Артем Скворцов — рабочий человек - Нина Кочубей

— Боишься, что не выспишься? Выспишься! Завтра же воскресенье.

— Я не поэтому…

— Ах, испугался? Темно, ножки от страха дрожат, мамочка велит уже в постельке лежать, да? — закривлялся Акула. — Не хочешь — не надо. Насильно тащить тебя никто не станет.

— А что я все-таки буду делать?

— Сказал — объясню вечером. Сейчас некогда. Тороплюсь.

Артемка прикинул: в самом деле, он ничего не теряет. Придет, выслушает Акулу, и, если то, что ему предложат сделать не подойдет, Артемка скажет: «Оревуар!»

А вдруг сегодня он и в самом деле навсегда освободится от долга?

— Хорошо. Я приду.

Акула оживился, подобрел.

— Тогда покедова. Да смотри, помалкивай, что меня видел.

— Я же обещал.

И они разошлись.

В темном переулке

Минут без пяти одиннадцать Артемка был уже на месте. Он стоял один на плохо освещенной улице возле каменной громады в девять этажей с чернеющими провалами еще не застекленных окон. Было тихо. Лишь с проспекта Карла Маркса сюда доносился шум автомобилей, чей-то смех.

Еще когда в городе лежал снег, в этом месте снесли несколько деревянных домишек и теперь сооружали высоченный дом с просторными лоджиями.

«Хорошо жить в таком доме, — подумал Артемка, задрав голову к небу, — особенно на девятом этаже. Небось, видно весь город. Если еще бинокль иметь — совсем красота».

Стоять ночью одному на пустынной темной улице было жутковато. Наверно, по той же причине не появлялись в этом месте и прохожие.

Акулы все не было.

Стало знобко спине. «Ночи, оказывается, еще прохладные, — подумал с досадой Артемка. — Надо было куртку прихватить…»

Вдруг Артемке показалось, что в тишине он уловил звук чьих-то осторожных шагов… «Пашка»… — мелькнуло в голове Артемки. Он уже собирался крикнуть: «Я здесь!» — как вдруг различил в темноте приближающегося к нему мужчину в высокой фуражке. В ту же секунду Артемка понял, что это милиционер. Непонятно почему заколотилось сердце, и Артемка, стараясь все делать бесшумно, отступил в самую темноту, прижался к деревянному забору, которым было обнесено здание, замер.

Густая черная тень от старого толстого тополя падала на Артемку, надежно укрывая его от посторонних глаз.

Милиционер прошел совсем рядом, так близко, что Артемка уловил острый запах табака.

Артемка еще долго стоял в оцепенении. Вдруг он разозлился на Акулу.

«Придумал какие-то тайные ночные встречи! Да еще в таком месте. Прячусь, как преступник. Вот заметил бы меня сейчас милиционер — не выпутаться! «Почему стоишь один ночью в темном переулке? В чем дело? Грабитель, убийца?» Выкручивайся тогда!»

Внезапно Артемка внутренне похолодел: а что все-таки задумал Акула? Вдруг и в самом деле недоброе? Переулок мрачный. В таких вот, наверное, и грабят прохожих. А от Акулы все можно ожидать. Остановит прохожего, приставит нож к горлу: «Отдавай деньги!» — тот и не никнет. Может, именно это и имел в виду Пашка, когда спросил Артемку, хочет ли он заработать? И милиционер тут, наверно, не случайно ходит. У них, у милиционеров, нюх, предчувствие! Нет, бежать надо отсюда, бежать немедленно!

И тут из темноты беззвучно, как призрак, вынырнул Пашка.

— Заждался? Молодец, что пришел. Я думал — сдрейфишь. Темно все-таки, жутко, да? — зашептал он, сдерживая дыхание. — Молодец, смелый…

Похвала была приятна Артемке. Конечно, смелый. Не каждый согласился бы так…

И сразу стало легче оттого, что не один в этой кромешной темноте.

— Ты почему так долго?

— Одного болвана уламывал. Еле уговорил.

— Кто-то еще придет? — удивился Артемка.

— Уже. Все в порядке. Он на месте.

Артемка невольно огляделся. Рядом никого не было. Ему опять стало не по себе. Зачем еще тот, третий? Где он! Почему прячется? Нет, если задумано какое-то черное дело, он, Артемка, не тряпка! Он не позволит собой распоряжаться какому-то Пашке Пантюхину! Сейчас Артемка так и заявит…

— Милиционер прошел? — оборвал его мысли Акула.

— Милиционер? Прошел… вон туда, — указал Артемка.

— Порядок. Больше не появится. Уж знаю!

Артемка вздохнул всей грудью:

— Слушай, Пашка, если ты задумал ограбить человека…

— Ты что, — вытаращился на него Акула, — ты что, чокнулся? Ограбить человека! Ты за кого меня принимаешь?

Артемке стало стыдно.

— Извини… — сказал он тихо. — Но ты все-таки объясни, что все это значит? Что мы будем делать?

