Девочка с луны (ЛП) - Гудкайнд Терри

Внутри что-то щелкнуло. Анжела поднялась, одновременно разворачиваясь и замахиваясь ногой. Она изо всех сил впечатала сапог в лицо нападавшей девушки. Она почувствовала, как ломается кость. Кровь брызнула на двух других.

Девушка жестко приземлилась на асфальт и потеряла сознание. Две другие склонились над подругой, лежащей на разбитом асфальте среди окурков и мусора. Пока они истерично кричали и плакали, Анжела просто отряхнулась и пошла домой.

Глава 11

На следующий день в школе Анжелу забрали с урока, отвели в кабинет директора и усадили на стул в приемной. К ней вышел директор, мистер Эриксон, и сказал, что ее мать не берет трубку. Анжела не удивилась. Мать обычно не отвечала на звонки, если только не хотела достать наркоты. Если она уже это сделала, то вряд ли даже услышит телефон.

Мистер Эриксон навис над ней, уперев кулаки в бедра, и спросил, кому еще можно позвонить, чтобы вызвать в школу. Анжела совсем не хотела впутывать в это дедушку с бабушкой или чтобы они узнали об ее неприятностях, но она больше никого не знала, поэтому все же дала директору их номер. Анжела сидела одна у кабинета мистера Эриксона, пока не появился ее дедушка.

Он не успел ничего сказать Анжеле, потому что спокойная женщина тут же проводила их обоих в кабинет директора и закрыла за ними дверь. Они сели на деревянные стулья перед потертым столом директора. Мистер Эриксон хмурился, барабаня пальцами по столу.

— Вы мистер Константайн? Дед Анжелы?

— Верно. Что она сделала?

Мистер Эриксон неодобрительно глянул на Анжелу, а потом снова переключил внимание на ее деда.

— Из-за нее девочка попала в больницу, вот что она сделала. Сломала лицевые кости. Пострадавшей понадобится хирургическое вмешательство.

Дед повернулся к Анжеле и молча посмотрел на нее. Слова были не нужны. Анжела понимала, что значит этот взгляд.

— Когда я шла домой, меня остановили три девочки постарше. Это было на парковке винного магазина на Барлоу-стрит, — сказала она дедушке. — Они обзывали меня. Я попыталась уйти, но самая высокая ударила меня в живот. От боли меня стошнило. Пока я лежала на земле, она ударила в бок. Я слышала, как она предлагала двум другим избить меня. Я поняла, что сейчас мне сильно достанется, и я ничего не смогу противопоставить. Поэтому вскочила и со всех сил ударила ногой в лицо напавшей девочки. Она упала. Было много суматохи и криков. Я ушла домой.

Дед кивнул, удовлетворенный таким ответом, и повернулся к директору.

— Что мы здесь делаем? Вы вызвали нас, чтобы мы выдвинули обвинения против этих трех девочек?

Директор удивленно приподнял брови:

— Мистер Константайн, Анжела травмировала бедняжку так сильно, что той потребовалась госпитализация. Мы исключаем Анжелу из школы.

Дед нахмурился:

— Исключаете? Почему? Вы слышали ее. Она защищалась. Если бы она не дала отпор, то эта троица могла отправить в больницу саму Анжелу, а то и хуже.

— Мистер Константайн, мы здесь не терпим насилия.

— Насилие? Это не насилие, — спокойно сказал дед, — а самозащита.

Мистер Эриксон откинулся на спину и скрестил пальцы на своем пухлом животе.

— Из-за Анжелы та девочка в больнице. Мы просто не можем закрыть на это глаза. Вот почему ее исключают.

— Трех других девочек тоже исключают?

Директор смутился:

— Нет, разумеется. Зачем? Как вы не понимаете? Это Анжела их покалечила. Во всяком случае, одну из них.

Лицо Вито помрачнело.

— Итак, вы защищаете жестоких девочек, напавших на Анжелу, а ее наказываете за то, что она стала их жертвой.

— Нет, это не совсем...

— Вы когда-нибудь видели, как чья-нибудь голова раскалывается, словно дыня, упавшая на бетон?

— Пожалуй, нет. — Директор побледнел. — Но к чему это...

