Альпийские каникулы - Марина Серова

– А почему не ноги? – наивно поинтересовалась.

– Что? – Вовик растерянно поглядел на меня.

– Много хочешь. Посмотри сначала, что ты взял, – спокойно парировала я.

Он взглянул на пистолет. Мне хватило. «Дипломатом» снизу вверх я ударила его по руке, отбила ее в сторону. Потом угол «дипломата» крепко приложился Вовику в подбородок. Пистолет выстрелил и пробил крышу. Локтем левой руки я двинула Вовику в живот. Вовик закашлялся, ствол пистолета опустился вниз, я схватилась за него и направила в пол. Снова выстрел.

Пистолет я отобрала, «дипломат» снова положила себе на колени.

Вовик кашлял, зажавшись руками. Из уголка рта текла кровь. Переложив пистолет в левую руку, я два раза ударила его по лицу рукояткой. Вовик застонал.

Откинувшись вправо, я нахмурилась:

– Зачем же так по-свински? А я почти помогла тебе. Мы ведь уже целовались.

Он осторожно взглянул на меня.

– Заводи, поехали.

Избавиться бы от него, да я не знала города. Пришлось бы ждать до утра, а потом на перекладных, не зная языка, – нет, такая глупость не по мне.

– Едем в Зольн, – скомандовала я.

В этой ситуации шале – это то место, где меня будут искать в последнюю очередь. Оккупирую этот дом, Вовика посажу где-нибудь на цепь, спокойно высплюсь. А там видно будет.

Примерно в полночь мы подъехали к шале. На третьем этаже его все так же горели два окна.

– Это дежурное освещение? – спросила я Вовика.

– Не знаю, я здесь был тогда в первый раз, – ответил он.

– Почему у тебя дикция испортилась – шепелявить начал?

Вовик промолчал. Я задумчиво посмотрела на освещенные окна. Постучала пальцами по «дипломату». Кстати! «Дипломат».

– Ну-ка, сверни куда-нибудь, чтобы из шале нас видно не было.

Мы свернули за угол и встали перед церковью. Я включила свет в салоне. «Дипломат» был с кодовым замком.

– Ты кода не знаешь, конечно?

Вовик отрицательно помотал головой. Он весь как-то ссутулился и сжался, робко кося глазами в мою сторону. Я достала из кармана знаменитый уворованный перочинный нож и начала ломать замки. Вовика я уже не выпускала из поля зрения, но, похоже, тот его порыв был последним. Сейчас он пассивно сидит и просто ждет пули.

Замки сопротивлялись недолго, я открыла «дипломат» и присвистнула – весь он был забит прозрачными пакетиками с белым порошком. Попробовала на язык, сплюнула.

– Тань! – зашептал вдруг Вовик. – Это ж такие бабки! Можно уйти по деревенским дорогам…

Я выключила свет в салоне, закрыла «дипломат».

– С тобой я никуда не поеду: ты целоваться не умеешь, – ответила я на его лестное предложение.

С юмором у Вовика было туго – задумался.

– Откуда Толян это взял? В «Нахтфогеле» склад? – спросила я.

– Ну да, в подвале. Вход за барменом, – ответил Вовик и снова повернулся ко мне: – Поймают – убьют! – убежденно сказал он.

– Обоих! – уточнила я.

Где-то вдали раздался звук, похожий на тот, с которым наш воин-интернационалист разрывает свою портянку.

– Что это? – спросила, прислушиваясь.

– Рокеры. Они по ночам здесь гоняют иногда. Потом их гоняет полиция. Здесь может быть опасно.

Щелчком я выбила себе сигарету из пачки.

– Не спи, Вован! Заводи телегу, мне нужна – как его? – Абокирхе, Ебекирхе, короче, то место, где кучкуются эти рокеры. Где-то здесь недалеко. Ищи. Фас. Вперед!

Мы покрутились по Зольну и нашли полуразрушенную или недостроенную кирху. Рядом с ней прожектором высвечивал в ночь своей раскрытой дверью какой-то подвал. На площадке перед ним стояли и лежали разнокалиберные мотоциклы. Двое парнишек маялись тут же, курили и зевали в пространство. Судя по их прикиду и давно не мытым головам – рокеры. А кто же еще? Мы подъехали поближе. Я ткнула ствол Вовику в бок – вышел он у меня из доверия, засранец, опустила стекло и помахала парнишкам рукой.

– Хай, камераден! Ихь виль Тео Баумгарт, эр ист майн кент!

Они переглянулись и заржали. Может, я что-то не то ляпнула? Один из них лениво поднялся, потянулся и пошел в подвал.

– Что ты им сказала? – нервно спросил Вовик.

– Уже не знаю. А собиралась попросить позвать одного моего знакомого.

– Откуда у тебя знакомцы среди рокеров?