— А ничего! — Акула тихо засмеялся.

— Как — ничего?

— А так. Будешь стоять тут, и все.

— Зачем?

— Для красоты.

— Я серьезно.

— Нервы свои будешь закалять.

— До свидания. Я пошел домой.

В голосе Артемки была такая решимость, что Акула схватил его за руку:

— Постой. Сейчас расскажу. Поспорил я тут с одним… Говорит, что я трус, слабо мне ночью одному забраться на чердак вот этого дома. Понял? Я сейчас полезу туда, а ты свидетелем будешь.

— И все? — У Артемки словно камень с сердца свалился.

— И все! Без свидетелей ни за что ведь не поверит.

— А чего же ты милиционера боишься?

— Ты попробуй докажи ему, что мы тут ничего худого не замышляем! Ночью в глухом переулке лезем в пустой дом — зачем? Вцепится — не оторвешь!

— Верно, я об этом только что сам подумал, — согласился Артемка.

— Вот видишь! Так что если вдруг тут какой-нибудь шумок — ну, люди какие-нибудь, тот же милиционер, — подай мне сигнал, а сам смывайся.

— Хорошо.

— Ты свистеть умеешь?

— Умею.

— Вот и свистни. Не очень громко. Услышу! Ну, я пошел.

Артемка поднял голову вверх, туда, где в темном небе тонули верхние этажи дома.

— Страшновато тебе будет!

— А что делать? — Акула развел руками. — Спор есть спор. Главное — он мне кучу денег проспорит. Ну, а я уж тебе как свидетелю отсыплю немножко. — И Пашка нырнул в дверь первого этажа.

Артемка снова пробежал глазами по этажам. Представил себе пустынные лестничные пролеты, безлюдные квартиры, еще без дверей и оконных рам, сквозняковую гулкость и темноту этого пока мертвого дома и поежился. Где-то там сейчас, перешагивая через строительный мусор, натыкаясь во тьме на неожиданные предметы, бредет осторожно все выше и выше Пашка…

Прошло минут пятнадцать. А может, и больше. И на улице, и в доме стояла мертвая тишина. Артемка замер в неподвижной позе, прислушиваясь и не отрывая глаз от чуть светлеющих в ночи высоких стен.

Прошло еще несколько долгих и томительных минут. Внезапно послышался звон разбитого стекла. Что это, где? Где-то не очень далеко. Может, Пашка в темноте нечаянно разбил что-то? Нет, вроде эти звуки донеслись совсем не из дома, а из-за ограды, которой обнесена стройка.

Кто-то тихо и протяжно засвистел.

Артемка весь напрягся.

Через минуту-две послышался топот. Сюда бежали. Кто? Зачем? Дать Пашке сигнал, а самому скрыться? А может, притаиться, замереть, и бегущий промчится дальше, ничего не заметив?.. Шаги уже совсем рядом!..

Артемка оглянулся.

В заборе качнулась доска, и в образовавшееся отверстие протиснулся Акула.

— Ты откуда? — изумился Артемка.

— Заткнись… — Акула запыхался. — Смываемся. — И, опустив доску, он побежал.

Артемка, чувствуя, как у него все холодеет внутри, бросился за ним.

Миновав несколько улиц, они нырнули в маленький, густо заросший сиренью скверик. Здесь перевели дыхание, прислушались.

— Кажется, пронесло, — выдохнул Акула.

— А что случилось? — Артемке все еще было страшно.

— Ничего! — тихонько засмеялся Акула. — Слава богу, ничего!..

— Я что-то не пойму…

— И не надо… — перебил Пашка Артемку. — И не надо тебе, теленок, ничего понимать. Сейчас пойдешь домой, баиньки. Считай, что два рупчика из двадцати пяти ты мне отдал. Остальные — отдашь потом, как разбогатеешь. А если где-нибудь пикнешь про сегодняшнее — оторву голову и скажу, что так и было. Усвоил?

На следующий день

На следующее утро Артемка, проснувшись, сразу же ощутил на душе какое-то тревожное чувство. «Отчего бы это? — подумал он. — Ах да, вчерашняя история с Акулой… И зачем я только в нее ввязался!»

Артемка не был уверен, но почему-то все больше и больше склонялся к мысли, что вчера он сделал что-то неладное, что все эти Пашкины разговоры насчет спора с кем-то — сплошная выдумка. В самом же деле Пашка вчера сотворил какую-то пакость, а он, Артемка, был его соучастником, А может, все Артемкины опасения — это просто взбудораженное воображение? И думает он так о Пашке со злости, потому что Пашка вчера его надул! Обещал простить весь долг, а потом заявил: «Считай, что два рэ ты мне отдал», Расщедрился!

Впрочем, так Артемке и надо. Нашел кому верить — Акуле! Думал, раз Пашка на завод поступил, значит, он исправился! Нет, кончать надо всякие отношения с ним. Отдать долг — и прощай!