Девушка хочет повеселиться - Морин Мартелла

Больше он меня никуда не приглашал.

Правда, он продолжал весьма регулярно приходить к нам на Фернхилл-Кресент, но лишь потому, что работал в офисе моего отца. Скоро я оправилась от смущения, перестала реагировать на действо, которое разыгрывалось у наших ворот каждое утро ровно в семь пятьдесят, и даже открывала ему дверь, когда отец запаздывал. Но за все это время студент сказал мне только одну фразу:

— Кажется, дождь начинается.

Однажды он зашел в коридор, остановился у вешалки красного дерева и уставился на меня. Его лицо было таким бледным, а взгляд таким пристальным, что у меня забилось сердце от ожидания. И страха. Я догадывалась, что он хочет о чем-то спросить. И он действительно спросил.

— Слушай, твой отец по ошибке не захватил мой зонтик? — с певучим акцентом уроженца графства Корк промолвил он. — Я бы не стал тебя затруднять, но этот зонтик влетел мне в копеечку.

В конце концов он женился на коллеге-бухгалтерше и родил троих детей. Позже я слышала, что один из этих детей посещал школу для умственно отсталых.

Вскоре после возвращения из Нью-Йорка Ноэль вызвал меня к себе в кабинет.

— Закройте дверь, Энни. — Он перенял американскую привычку называть служащих по именам. — Я считаю вас лучшим организатором во всей фирме. — Он улыбнулся.

Я вспыхнула от смущения. То, что он заметил меня, было само по себе достаточно лестно. Комплимент же заставил меня испытать неземное блаженство.

— У меня возникло несколько новых идей. Правда, пока довольно сырых. Поступили кое-какие предложения. Вы не поможете мне привести их в порядок?

— Гм-м… да.

— Отлично. Раз так, держите. — Ноэль вручил мне папку толщиной сантиметров в пятнадцать, которая трещала по швам от обилия находившихся в ней бумаг. — Все в порядке, Энни? — Ноэль наклонился ко мне; его графитово-серые глаза улыбались.

У меня подкосились колени, но папка, весившая две тонны, была тут ни при чем.

— Да, сэр.

— Зовите меня Ноэль. Договорились?

Наверно, это все и решило. Не просьба, а то, как он ее высказал.

Фиона и все остальные могли говорить что угодно, но стоило мне представить этого мужчину в одних трусах, как мое сердце сразу начинало стучать о ребра.

— Энни, — окликнул он меня, когда я открыла дверь кабинета.

Я обернулась.

— Что, Ноэль?

— В пятницу мне понадобится двадцать копий каждого предложения. Копии должны быть разборчивые и аккуратно переплетенные, а не просто сколотые скрепками. Спасибо, Энни. — Он снял трубку. — Соедините меня с Вашингтоном.

Наступил понедельник.

К четвергу я не только перепечатала и скопировала каждую лежавшую в папке бумажку, но и взяла на себя смелость слегка поправить небрежный стиль Ноэля. Для облегчения восприятия вьщелила ярким маркером все основные финансовые сведения и кое-где исправила допущенные боссом мелкие неточности.

Я торопилась на автобус, когда меня остановила мать.

— Энни, ты уверена, что правильно выбрала блузку? На мой взгляд, для офиса она очень вызывающая. Она слишком привлекает к себе внимание.

Во всяком случае, внимание Ноэля она привлекла. Когда я наклонилась и положила бумаги ему на стол, он шумно выдохнул. Его взгляд заставил меня пожалеть, что я не расстегнула и вторую пуговицу на ярко-красной блузке, как собиралась сделать сначала.

В пятницу вечером он остановился у моего стола и поблагодарил за то, что назвал «великолепной работой». Весь офис обратился в слух.

— Энни, вы просто сокровище. Надеюсь, мы достаточно платим вам.

— О да, — промямлила я, не обращая внимания на отчаянные знаки сослуживцев. Но это было только начало.

Через месяц я стала звездой офиса. Никому другому Ноэль своих идей не доверял. Конечно, это означало, что иногда мы допоздна работали вместе. И что я постоянно опаздывала на автобус.

Он начал подвозить меня домой на своем «Мерседесе». А в один снежный вечер поцеловал.

На следующий вечер тоже шел снег, так что в офисе пришлось включить отопление. Мы засиделись допоздна, обсуждая его новую идею.

Закончилось это обсуждение на ковре у его письменного стола. При этом был напрочь забыт цыпленок с жареным рисом, заказанный в ближайшем китайском ресторане, чтобы подкрепить силы.

Если не считать того, что ковер загорелся от упавшей из пепельницы сигареты, а я умудрилась вывихнуть палец на ноге, это был лучший секс в моей жизни.

— Лучший секс? По сравнению с чем? С возней со студентом на заднем сиденье «Форда Кортина»? — Фиона пыталась опустить меня с небес на землю.

— Ты не понимаешь, — ответила я.

— Ты права. Действительно не понимаю, — призналась она. — У его жены большой дом в деревне, две лошади, серебристый «БМВ», и зимой она отдыхает во Флориде. А что есть у тебя? Ковер, затлевший под твоей задницей? — Это не значило, что Фиона не признавала тайных связей и осуждала меня по моральным соображениям. Просто она считала, что женой быть лучше, чем любовницей.

Я не пыталась убедить ее, что провести два дня с Ноэлем на полуострове Дингл было очень приятно. Конечно, я знала, что он снял там коттедж, чтобы произвести впечатление на приехавших американцев. И что американцы отказались от приглашения, потому что были вынуждены срочно лететь в Брюссель. Однако это не могло испортить мне удовольствие.

Мы сидели у большого камина, топившегося торфом. Жарили на угольях барбекю из свежего лосося. Часами гуляли по берегу при лунном свете. И останавливались только для того, чтобы найти укромное местечко за песчаными дюнами и избавиться от лишнего вина, выпитого за обедом.

— Тебе лечиться надо, — отреагировала Фиона. — Секс на пляже? По-твоему, это все, чего ты заслуживаешь?

— Не говори гадостей! — Я бросила трубку.

Примерно через две недели после волшебной поездки на полуостров Дингл у меня произошла задержка. Сначала я приписывала ее стрессу и купила набор для определения беременности лишь тогда, когда срок составил четыре недели. Я воспользовалась набором в разгар ночи, боясь, что кто-нибудь мне помешает. До сих пор я ничего подобного не делала, и при виде двух четких красных линий попыталась убедить себя, что это просто оптический обман. Было половина пятого утра. В восемь часов мне пришлось признать правду.

Я забеременела. А Ноэль был в Америке.

Когда он позвонил в офис и спросил, все ли в порядке, я набралась храбрости и сказала, что нет.

— Неужели опять этот чертов бюрократ из министерства промышленности и торговли? Что ему понадобилось на этот раз?

— Нет, не он. Тут другое… личное.

— Что значит «личное»? — Как будто он никогда не слышал такого слова.

— Это имеет отношение… к нам. К тебе и ко мне.