Поле мечей - Конн Иггульден

После первой поездки в заброшенную деревню, к разбитой статуе, Брут поощрял новую дружбу. Он видел, что общение с Сервилией успокаивает мятежный дух друга. Казалось даже, что так давно мучившие его раны начинают постепенно затягиваться.

— Помпей совершил страшную ошибку, приказав распять мятежных рабов, — негромко заметил Юлий, вспоминая бесконечный ряд крестов вдоль дороги и мучеников, отчаянно, как избавление, призывающих смерть. Прошло четыре года со времени восстания, которое возглавил Спартак, однако страшные события все еще были свежи в памяти. Вороны наелись тогда до такой степени, что не могли подняться в воздух, и лишь недовольно каркали, когда посланные Юлием люди пытались их отогнать. — Мы с самого начала не сулили рабам ничего, кроме смерти. Они знали, что убежать не удастся. Их вожди оказались слабы, и Помпей, одержав победу, связал восставших и распял на крестах вдоль южной дороги.

— Ты бы не сделал этого? — не удержалась Сервилия от провокационного вопроса.

— И сам Спартак, и его гладиаторы должны были умереть, но среди них нашлись смельчаки, которые не побоялись выступить против легионов и сумели одержать победу. Нет, я поступил бы иначе: создал бы из них новый легион, а во главе его поставил самых отчаянных и неумолимых центурионов. Помпей же просто так, ради удовлетворения собственного тщеславия, погубил шесть тысяч лучших воинов. Была возможность распорядиться ими по-хозяйски, с толком… Беда в том, что Помпей не способен заглянуть дальше собственных мелких амбиций. Он придерживается давно устаревших правил, в то время как мир идет все дальше и дальше.

— Однако римляне бурно приветствовали именно Помпея. Он занял место первого консула, и его радостно встретили граждане. Красс — второй, он так и остается в тени.

— Лучше бы эти люди сами решили судьбу рабов, — негромко возразил Юлий. — Тогда они смогли бы стоять, гордо подняв голову, а не сгибаться до земли, чтобы целовать Помпею ноги. Всегда лучше вырастить собственный хлеб, а не просить кусок у правителя. Знаешь, в этом и заключается наша слабость: мы умеем выбирать недостойных властителей.

Юлий с трудом находил слова, способные точно выразить теснившиеся в голове мысли, и Сервилия остановилась, внимательно глядя спутнику в глаза. День выдался жаркий, и одета она была в тонкую полотняную тунику, а волосы собрала в пучок и перевязала серебристой лентой, открыв плечи и шею. Каждая проведенная вместе минута приносила чувствам Юлия новый оттенок. Сейчас ему непреодолимо захотелось поцеловать нежную спутницу.

— Но ведь он избавил народ от морских разбойников. За одно это ты должен быть благодарен ему больше всех.

— Разумеется, я признателен Помпею за обретенное спокойствие в путешествиях, хотя мне и хотелось решить задачу самому. К сожалению, Помпей совсем не способен мечтать. В мире немало мест, богатых золотом и драгоценными камнями, однако он бездействует, ограничиваясь жалкими увеселениями. Люди голодают, а он строит храмы, призывая их молиться о богатстве.

— Ты смог бы сделать больше? — мягко поинтересовалась Сервилия, взяв спутника за руку. Прикосновение оказалось теплым, и мысли странным образом рассеялись, уступив место удивившему его самого порыву страсти. Ответ прозвучал неуверенно, будто слова с трудом находили себе дорогу.

— Да, я непременно сделал бы больше. Мы можем получить столько золота, что самые бедные из граждан заживут в достатке. Дело за малым — взять те богатства, которые нас ждут. Во всем мире нет ничего, подобного Риму. Говорят, что Египет богаче, но мы еще слишком малы, чтобы взять его богатства в свои руки. Если Помпей считает, что те легионы, которые у нас есть, смогут обеспечить безопасность границ, значит, он просто спит и видит сны. Первое, что необходимо сделать, — это вырастить новых воинов, а за службу платить им золотом и землями.

Сервилия опустила руку. В этом молодом мужчине кроется такая сила! Ее собеседник, которого она так остро сейчас желает, вовсе не похож на холодного замкнутого военачальника, встретившего ее у ворот форта. Интересно, к чему приведет пробуждение?

Стремление обладать Цезарем удивило и почти испугало Сервилию. Она не привыкла к подобным переживаниям. Мужчины, которые в нее влюблялись, никогда не получали больше той внешней оболочки, которой так жаждали. Они могли дойти до полного изнеможения, не получив в ответ ни единого искреннего вздоха. И лишь этот странный молодой человек одним взглядом прозрачных голубых глаз приводил ее в замешательство. Странные глаза с широкими черными зрачками — наверное, из-за этих зрачков он так жмурился, едва оказавшись в лучах солнца. Зато эти глаза обладали даром видеть ее насквозь, заглядывая под оболочку внешнего лоска в самую глубину души.

