Без пощады - Александр Зорич

Вице-адмирал Лемке высокомерно глядел в направлении Магеллановых Облаков и молчал. Не было у него никаких вопросов к этой шелупони земноходной, пехотному майору, да к тому же вражескому. И быть не могло, товарищи!

А вот у других старейшин были. Причем у всех. Но вопросов комендант разрешил задать только два, а потому наши капитаны испытывали известные затруднения. Кто будет спрашивать? И в какой очередности?

Однако это только я, наивный, полагал, что подобные нюансы способны загнать их в тупик. Наши каперанги, имея за плечами по двадцать лет службы, понимали друг друга без слов. Терентьев уступил свое право на вопрос Гладкому, Жемайтис и Лещенко уступили Канюку, а больше каперангов на должностях старейшин не было.

– Господин майор, – спросил Канюк, – с какими целями прибыло сюда подразделение корпуса «Атуран»? Не сочтите это за второй вопрос, но не станет ли планета в ближайшее время новым театром боевых действий? Как вы понимаете, мой вопрос продиктован не стремлением проникнуть в военные тайны Конкордии, а опасениями за безопасность своих товарищей по оружию.

Шапур кивнул.

– Понимаю вас, каперанг. «Атуран» прислан сюда с учебными целями. Безопасность гостей нашего лагеря от прибытия егерской роты никак не пострадает. Разве что укрепится… Второй вопрос?

Гладкий, похоже, хотел узнать то же самое и был вынужден теперь придумывать экспромтом что-то позаковыристее:

– Господин майор, я знаю, что администрация лагеря не любит обсуждать с нами особенности этой планеты… Но все-таки: если боевая рота первой линии прибывает сюда с учебными целями, не означает ли это, что она каким-то образом намерена использовать известные особенности местности?

Гладкий имел в виду Муть, воду-желе и все прочие прелести. Шапур это тоже понял прекрасно. Но отвечать на подобные вопросы ему мешал строгий запрет командования, а потому майор предпочел выкрутиться бесхитростно, но эффективно:

– Не понял вашего вопроса, каперанг. А теперь простите, я должен идти. Служба…

Он сделал несколько энергичных шагов к цитадели, затем резко остановился.

– Да, кстати. Поскольку переносной алтарь у нас только один, его используют для утреннего молебна на бивуаке егерской роты. Вам туда вход запрещен, поэтому до завтрака – свободны.

Это было славно, но меня тем временем посетила одна мысль, от которой засосало под ложечкой: «Ладно там, „учения“. Если конкордианским головорезам сильно хочется разгуливать по аномальным зонам – на здоровье. Да как-то не очень верится… Можно подумать, до них здесь всякие мученики науки не нагулялись! А вот зачем они приперлись прямо в наш лагерь? Не означает ли это, что в своих проклятых „учебных целях“ они намерены использовать нас? »

Пока мы завтракали, прилетели вертолеты. Что-то у них тут затевалось… И не надо нам лапшу на уши вешать, господин Шапур! Если это «что-то» было учениями – значит, я никогда не видел учений.

Все мы бодро подобрали с тарелок омлет и высыпали из пищеблока любоваться на винтокрылую технику. Что ни говори, а хоть своя она, хоть вражеская – все равно загляденье. Пилот, которого насильно разлучили с небом, без техники не может. А если может – значит, не пилот.

Вертолетов было пять. Один из них – легкая командно-штабная машина – приземлился рядом с бивуаком, но движок не глушил. Тарахтел себе на малых оборотах. Одни клоны из него выпрыгивали, другие запрыгивали… Суетились, короче говоря.

Еще две пары – многоцелевые «Сапсаны» – висели прямо над нами, метрах в семидесяти. У ведущих пар под левыми крыльями были размещены разведывательно-поисковые контейнеры – «селедки», их ни с чем не спутаешь. На остальных точках висели оружейные блоки.

Все четыре «Сапсана» неожиданно включили мощные фары и осветили соседнее плато.

Тут-то ко мне и подвалил Злочев. Вид у него был такой, будто у него из кабинета кейс с шифровками умыкнули. Только ведь не было у лейтенанта здесь ни кабинета, ни кейса!

– Саша, дело есть, – прошептал он. – Пока вертолеты шумят, надо поговорить.

Я кивнул. Мы, стараясь не привлекать к себе внимания и продолжая глазеть на вертолеты, потихоньку отошли в сторону.

Это было разумно. Клоны наверняка прослушивали всю территорию лагеря. Но не могли они в такой обстановке – посреди Тверской, забитой сотней болтающих офицеров, да еще под воинственный звон своих вертолетов – выборочно нацелиться именно на наш разговор!

– Насчет Меркулова, – начал Злочев.

– Дернуть отсюда собрался? Тебя хотел прихватить как спеца?

