Шанс? Параллельный переход - Василий Кононюк

Подымаясь по ступенькам крыльца, сам пытался затылком понять, что происходит за моей спиной.

— Давид, пойди принеси свою старую саблю, — раздался голос атамана, и облегченный вздох непроизвольно вырвался у меня из груди.

Решение было принято, и решение было положительным, а пока есть возможность, атаман будет присматриваться к возможному кандидату на вступление в казачий круг.

В доме меня встретили две женщины, а точнее — жена Иллара, очень красивая черноволосая женщина лет сорока, и его дочь, девчонка лет тринадцати-четырнадцати, похожая на свою мать в юности.

«Мария», — восторженно запел Богдан, оглушая целым букетом эмоций, от которых забилось сердце и покраснели щеки. Георгий обратился к удивленно смотрящим на меня женщинам:

— Это новый джура отца, Богдан, отец велел его разместить. — Выпалив это, малец моментально испарился.

— Дай Бог тебе здоровья, хозяйка, и тебе, красна девица, пусть беды и злыдни обходят ваш дом стороной… — В попытках обуздать эмоции Богдана ничего умнее мне в голову не пришло.

— Так вот ты какой, Богдан? Иллар нам рассказал о тебе и о твоем поединке. Проходи, садись. Звать меня Тамара, а это моя дочь Мария, ну да ты ее знаешь — вместе стадо сельское не раз пасли. Вещи свои сложи сюда, на лавку, здесь и спать будешь. Как повечеряем, так тебе тут постелим.

Положив свой узелок и выскакивая под любопытными взглядами в сени, едва не столкнулся с входящим Давидом. Выбежав во двор, стал сбоку наблюдать, как Степан мечет копье, которое вынес из сарая Иллар. Затем Степану вручили саблю, и он срубил несколько лоз.

— Поедешь завтра с нами, Степан, — вынес приговор атаман, — кое-что ты умеешь, но главное — ты умеешь прятаться. Это ж надо было тому учиться — из лука стрелять, копьем бить, лозу рубить, — и так скрытно ты это делал, Степан, что никто и не знал и мне не сказал, что учится парубок Степан на казака. Так что поедешь завтра с нами. А захочешь казаком стать, так не скрывай — приди и скажи. А мы подумаем, как тебе в этом деле помочь. А то ты скрытный такой, Степан, что век пройдет, а никто не догадается, что Степан казаком быть хотел. А теперь беги домой, готовь на завтра оружие, припас на один день. Завтра, как светать начнет, от церкви выступаем, путь не близкий.

Обрадованный Степан поспешил домой собираться в дорогу, а Иллар обратился ко мне:

— Это хорошо, что ты свои палки принес: завтра с утра разогреемся перед дорогой, а сейчас я тебе сабельки дам. К руке примеришь: подойдут — твои будут. — Иллар пошел в дом и вернулся с двумя короткими, чуть изогнутыми клинками явно восточной работы, которые заканчивались простыми новыми деревянными рукоятками. Навершием одного из клинков была вырезанная из дерева голова орла, рукоять второго венчала вырезанная из дерева голова тигра.

— А ну-ка возьми в руки да помаши, а потом скажешь — сможешь ими биться или нет. Два года назад добыл эти клинки, как на ляхов нас бояре волынские кликали, но продать не смог — не сошлись мы с киевскими оружейниками в цене. Рукояти на них знатные были — продал, мне из дерева похожие приделали, ножны тоже продал. А за клинки смешную цену давали, так я оставил — думал из двух одну добру саблю отковать этой зимой, как в Киев на ярмарку поедем.

Выполнив клинками основные блоки и атаки из арсенала далаван бастон, задумался. Клинки были тяжелее, чем те палки, с которыми я работал. И хотя слушались они меня хорошо и в руках лежали как влитые, той скорости движений, которую можно развить с палками, достичь не удавалось. Зато поражающие способности клинка и палки не сравнить. Было над чем подумать.

— Ну, что скажешь, Богдан? — Атаман, заинтересованно смотревший на мои упражнения, явно не понимал моих раздумий.

— Добрые сабли, атаман, ей-богу, добрые, и по длине в самый раз, и руки слушаются, но тяжеловаты немного — палками мне биться сподручней. — Мои рассуждения вызвали у всех, а с крыльца за нами с интересом наблюдали Давид с Георгием, дружный смех.

— Я так думаю, Богдан, надо тебе в лес сходить, найти тот пень, о который ты головой приложился, и еще раз повторить. Мало он из тебя дури выбил. Ты в самом деле возомнил, что это ты Оттара своими палками сразил? Дурная башка и ярость неуемная его сразили. Не полезь он на тебя, как бык на телку, не знаю я, как бы все повернулось. И ты не знаешь, Богдан, иначе не раздразнивал бы его перед боем. Весь расчет у тебя на то был. А сохрани Оттар голову да выйди против твоих палок с нагайкой в руках — располосовал бы он тебя на куски за три вдоха, и не помогли бы тебе ни черти, ни ангелы, ни святой Илья…

От этих слов мои щеки загорелись багровым цветом, аж на дворе виднее стало. Крыть было нечем, это было очевидно. Моя легкомысленность после этих слов предстала настолько зримой и рельефной, что хотелось сквозь землю провалиться. Вспомнилось, как просчитывал свои действия, если противник будет с кинжалом или саблей во второй руке. А подумать, что он возьмет длинный кол или нагайку и забьет меня, как мамонта, ума не хватило.

