На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова

разглядывая подарки в руках сестры. — Да и вот еще что, завтра, мадмуазель Алиса, даже не смейте подкатывать ко мне с просьбой, уложить вам волосы!

— В глаз захотел? Где ты тут Алису увидел? А насчет волос завтра и поговорим, — сказала она.

— Даже не мечтай, — промурлыкал брат. — А что ты ей отнесла?

— Ты привозил кедровые шишки из Старой Ладоги и конфеты, которые я Марусе заказывала еще весной, — ответила сестра. — Видал такое!

Она подцепила двумя пальцами крохотный сундучок и открыла его. На ладонь выпали браслет и серьги с гранатами.

— Изма сказала, что это мне к тому черному платью, атласному, оно еще отливает на свету бордовым. Тебе запонки, смотри, какие классные! Вот еще орехи и конфеты чешские. А это тебе Эммануил Маркович успел передать, когда я уже выходила. Натуральное чешское пиво! Изма Изральевна нас, конечно, всё равно спалила. Смешно да, мы для них всё еще дети. Она так и кричала: «Не смей спаивать ребенка!» А он ей: «Изя, ты сорвешь голос, а у тебя скоро приемная комиссия». Здорово, как же здорово, что Эммануил Маркович оклемался! Я так этому рада! Да, кстати, она на тебя жаловалась. Сказала, что ты ей запретил в этом году загорать, да? — спросила Алька, глядя на брата.

Тот рассматривал запонки и улыбался. Свет заполнял душу до краев!

— Никогда про нас не забывают. Бабушки уж десять лет нет, а они всё так же заботятся о нас, словно мы школьники-сироты, — проговорил он.

— Да, с соседями нам повезло, словно лотерею выиграли. Так что насчет загара?

— Изме уже за восемьдесят, ей нужно опасаться ультрафиолета. Сейчас ее лучшие друзья — это широкополые шляпы.

— Вот еще что. Инна, это тебе, — сказала Алька и протянула брошь. — Я такой красоты отродясь не видела.

Брошь представляла собой изгибающуюся ящерку с янтарными глазками и россыпью знаменитых чешских гранатов по выгнутой спинке. Девушка повертела ее в руках и протянула обратно Але.

— Я не могу это принять, — сказала она. — Мне вообще не нравится эта авантюра. Я не могу быть вашей девушкой, вы же сами это понимаете, Вадим. Тем более принимать дары на этом основании. Вы ввели пожилого человека в заблуждение. Нужно извиниться и вернуть брошь.

— Что вы так переполошились, словно я вас под венец или в постель тащу? — вздохнул Романов. — Да, я представил вас своей девушкой, но не женой же! Да и с женой можно при желании развестись, а с девушкой расстаться. Когда вы решите уехать в Москву, я верну брошь Изме и скажу, чтобы она придержала ее до тех пор, пока не встречу ту самую, единственную. Вот и всё. Хватит воду в ступе толочь. Завтра тяжелый день.

С этими словами он, потирая ноющую шею, вышел из комнаты. Алька поспешила за ним.

— Онисама, а во сколько ты завтра встаешь на работу?

— Утром, — с нескрываемой издевкой ответил он.

— А конкретнее?

— А не скажу! — в тон ей проговорил Вадим. — Я ж тебя знаю, встанешь на двадцать минут раньше меня, сваришь свой чудесный кофе и будешь преданно смотреть мне в глаза. Меня начнет грызть пресловутая совесть, и я, в конце концов, уложу тебе волосы на работу! Так?

Алька молчала, потом заворчала:

— Бесит, я же не собака или кошка, что ты меня вечно за ушами чешешь? Брат!

— Я в душ и спать, пока, meine kleine Schwester! [1]Guten Nacht![2]

— Брат!

Инна же стояла в гостиной и рассматривала лежащую на ладони ящерку. Ее роман становился час от часу интересней и интересней. Вот только куда всё это приведет, непонятно.

[1]моя маленькая сестра (нем.)

[2]Доброй ночи (нем.)

Глава III. Тайны брата и сестры.

Утром следующего дня Инна проснулась от жужжания фена. Она застала брата и сестру в гостиной. Вадим стоял над сидящей Алькой и управлялся то феном, то расческой, укладывая малышке волосы. Инна поздоровалась, и увидела, каким довольным было лицо Али.

— Я всё вижу, — пробормотал брат, укладывая прядь, — если не сделаешь лицо попроще, так и пойдешь на работу.

— А я что? Я ничего! Я даже слова не сказала, — пробурчала та. Вадим щелкнул ее расческой по носу.

— Тебе пара уже корни подкрасить.

— Ну, это до выходных теперь.

— Я постараюсь сделать на неделе.

Аля в ответ вздохнула.

— Вадим, вас не затруднит зайти в оптику, где мы с вами были? — спросила Инна.

— Что вы хотите? — не отрываясь, спросил он.

— Там есть все мои данные после обследования, пусть сделают очки. Я буду носить их только дома. От линз глаза устают.

— Инна, вы противоречите сами себе, — вдруг сказал он, — начнем с того, что вы носили даже не просто линзы, а цветные, так как не нравился натуральный цвет глаз. Как же вы с этим мирились?

Квартирантка, вторя Альке, вздохнула.

— Хорошо, это не совсем правда. Если я буду носить очки, то не так будет бросаться цвет моих глаз, такая причина вас устроит?

— А что не так с твоими глазами? По мне, так круто! Похожи на кристаллы льда, ага, брат? — проговорила хозяйка дома.

— Я ей уже об этом говорил, да только без толку, — пробормотал Вадим, — мне не трудно заказать вам очки, но за пределы квартиры вы в них не выйдете, учтите. Это раз. Я сам выберу вам оправу, а то, зная вас, могу предположить, что это будет нечто в стиле Ксении Собчак. Не всем идут темные, прямоугольные оправы — это два. И последнее, — тут он поднял на нее свои темные глаза, — пора избавляться от комплекса неполноценности. Большинство моих знакомых убили бы за такой рост, почти все — за волосы, и уж точно все — за грудь. Если вы сбросите вес, то можете смело идти в модели. У вас и осанка, и походка отличная. Когда не спотыкаетесь.

— Вадь, а она смутилась, — хихикнула Аля.

— Не верти головой! — тут же приказал брат.

Каждый день они ездили на работу, оставляя Инну одну в доме. Девушка готовила ужин, по мере необходимости убирала в квартире и всё. Вадим уходил в восемь тридцать, а возвращался уже после десяти. Алька работала