Сервилия вздохнула и пошла дальше. Она ведет себя просто глупо. Не очень-то пристало особе ее возраста потерять голову при встрече с ровесником собственного сына. Подумав об этом, красавица провела рукой по густым, волнистым темным волосам. Нет, возраст пока еще не слишком заявляет о себе. Она хорошо и продуманно питается, старательно ухаживает за лицом и телом. Сервилии не раз говорили, что на свои почти сорок она вовсе не выглядит — невозможно дать ей больше тридцати. Однако порою приходилось ощущать собственный возраст, особенно в городе, рядом с Крассом. Иногда вдруг, откуда ни возьмись, подступала меланхолия, и тогда Сервилия плакала без всякой видимой причины, пока слезы не проходили сами собой, не оставляя следа.

Сомневаться не приходилось: этот молодой человек может получить любую из самых красивых девушек города. Так зачем же ему та, которой приходится тщательно скрывать следы, оставленные прожитыми годами?

Сервилия так крепко сжала руки, что едва не сломала только что сплетенный роскошный венок. Конечно, при желании ей удастся разбудить в этом мужчине страсть. По сравнению с ней самой он юн и невинен. Дело вовсе не сложное, и какой-то частью своего существа она стремилась к победе, мечтая растаять в пылких объятиях на мягкой густой траве. Сервилия тут же остановила себя. Глупая девчонка. Нельзя было целоваться, вот и все.

Опасаясь, что спутник заметит рассеянность или невольный румянец, она быстро заговорила:

— Ты просто давно не видел Рима, Юлий. Сейчас в городе так много бедняков. Армия рабов вовлекла почти всех. На полях уже некому работать, зато нищие облепляют, словно мухи. Помпей хотя бы дает людям возможность ощутить вкус торжества, пусть и при пустом желудке. Сенаторы не осмеливаются противоречить ему даже в малом, опасаясь, как бы толпа не поднялась и не смела их всех. Когда я уезжала, мир в городе казался очень хрупким, и вряд ли он окреп с тех пор. Ты просто не представляешь, как близка та черта, за которой начинается хаос. Сенат живет в постоянном страхе перед бунтом, который по силе не уступит восстанию Спартака. Все, кто располагает хоть какими-то средствами, нанимают телохранителей, а бедняки безнаказанно убивают друг друга прямо на улицах. Рим переживает тяжелые времена, Юлий.

— Так может быть, мне пора вернуться? Что ни говори, а собственную дочь я не видел уже четыре года, да и Помпей у меня в долгу. Не настала ли пора вернуть причитающееся и снова заняться делом?

На какой-то миг лицо Цезаря озарилось страстью, и внутренний огонь сразу заставил вспомнить того человека, которым Сервилия восхищалась несколько лет назад, во время суда. Тогда Юлий привел сенат в восторг, сумев одержать справедливую победу над врагами. Но свет померк, и спутник лишь раздраженно вдохнул.

— Раньше у меня была жена, которая разделяла со мной все сложности и неприятности; был Тубрук — не только друг, он почти заменил мне отца; был дом. Будущее казалось сплошной чередой радостей и наслаждений. Теперь не осталось ничего, кроме новых мечей и золотых приисков. Все это не имеет никакого смысла. Я многое отдал бы всего за час общения с Тубруком или за возможность снова увидеть Корнелию и попросить у нее прощения за все неисполненные обещания.

Цезарь провел рукой по глазам и снова зашагал. Сервилии очень хотелось взять его за руку; она знала, что это принесет немалое облегчение, но усилием воли сдержалась. Прикосновение неизбежно повлечет за собой продолжение, и хотя красавица мечтала об объятиях молодого и сильного мужчины, у нее хватило выдержки, чтобы не броситься в ту опасную игру, которую она так хорошо знала — знала всю свою жизнь. Женщина помоложе непременно воспользовалась бы минутами слабости, но Сервилия не хотела даже пытаться. Возможность еще обязательно представится.

И в этот самый момент Юлий повернулся к спутнице и сжал ее в объятиях так сильно, что едва не причинил боль. Губы его жадно искали поцелуя. Сервилия уступила, не в силах противостоять страсти.

Оказавшись во дворе форта, Брут легко соскользнул с коня. Десятый легион проводил в горах сложные учения, и Октавиан зарекомендовал себя очень хорошо: он толково распорядился подразделением, которым командовал, и искусно обошел Домиция. Не теряя времени, Брут стремительно вошел в здание. Мрачное настроение, еще недавно господствовавшее в укреплении римлян, к счастью, миновало. А это означало, что Юлий искренне порадуется успехам своего молодого родственника. Как говорил когда-то Марий, у Октавиана надежные руки и широкие плечи.