Пламенный клинок - Крис Вудинг

Рэндилл заметил это и вздохнул.

— Сам не пойму, за кого я тебя принял, — признался он. — На мгновение мне показалось, что передо мной враг. Возможно, грабитель. Видимо, я и правда слишком устал.

Арен неохотно удовольствовался этим объяснением. Мельком взглянув на письма, лежащие на столике, он задался вопросом, не в них ли причина отцовского огорчения, но лезть в частную переписку не решился.

Рэндилл приветственно поднял бокал, и оба пригубили. По языку Арена разлился изысканный вкус амберлинского: сладковато-пряный, одновременно мягкий и насыщенный. Рэндилл удовлетворенно выдохнул, и Арен немного успокоился.

— Воистину, ничто не сравнится с амберлинским, — произнес Рэндилл, восхищенно разглядывая на свет содержимое бокала. — Это единственное, чем наш народ еще может похвалиться. — Он взглянул на Арена. — Скоро тебе предстоит отъезд, да? На военную службу.

— Я к ней готов, отец, — заверил Арен.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Рэндилл. — Магистр Орик говорит, что ты усердно занимался и любые недостатки природных дарований восполнил упорством. Ему вторят и прочие наставники.

— Ты слишком добр, отец. Я знаю, что обо мне говорят на самом деле. Сколько ни бьюсь, учение мне не дается.

— Мне отлично знакомы подобные муки, — кивнул Рэндилл. — Я сам был таким. Ни одного мальчишку не пороли чаще, чем меня. — Он улыбнулся, и Арен улыбнулся в ответ, разомлев от вина. — В итоге я забросил учение и предпочел жизнь с клинком в руке. Наверное, так бы и сгинул, не достанься мне в наследство родовые земли. Но ты не сдавайся. Пересиль себя, сколь бы тяжело ни приходилось.

— Невелика честь — добиться желаемого, — скромно промолвил Арен, отклоняя похвалу, как предписывал кроданский этикет. — Так учит нас Вышний. Усердием и упорством всего достигнешь.

— Так говорят, — согласился Рэндилл, но улыбка его сделалась натянутой, а потом и вовсе исчезла. — Вот бы еще мир был столь прост, каким видят его священники.

— Отец… — Арен запнулся, опасаясь задать вопрос и услышать ответ, который ему не понравится. — Эта свадьба… я видел, как подействовало на тебя известие о ней. Ты не рад?

— Очень даже рад, — ответил Рэндилл. — Затея здравая. Наши беспокойные северные соседи обзавелись многочисленным войском, всерьез опасаясь, что их страна станет следующей, которую поглотит Третья империя. Брачный союз между двумя последними монаршими семействами на континенте упрочит мир в здешних краях и позволит объединить силы против Дурна. Тамошнее королевское семейство казнили без малого десять лет назад, и ни Харрии, ни Кроде не нужно, чтобы кто-нибудь вдохновился этим примером.

— И все-таки… — начал Арен.

— Ах, сынок. Ты знаешь, я живу на свете уже пятьдесят пять лет. Под властью кроданцев я прожил дольше, чем без них. Но целых двадцать пять лет я мог свободно ездить, куда мне вздумается. Над страной властвовали Девятеро, все мы говорили по-оссиански, чего еще желать? Я застал двух королев и одного короля, но Пламенный Клинок — единственный и неизменный. Меч из редчайшего пламениума, рдеющий в солнечных лучах, словно живой огонь. Ты знаешь, что Пламению назвали в честь Пламенного Клинка? Тебя учили этому в школе?

— Да, отец.

— Это не просто меч. В нем заключена божественная сила. Мы видели в нем знак благоволения, ниспосланный самим Джохой. Со времен Восстановления каждый оссианский правитель, всходя на престол, принимал в руки Пламенный Клинок и правил, доколе мог его удержать. Даже в самые мрачные дни, когда у власти стояли тираны, слабаки или безумцы… Даже тогда люди верили, что Пламенный Клинок все равно окажется в правильных руках, ведомый волей Воплощений. Думаю, сами того не сознавая, мы вкладывали в меч всю нашу веру. Все наши мечты о том, каким народом мы могли бы стать. Это последняя частица былой империи, еще не разрушенная, не позабытая и не сгинувшая.

Арен еще не слыхал от отца столь откровенных речей. Обычно о прошлом Рэндилл высказывался с осторожностью, стараясь не сболтнуть лишнего насчет кроданских порядков. Страсть и тоска, звучавшие в его голосе, смутили Арена, но и многое прояснили.

— А теперь он возвращается в Оссию, но в руках кроданца, — произнес Арен, повторяя слова Куна, сказанные за обеденным столом.

— Мы достойно прожили эти тридцать лет, — признал Рэндилл. — При кроданцах стало даже лучше. Но все равно тяжело вынести эту весть. Я думал, Пламенный Клинок заперли в каком-нибудь пыльном хранилище или выставили на обозрение в императорском дворце в Фальконс-Риче, за тридевять земель отсюда. Думал, что больше о нем не услышу.

— А если… — осмелился предположить Арен. — Если он как раз и окажется в правильных руках? Если после всех потрясений эпохи Королей наступит то самое спокойствие, которого так жаждет Оссия? Если принцу Оттико и впрямь суждено править?

— Ха! — невесело усмехнулся Рэндилл. — Коль скоро судьбу Пламенного Клинка направляют Девятеро, вряд ли они вложат его в руки кроданца. Тем более в такое время, когда Святейшие обирают храмы Воплощений, хватают друидов, насмехаются над учением Девятерых и разве только не налагают на них полного запрета.

— Отец… — одернул Арен. Все это чересчур походило на крамолу.

Рэндилл поднял ладонь в знак извинения.

— Прости меня, — сказал он. — Мне кажется, забыть старых богов не проще, чем предать Пламенный Клинок, сколько бы мы ни пытались. Мы познаем мир в юности и считаем, что порядок вещей именно таков. А чтобы переучиться… Впрочем, еще вопрос, познаем ли мы его по-настоящему. И способны ли на это вообще.

— Что тогда произошло, отец? Когда кроданцы вторглись в Оссию. Ты с ними сражался?

— Да, — ответил Рэндилл, опустив голову. — Мы все какое-то время сопротивлялись захватчикам. Покуда не был утрачен Пламенный Клинок.

— А потом?

— Потом я пошел на сделку. Иначе пришлось бы умереть. — Он и взглянул через стол на сына. — Помнишь день, когда ты пришел ко мне с просьбой нанять магистра Фассена? Мол, тебе нужны дополнительные уроки, чтобы не отставать от других мальчишек.

— Помню. Мне было десять. Магистр Клун как раз осрамил меня перед всем классом. Велел мне прочесть наизусть «Сказание о Валане Сааре», но едва я открыл рот, слова улетучились из памяти.

Рэндилл кивнул, словно бы самому себе, и какое-то время молчал. Арен уже решил, что разговор окончен, но тут Рэндилл встрепенулся, отодвинул приставной столик и накрыл ладонью руку сына.

— Я ни разу не говорил, как гордился тобой в тот день, — сказал он. — Я вообще мало чего тебе говорю. Ты моя единственная радость, все, что осталось мне от твоей матери. Размышляя о своих решениях и поступках, я вспоминаю тебя и понимаю, что избрал верный путь. Ведь иначе у меня бы не было