– А у меня и среди бандитов есть знакомые. Одного Вовой зовут.

Из подвала высыпала целая толпа – парни и девушки. Все в коже, с кольцами в мочках ушей, в козелках ушей. У кого-то – в бровях и в носу. Один из них – явный вожак. Он имел на голове хайр «я у мамы вместо швабры» и авангардистскую наколку на фейсе, прямо над левой бровью – кружочки какие-то. К нему жалась девушка вообще без хайра, с тремя кольцами в ухе, правая грудь обнажена, в соске – тоже кольцо.

Рокеры окружили машину и стояли, молча рассматривая нас. Их было примерно человек двадцать. Я внимательно посмотрела на вожака. Если я ошиблась адресом – может быть жарковато. Но мне повезло, я не ошиблась. Один из парней с синими патлами, с цепью на шее, подошел ближе.

– Танька! – радостно крикнул он. – А ребята сказали, что девка приехала и сказала, что хочет меня. Так это ты?!

Я медленно вышла из машины, держа «дипломат» в левой руке, пальцами фиксируя крышку. Пистолет я держала в правой руке.

– Привет, Тео. Извини, сегодня я тебя не хочу. Может, завтра.

Я положила «дипломат» на землю, сверху – пистолет. Выпрямилась.

Тео заговорил, обращаясь к своим друзьям. Потом повернулся ко мне:

– Тань! А что все это значит: пистолет и прочее?

Я посмотрела в глаза вожаку и сказала:

– Мне нужна помощь. Нужно наказать нехороших ребят.

Тео перевел, вожак ответил.

– Герберт говорит, что он не любит русских. Тань! Зачем же так сразу в лоб. Встретились бы днем. – Тео чувствовал себя очень неуютно.

– Правильно, что Герберт не любит русских. Если бы он полюбил меня, его подружке это не понравилось бы, я думаю.

Когда рокеры услышали мой ответ, лед был сломан – заулыбались.

Девушка Герберта посмотрела на меня пристально и облизнула губы. Мне было предложено высказаться, и я сказала речь.

Сутки назад… да какие там сутки! – еще шести часов не прошло, как все мои перспективы в жизни были как у жертвенного животного, а сейчас я имела свою армию и вместе с нею мчалась на приступ крепости по имени «Нахтфогель».

С ребятами я столковалась быстро, в мою пользу сыграли все обстоятельства: и бордель с рабынями, принадлежащий русской мафии, и куртка ненавистных студентов на мне – я рассказала, как ее добыла, под одобрительные выкрики рокеров, – и полный чемодан порошочка, и обещание добыть еще в подвале того же «Нахтфогеля». Да и просто уже несколько дней ребятам было очень скучно жить на свете, а никакой хохмочки не придумывалось.

А тут я – и с таким деликатесом! Через час после моей встречи с их немецкой братвой мы уже выехали на трассу, ведущую в правильном направлении.

Герберт оказался парнем не только с хайром, но и с головой. Его первой мыслью при обсуждении плана кампании было влететь на ревущих мотоциклах прямо через зеркальные окна «Нахтфогеля» и устроить веселый погромчик. Выслушав меня, он согласился, что лучше проникнуть всей массой через служебный вход и, не привлекая внимания снаружи, вовсю почудачить внутри.

Правильно оценив осторожные советы, он и сам решил не уступать мне в осторожности.

К «Нахтфогелю» решено было подъехать с разных сторон небольшими группами, чтобы полиция очень уж не заволновалась.

Я уселась за спину Тео, которому было растолковано, что при моем исчезновении он лишается кое-чего существенного. Вовика отдали под опеку толстой рокерше по имени Берта, а по кличке Пылесос. Они мило смотрелись вместе. Один пистолет я отдала в котел, а два оставила при себе. Ну да проблем с оружием у ребят не было. Некоторые из принципа не желали заводить ничего огнестрельного, предпочитая благородные бейсбольные биты.

Минут через пятнадцать после начала движения вся орава распалась веером и группами по три-четыре мотоцикла помчалась своими маршрутами.

Мне нормально сиделось за Тео, единственное неудобство доставляли только сапожищи сорок третьего, наверное, размера – никак не получалось почувствовать их реальную длину. Тео часто оглядывался, думал, что я его зову. Наконец, поняв из моих объяснений, в чем дело, кивнул головой и, вырвавшись вперед, сам повел группу слегка в обход обговоренного маршрута. Мы покрутились по нешироким улочкам и резко затормозили около небольшого магазинчика с витринами, забранными металлическими жалюзи.

– Смотри, Тань, – сказал Тео, – не могу привыкнуть: железо на окнах, а двери – стеклянные. И все у них так.

– У кого у них?

– У нас, у немцев, – ответил Тео и сделал мне странное предложение: – Снимай сапог.