Обжигающая любовь - Нэн Райан

Зачем он привез ее сюда? Как долго собирается держать ее здесь? И почему, собственно, полудикий арабский шейх бегло говорит на безупречном английском языке? И почему он… почему… Неожиданно Тэмпл вспомнила: он ведь назвал ее по имени! Он назвал ее Тэмпл! Но ведь они не знакомы, и она не представилась ему! Он даже не спросил, как ее зовут. Но откуда он узнал?

Глава 9

Тэмпл несколько раз глубоко вздохнула. Ей нужно прийти в себя. Ей надо подумать. Надо найти возможность бежать из плена.

Она огляделась. Просторная комната. Длинный шест в центре комнаты поддерживал высоко натянутую плотную белую материю, заменявшую потолок. То, что в Европе принято называть полом, было покрыто мягким персидским ковром. Вокруг низкого столика, покрытого лаком, стояли длинные диваны с многочисленными живописными подушками и подушечками. На столике гордо покоилась шахматная доска, выполненная из эбенового дерева и отделанная серебром, на которой были расставлены фигурки из слоновой кости. Высокий книжный шкаф ломился от книг в кожаных переплетах.

Словом, комната обставлена изысканно. Но вовсе не убранство помещения привлекло внимание Тэмпл. Она направилась вдоль стены, надеясь найти другой выход. Руки ее скользили по кремово-белой плотной материи, но везде ее встречала сплошная поверхность. Тэмпл недовольно поджала губы.

Потом Тэмпл исследовала занавеси, за которыми исчез шейх, когда направился за свежей сорочкой. Американка обнаружила два расходящихся полотнища, юркнула внутрь и… остановилась как вкопанная.

Она попала в спальню шейха, которая оказалась похожей на своего хозяина, — такая же темная, экстравагантная и пугающая. В этом угрожающем, агрессивном логове мужчины царила кровать, накрытая покрывалом цвета ночи. В высоком изголовье кровати, выточенном, как и все в шатре, из эбенового дерева, грудились подушки — половина белые, половина черные. Слева от кровати возвышался массивный шкаф, рядом с ним стояло бюро со множеством выдвижных ящичков. Справа от кровати, не далее чем в трех футах, стоял удобный диван с высокой спинкой и множеством подушек. Весь свет в спальне исходил от ночника в виде глобуса, стоявшего на столе.

Через спальню из шатра выйти было нельзя. Путь к спасению пролегал через большую комнату. Тэмпл торопливо направилась обратно. Может, ее властелин уехал куда-нибудь и оставил ее одну? Возможно, у него есть дела где-нибудь очень далеко, и он вернется не скоро. Если это так, то она еще успеет улизнуть из его лап.

Проблеск надежды заставил ее ускорить шаги. Тэмпл подбежала к выходу, отдернула закрывающую вход занавесь и выглянула наружу. И… сердце ее заныло.

— Черт возьми! — выругалась про себя предприимчивая американка, и лицо ее сморщилось, как у обиженного ребенка.

Не далее чем в двадцати шагах от нее стоял шейх и давал какие-то указания своим подчиненным.

Одного взгляда на бедуинов оказалось достаточно, чтобы понять, что шейх был признанным командиром этого сброда, вожаком, которого все уважали, господином, которому все считали за честь прислуживать. Тэмпл стиснула зубы и отпустила занавесь.

Ну что ж… их дело. Если хотят, пусть молятся на него, но она не собирается ему подчиняться.

Расхаживая по комнате, размахивая руками, Тэмпл довольно быстро перешла от гнева к растерянности: что же ее ждет? Она не имела представления о традициях и обычаях бедуинов, но слышала, что, если арабскому шейху нравится женщина, он ее покупает или крадет и присоединяет к своему гарему.

Боже милостивый, неужели ей уготована такая скорбная участь?! Зачем еще красть белую женщину и привозить ее в отдаленный, скрытый от посторонних глаз оазис? Какую пользу от ее пребывания здесь может извлечь шейх, кроме…

Тэмпл обуял страх, когда она осознала весь ужас положения рабыни этого темноволосого принца пустынь.

Солнце уже садилось, когда матерчатый полог, закрывающий вход в шатер, откинулся и в комнату вошел шейх. Тэмпл тотчас соскочила с длинного дивана. За шейхом следовали невысокий жилистый араб с морщинистым Подвижным лицом и коренастая женщина, которая явно испытывала неловкость. Мягко взяв женщину под руку, шейх сказал:

— Тэмпл, это Рикия. Она будет заботиться о вас, пока вы находитесь внутри шатра. — Женщина кивнула и смущенно опустила глаза. — Рикия не говорит по-английски, — добавил шейх, — но она обучена прислуживать женщинам и исполнять их прихоти.

Араб сделал паузу, ожидая, что Тэмпл вымолвит хоть слово. Поняв, что ответа не последует, он продолжил:

— А это, — он подтолкнул вперед морщинистого коротышку, — мой самый дорогой и давний друг Тариз.

— Добро пожаловать, — тепло обратился к Тэмпл Тариз. — Мы с Рикией сделаем все, чтобы скрасить ваше пребывание здесь. — С этими словами коротышка поклонился, прикоснувшись обеими руками сначала к подбородку, а потом к груди.

Он был столь любезен, что Тэмпл с трудом удержалась от ответной улыбки.

— Тариз к вашим услугам, если вам захочется покинуть шатер, а меня поблизости не окажется, — сказал шейх. Затем, взглянув на Рикию, он отдал ей какое-то приказание по-арабски. Женщина кивнула и удалилась вместе с Таризом. Оставшись наедине с шейхом, Тэмпл спросила:

— Итак, я вынуждена оставаться здесь, в вашем шатре?

— Да.

— Интересно. А где собираетесь жить вы?

— Здесь же, конечно, — безжалостно улыбнулся шейх, повернулся и вышел.

Закат в Аравийской пустыне. Шейх Шариф Азиз Хамид стоял на вершине зыбучей дюны, осматривая свой лагерь, раскинувшийся внизу. Рядом с ним нетерпеливо перебирал ногами его жеребец, дитя пустыни по кличке Бандит, то и дело тыкаясь бархатным носом в плечо своего хозяина.

Заходящее солнце окрасило пески в различные оттенки малинового и багряного. Лагерь освещался чадящими факелами. Прохладный ветерок играл темными кудрями шейха, вздувал его рубашку пузырем на спине и отбрасывал от сигареты, которую задумчиво курил молодой араб, оранжевые искры на песок.

Шейх любил пустыню, но еще сильнее любил закат в пустыне.

Молодой человек не преклонял колени и не молился, глядя в сторону Мекки, как делали последователи Мухаммеда. Но когда ему доводилось бывать в пустыне во время заката, он испытывал необыкновенное внутреннее спокойствие. Ни в какое другое время, ни в каком другом месте умиротворение не посещало его. Теперь все было иначе. Покой покинул его сердце.

Шейх опустил голову и взглянул на свой шатер. Он представил себе прекрасную американку, которая металась по его жилищу, как тигрица в клетке. Молодой человек щелчком отбросил недокуренную сигарету в сторону и потянулся к карману, чтобы достать блестящую латунную гильзу, которую всегда носил с собой. Он скользнул по ней кончиками пальцев, поглаживая стершуюся поверхность. Там уже с трудом просматривалось заводское клеймо. Но руки молодого араба помнили каждый штрих на гильзе, которую некогда передал ему старый мудрый шейх, называвший Шарифа сыном.