— Спаси Бог тебя, атаман, что мне дурость мою показал, — слово даю, что не опозорю этих клинков. — Склонив голову, стоял перед ним, не зная, что делать дальше.

— Да не горюй ты так, ишь, раскраснелся, чисто девка, которую первый раз ухватили за одно место. В твои годы дурным быть позора нет, это мне уже такое не к лицу. А пока время есть, сбегай к деду Матвею — пусть тебе на твой халат на спину пару хлястиков кожаных приделает: клинки носить. Скажешь, я велел, а потом уже ножны делать будем. Поспеши, скоро вечерять пора. И помаши еще саблями, приноровись, а то другому дай две сабли в руки — не успеешь моргнуть, как он себе отрубит чего. Палки свои и рогатину в сарай, в угол занеси, там у нас копья стоят — увидишь.

Когда я вернулся от деда Матвея, во дворе уже было пусто. Повесив в сенях свой татарский ватный халат с двумя клинками на спине, вошел в кухню, где при свете лучины уже все сидели за столом и ждали меня. Показав мне мое место за столом, все дружно встали и, прочитав «Отче наш», уселись ужинать пшеничной кашей, в которой иногда попадались кусочки мяса. После ужина, забрав с собой лучину, все перебрались спать в соседнюю с кухней и единственную в доме комнату, оставив меня спать на лавке. Такой длинный день наконец закончился.

Глава 5

В ГОСТИ К СОСЕДЯМ

На другой день, встав затемно, быстро позавтракав остатками вчерашнего ужина, все начали собирать нас в дорогу. Женщины готовили сухой паек, мы седлали лошадей, проверяли оружие и доспехи. Хотя Иллар вчера заявлял, что едем, мол, к соседям, а не на войну, отличий в снаряжении мне заметить не удалось. Видимо, из-за моей малоопытности. Иллар облачился в полный пластинчатый татарский доспех, Давид на кольчугу надел доспех кожаный, обитый сверху металлическими пластинами. Головы прикрывали круглые островерхие татарские шлемы со спадающими на плечи кольчужными сетками. Вооружились все тоже практически до зубов. Вдобавок к копью, сабле, щиту и луку со стрелами у Иллара висела притороченная к седлу боевая булава, а у Давида — чекан. Ножей и кинжалов на поясах и в сапогах было тоже натыкано немало. Что еще можно было взять на войну, чего они не взяли к соседям, догадаться было трудно. Правда, война в эту эпоху в этих краях практически не прекращалась…

С такими мыслями, оседлав коня, выезжал вслед за Давидом за ворота. Вооружен я был аналогично. Мою рогатину забраковали как неподходящую для конного боя и заменили другим копьем, к седлу на специальный крюк повесили круглый татарский щит, с другой стороны — лук со стрелами. Не забыл Иллар и про кожаный наруч на левую руку, защищающий от удара тетивы, и про деревянное кольцо с прорезью, надевающееся на большой палец правой руки, которым тетиву натягивают. О том, что стрелять из лука мне давать нельзя ввиду непредсказуемости дальнейшего полета стрелы, решил не говорить: раз дают лук не спрашивая, значит, знают, что делают.

Возле церкви нас уже поджидал десяток всадников, навстречу подъезжал Степан.

— Степан с нами едет: Ахмет его невесту умыкнуть хотел. Ну, с Богом, казаки. — Атаман направил своего коня вдоль улицы, и наш десяток вслед за ним рысью выехал за село.

— Утро холодное, казаки, дорога дальняя, чтобы в сон не тянуло, давайте копьями позвеним. Богдан, тебе пары нет — возьмешь лук, что я тебе дал, сто раз тетиву до уха натянешь. Кольцо надеть не забудь, а то без пальца останешься. И тетиву упаси Бог тебя пустую отпускать: натянул — и обратно рукой ведешь, и так сто раз. До ста считать обучен?

Получив утвердительный ответ, Иллар с Давидом рванули вперед, а казаки с веселым уханьем растянулись вдоль дороги, разбившись по парам. Первый, едущий шагом или неспешной рысью, наклонял копье в сторону, через голову своего коня, второй, пришпорив коня, пытался на скаку ударить своим копьем по наконечнику или древку копья, преграждавшего дорогу. Попав копьем ли, тугим ли своим телом по чужому копью и вырвавшись вперед, второй номер становился первым, и наоборот. Наблюдая с завистью за их забавами, я отчаянно боролся с луком, который Иллар назвал детским и который якобы уже Георгий натянуть может. Начнем с того, что плавно он просто отказывался сгибаться. С трудом мне удавалось его натянуть на разрыв, резко выбрасывая левую руку с древком вперед, а правую с тетивой — назад. Растянув так лук на сравнимое с размером стрелы расстояние, пытался хоть на долю секунды зафиксировать руки в таком положении, но с неодолимой силой их сводило обратно, в исходную позицию. Нормально натянуть этот эспандер мне удалось раз пятнадцать. Еще пятнадцать раз мне удалось хоть немного согнуть лук, а затем, поскольку руки сгибаться отказывались, просто рассматривал его.