— Я шестнадцать лет был ответственным за технику безопасности в профсоюзе. Мы целыми днями работали на бетонном покрытии. Однажды я видел, как подсобный рабочий поскользнулся и упал на спину, ударившись затылком о бордюр. У него был проломлен череп, и он провел две недели на ИВЛ, а потом его семья приняла решение отключить его. Я был там, когда его сердце перестало биться. Я проследил за тем, чтобы в правилах появился пункт о том, что каждый обязан находиться на строительной площадке в защитной каске — не только бетонщики и каменщики, а вообще все. Напавшие на Анжелу девочки могли сбить ее с ног, и она могла удариться головой о бордюр на парковке. Могла остаться инвалидом до конца жизни или умереть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ну, шансы на это...

— Взгляните на нее. Посмотрите, какая она худенькая. Если более крупный и сильный человек ударит такую девочку в живот, он может разорвать артерию, может открыться внутреннее кровотечение и она умрет в муках. Удар в живот мог нанести серьезные повреждения. Это уже не одноклассница, которая дергает за волосы или бросается бумажными комочками, это был человек намного крупнее нее — все трое, — явно намеревавшийся причинить боль. Анжела не собиралась их калечить, а лишь пыталась вырваться. На нее напали, и она защищалась.

— Но насилие в любом виде строго... — снова начал мистер Эриксон заученную фразу.

Вито скрестил руки на груди:

— Так в вашей школе защищают хулиганов? Вы считаете, Анжела не должна была защищаться? Должна была позволить, чтобы ей причинили боль, сильно ранили, а может даже и убили? Таков должен был быть итог?

— Думаю, вы не понимаете... — Директор явно ожидал раскаяния и был раздражен иной реакцией.

— А я думаю, вы должны хорошенько поразмыслить, какой вред может принести ваше решение и какой посыл оно несет для других хулиганов и их жертв.

У деда Анжелы был пугающий взгляд, под стать голосу. Даже не повышая голоса, он мог заставить людей побледнеть.

Мистер Эриксон несколько раз облизнул губы и отвел глаза, прежде чем заговорить.

— Учитывая обстоятельства и объяснения Анжелы, я думаю, будет лучше не исключать ее.

— Полагаю, так будет лучше для всех.

— Но, мистер Константайн, я должен вам сказать, что Анжеле нужно сосредоточиться на учебе, — произнес мистер Эриксон, меняя тему. Анжела, очевидно, уже была у него на примете. — У нее один из самых высоких показателей IQ, которые мы когда-либо фиксировали в нашей школе. Вы знали?

— Нет, она мне не говорила.

— И тем не менее. Но ее оценки ниже среднего уровня. Она едва набирает проходной балл. У нее огромный потенциал, но она не использует его. Может, если бы она училась усерднее и старалась вписаться в коллектив, ей не пришлось бы защищаться. Просто взгляните на ее одежду и обувь!

Вито поднял ногу в сапоге и с грохотом опустил ее на директорский стол.

— Что не так с ее обувью?

Мгновение Эриксон таращился на рифленую подошву сапога на своем столе, а потом поднял глаза на Вито.

— Пожалуй... ничего. Дело даже не в обуви, а в том, как она себя подает.

Анжеле было плевать, что о ней думают. Когда учителя писали на доске задачу, она улавливала суть задания одновременно с ответом. Было смертельно скучно ждать, пока остальные поймут или пока учитель дотошно объяснит то, что Анжела увидела в первый же миг. Ее мысли были заняты другим. Она считала, что ей не нужно вникать в эти объяснения, потому и не слушала. Она знала ответ, и этого, по ее мнению, было достаточно.

— Вынужден сообщить, что это происходит не впервые. Вот почему вы здесь. Она дралась и с другими девочками.

— Я знаю об этом, — сказал дед Анжелы. — Все это было несерьезно, просто детские ссоры. Мы здесь не для того, чтобы говорить о таких пустяках или об оценках. Сегодня мы здесь потому, что три девочки постарше пытались навредить Анжеле.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мистер Константайн, вы должны понять...

Вито наклонился, сверкнув глазами:

— Сегодня мы говорим о том, что я должен сделать, чтобы вы не причинили Анжеле еще больше вреда.

Лицо директора побледнело, и он прочистил горло.

— Мистер Константайн, я уже сказал, что после объяснений Анжелы, о которых я совершенно ничего не знал, я пришел к выводу, что нет никакой необходимости ее исключать.