– Точно. Только… У меня дурные предчувствия. Очень.

– Ты, главное, не ведись на его психи. А в остальном – мы ему не няньки.

– Не в этом дело. Ты знаешь, что он воду пил – из лужи в Курилке?

– Знаю, я же с ним вместе был. Вроде без последствий… Или он тебе пожаловался, что у него рожки режутся и на кровушку христианскую тянет?

Но Злочеву было не до шуток. Настолько не до шуток, что он пребольно ткнул меня кулаком под ребра.

– Слушай внимательно и отнесись серьезно. Меркулов мне сказал, что сегодня ночью я кричал как резаный. Он проснулся, подошел к моей постели – а я лежу не шевелясь. Будто покойник. Он ко мне притронулся – а я весь холодный, ледяной, понимаешь?

– Понимаю… Но что-то я не слышал, чтобы ты кричал.

– В том-то все и дело. Меркулов проверил у меня пульс – и не нашел. Хотел разбудить Гладкого, оглянулся – и… и проснулся.

– Так и думал, – вздохнул я с облегчением. – Ну, сон. И что?

– А то, что он в своем сне мою смерть видел. Ты разве не понял?

– Мало ли что этот контуженный видел. И тем более мало ли что он тебе рассказал. Ты из-за этого так разволновался?

– Понимаешь, Саша, я ведь тоже местную воду пил. Правда, не там, где Меркулов. А когда уже совсем невмоготу стало, под седьмым слоем.

– А ведь не признавался…

– Я много в чем не признавался. Так вот после этого мне тоже интересный сон был. Будто привезли к нам в лагерь какого-то пленного лейтенанта. Звали его Александр Пушкин. Я тогда подумал: что за литературные фантазии? Вот кавторанг Толстой есть в бараке у Жемайтиса. Для полного счастья Лермонтова с Буниным не хватает… А через пять дней ты и объявился.

– Уверен? А то знаешь, как во сне бывает…

– Знаю. Там и было как во сне, сумбурно. Я не увидел именно то самое, что потом произошло на самом деле. Но главное: лейтенант, пилот-истребитель, Александр, Пушкин – все совпало.

– Ладно. Ты меня заинтриговал. Что дальше?

– А ничего. Послал я Меркулова с его предложениями. Все равно никакой перспективы у побега нет.

Когда Злочев произносил эти слова, я почувствовал, как он чем-то тычет мне в левую ладонь (мы стояли бок о бок). В следующее, мгновение мои пальцы нащупали скомканную в шарик бумажку.

– Ну и правильно, – сказал я бездумно, принявшись лихорадочно соображать, где бы найти такой уголок, чтобы спокойно прочесть записку Злочева. Ясно же было, что самое важное – в ней!

Сквозь треск вертолетов откуда-то со стороны пробилось гудение флуггеров – его ни с чем не спутаешь.

– Смотри что творят. – Злочев ткнул пальцем в «Сапсаны».

Винтокрылые хищники тронулись наконец с места и осторожно поползли к соседней горе, по-прежнему освещая ее фарами.

Несколько звезд, расположенных на одной прямой, подмигнули – флугтеры пронеслись, что ли?

Я уже не знал, куда смотреть– искать в черном небе флуггеры или наблюдать за десантом.

Становилось все интересней!

Два «Сапсана», снизившись под прикрытием другой пары, высадили на соседнее плато взвод егерей. Вслед за бойцами вертолеты выгрузили тюки со снаряжением. Последними появились на сцене автоматические минометы на кургузых самоходных шасси с уродливыми вздутиями барабанов боеукладки.

Но и флуггеры не бездельничали.

Над далекими плоскогорьями беззвучно поднялись в небо огненные гейзеры. В отличие от обычных гейзеров столбы огня не провалились внутрь самих себя, а трансформировались самым неожиданным образом. Каждый столб за полсекунды превратился в перевернутый конус и, опадая вниз, расширялся все больше и больше, накрывая площадь в десятки тысяч квадратных метров и выжигая каждую былинку.

Это были крупнокалиберные планирующие бомбы с зажигательной росой – оружие незатейливое и против регулярной армии малопригодное, потому что хорошая, усиленная полевая экипировка пехоты от него неплохо защищает. А бронетехнике это вообще как дезинфицирующий душ.

Но вот против незащищенной живой силы, против стайных хищников или опасных насекомых – зажигательная роса самое то.

Но что они жгут здесь, в безвестном ущелье на незаселенной планете с крайне скудной биосферой? Отару овечек? Тучи хфрастра?

– Ни хрена себе, – восхитился Лева-Осназ. – Вот так вжарили!

– Потише, товарищ, – осадил его эскадр-капитан из адмиральского барака, чьей фамилии я не знал. – Вы не допускаете, что бомбят наших союзников?