Светлячок и тень (СИ) - Зеленжар О.

Девушка замялась. Не хотелось ни врать старой подруге, ни подставлять Уголька.

— Дела по-старому, — наконец сказала она. — Что в моей чаще может поменяться? Туда кроме браконьеров-то и не заходит никто, — она отвлекалась на очередной укус. — А хлеб действительно очень вкусный.

— Это ведь Келафейн привел вас, да? — подал голос Корниат. — Где, кстати, он?

Нари скрестила руки на груди:

— Наказан. Сильно провинился. Надеюсь, он не сильно докучал тебе, Ксар? — и не дожидаясь ответа, эмоционально всплеснула руками. — Мальчишка! Что с него взять? Но я рада, что ты пришла, нам тебя не хватало.

— Нет, не докучал, — покачала головой друидка. — Я рада, что он пришел за мной, хоть повод и очень грустный.

— Да, Ригель сильно занемог в последние месяцы, — тихо ответила дроу. — Мы не хотели тревожить тебя и погрузились в заботы о нем, время пролетало словно ветер.

Ее взгляд стал отсутствующим, словно она погрузилась в омут глубокой горести.

— Но вы не только из-за Ригеля пришли, — продолжил эльф. — Талнисс, да? Вы пришли, чтобы помочь Келафейну найти сестру. Отыскали какие-то зацепки?

Ксаршей, растерявшись, уставилась на него и начала беспомощно хватать ртом воздух, словно выкинутая на берег рыба. Ей показалось, что волшебник видит насквозь не только все ее мысли, но и воспоминания, с холодной беспощадностью обнажая их слой за слоем … Глаза Нари же стали абсолютно стеклянными, и она сбивчиво забормотала, что-то неразборчивое, напугав этим друидку еще больше.

— Нари! — закричала Ксаршей, пытаясь привести подругу в чувства.

— Тише! — вдруг повысил голос эльф, с необычайной проворностью вскакивая из-за стола. — Вы перепугаете ее.

Он подошел к бормочущей женщине, погладил по голове, прошептал несколько фраз, и Нари встрепенулась, приходя в себя.

— Что?…

— У тебя снова был приступ… — тихо ответил волшебник, отстранившись. — Ты уже долго не отдыхала, ничего удивительного.

Нари потерла лоб, устало прикрыв глаза:

— Да… Надо будет немного полежать.

Она была так не похожа на ту волевую сильную женщину, какой ее помнила Ксаршей.

— Да… Прости, Ксар, мне надо немного полежать, но скоро я буду как новенькая, — женщина устало улыбнулась и позволила старушке отвести ее за руку из зала.

Когда она скрылась в дверном проходе, Корниат произнес:

— Не переживайте за Нари, с ней все будет хорошо. Исчезновение Талнисс повредило ее разум, а Келафейну не сидится дома, отчего она ещё больше страдает, боясь потерять все, что ей любимо.

Немного помолчав, он продолжил:

— Мне кажется, вы хотите поговорить.

Вздрогнув, эльфийка кивнула.

— Не сейчас, — отрезал маг, взяв со стола еще пару булок — Приходите в башню вечером.

Он пошел к лестнице, оставив после себя пробирающий до костей холод и множество вопросов. Почти скрывшись в дверях, он внезапно схватился за дверной косяк и обернулся:

— Да, Келафейн на тренировочном поле. Скажите Нувии, что чистолист нужно выкинуть.

Ксаршей только растеряно хлопнула ртом, а эльфа уже и след простыл. Она знала, что волшебник видит будущее, но она ожидала какого-нибудь фокуса, к каким прибегают всякие деревенские гадалки. По сравнению с ними этот эльф казался ножом из острой стали. Аппетит резко пропал, и эльфийка поспешила прочь из дома. Кажется, она видела что-то похожее на тренировочное поле, когда они с Угольком шли по тропинке.

Издали белели набитые соломой чучела для стрельбы. На поле не было никого, кроме Келафейна и невысокой бледной эльфийки. Угловатая и в мужской одежде, она напоминала мальчика-подростка, и только длинные тяжелые волосы, заплетенные в вороную косу, придавали ей женственности.

— Добрый день, — сказала Ксаршей, подойдя ближе. — Вы, наверное, госпожа Нувия? Корниат просил передать, что чистолист нужно выкинуть.

Она удивленно посмотрела на друидку, а затем засмеялась:

— Опередил меня! Хорошо… А вы?…

— Это Ксаршей, — поспешил вставить Уголек. — Я с ней пришел.

