мордашка. Я почувствовал себя товаром, выставленным на продажу. Впрочем, это ощущение не стало для меня новым — в торговле я не первый десяток лет. Чужие взгляды давно уже не смущали и не раздражали меня.

И всё же я невольно выпрямил спину, принимая позу гордого выпускника кулинарной школы, владельца преуспевающей пекарни, альфа самца и просто уважаемого человека. Моего актёрского таланта вполне хватило для того, чтобы в глазах горожанок, что пока не вошли в пенсионный возраст, блеснул интерес. Я прошелся взглядом по приятным выпуклостям особенно интересных экземпляров.

Поинтересовался у профессора:

«Ты закончил?»

«Всё готово, юноша», — ответил мэтр Рогов.

«Тогда сваливаем. Но не бежим».

Я обвёл покровительственным взглядом покупательниц, искупался в лучах их кокетливых улыбок. Улыбнулся женщинам в ответ — одними кончиками губ: вежливо, но не призывно. Всё же не зря я в прошлой жизни практиковался с приручением посетительниц отдела женской обуви. Местные женщины оказались не столь искушёнными. От моего взгляда их уши краснели, щёки превращались в наливные яблочки.

Я схватил с полки каравай ржаного хлеба — показал её Лошке.

— Запиши на меня.

Продавщица кивнула.

От её внимания явно не ускользнули те взгляды, что направляли на меня посетительницы магазина. Во всяком случае, она заговорщицки подмигнула одной из самых молодых женщин — на вид, её одногодке; горделиво выпятила грудь, точно представитель команды победителей; и даже на время перестала жевать. Я улыбнулся и Лошке, заслужив её восторженную ответную улыбку.

И гордо удалился в пекарню, где грохотал мисками Полуша.

Я вернулся наверх не только с караваем (уже мной же покусанным) — прихватил из пекарни и кружку с залитыми кипятком травами (различил запахи листьев смородины, мяты и земляники). Разместился за стареньким хлипким столом. Наскоро заглушил голод, проглотив половину каравая ржаного хлеба — белый в магазине брать не стал: решил