На бледном лице появилась очень теплая живая улыбка.

— Очень хорошо! — воскликнула Нувия. — Нари будет с кем поговорить. Что ж, оставлю вас, нужно гонять учеников, — и она погрозила напоследок Келафейну. — Запомни, что я сказала.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Черноволосая унеслась прочь, а Уголек наклонился подобрать уложенный на землю лук. Перед ним в землю был вонзен плотный рядок стрел. Оставшись наедине с пареньком, друидка состроила грустную гримасу:

— Еще чуть-чуть, и я сама побегу в Подземье. Все такие странные. Корниат предложил пообщаться вечером…

— Он жуткий, да? — ответил Келафейн, накладывая стрелу на тетиву. — Словно какое-то привидение. Хорошо, если он хочет поговорить с вами. Я от него добился только того, что он ничего, дескать, не знает об исчезновении Талнисс. Может вам он что скажет?

— Я думала, ты не хочешь ждать, — удивленно ответила Ксар.

— Буду весь день собираться, — объяснил полуэльф, взглянув на девушку из-за плеча. — Кто знает, как далеко придется зайти… Утром отбуду.

“Говорит так, словно собирается идти один”, - подумала друидка. “да и наш с ним уговор был о том, чтобы найти следы. Я их нашла”. Впору было бы радоваться, но девушка ощутила странную тянущую боль в груди. Она ужасно боялась идти вместе с ним, но одновременно опасалась за него. Не замечая ее растерянности, полуэльф прицелился и мимоходом пожаловался:

— Матушка осерчала. Накричала, сказала на глаза не попадаться, — стрела скользнула с его пальцев и глубоко вошла в соломенное чучело, но судя по разочарованному цыканью, совсем не туда, куда хотел парень. — Видимо, я сегодня ночую на конюшне.

— Она боится тебя потерять, — ответила Ксар, задумчиво глядя на чучело, — но сказать об этом не может. Она ведь не глупа и, думаю, догадывается про твои отлучки.

Он выдернул из земли следующую стрелу:

— Вы думаете? Не знаю… — с сомнением протянул Уголек. — Мне постоянно кажется, что я весь не такой, какой надо. А какой надо из меня не выходит, и это ее огорчает.

— Возможно и огорчает, но она переживает. Твоя матушка в одночасье может потерять всех. Это очень больно. Твоя прабабушка была моей детской подругой, и мне было очень горько видеть, как быстро она растёт, старится и умирает.

Она сглотнула подкативший к горлу комок. Умирающая на постели Ванда, а теперь еще и Ригель… Неужели вся жизнь это череда горечи, боли и потерь?

Парень опустил лук:

— Я знаю, что она любит меня. Я ее тоже люблю, не хочу нарочно огорчать. Она сама не своя, стоит при ней заговорить про Талнисс или… смерть отца. У нее начинается истерика, словно она застряла где-то в своих грёзах, где никто не умирает и не старится. А я, — он вздохнул с горечью, — Я все равно умру раньше, не важно, в бою ли или состарившись в постели. Это горько, но такова природа вещей, а матушка не хочет ее осознавать, — свист стрелы в воздухе, темнокожая рука потянулась за следующей.

— Сердцем это принять тяжелее, чем умом, — почти прошептала друидка, и чуть громче сказала, — Больше всего я боюсь, что Талнисс ушла сама, по своей воле. Даже если найдём, что дальше? Силой уведем?

Полуэльф скосил на нее глаза:

— Если Талнисс сама ушла, то почему никому ничего не сказала? Да она в Подземье ни разу не была! Мамины сказки хорошо легли в ее голову, по своей воле фиг бы она пошла туда.

— Но ты-то пошел по своей воле, — возразила эльфийка.

— Я… сбежал назло матери, когда мне было пятнадцать! — воскликнул парень. Рука дрогнула, и стрела улетела куда-то мимо мишени. — Дьявол! — воскликнул он с досадой, и друидке показалось, что он сейчас кинет лук на землю. — Да, Талнисс сейчас тоже пятнадцать, и она мнит себя гениальной волшебницей, но куда больше ей нравится устраивать трепку эльфам. Ей не от кого сбегать и, главное, некуда. А если она сама ушла… Все равно, буду с ней рядом. Мне страшно за нее, мучают кошмары…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вот и ты хочешь её защитить, правда, по-своему, — грустно улыбнулась Ксаршей.