Этаж смерти - Ли Чайлд

Водитель прошел на свое место. Завел двигатель, громко тарахтящий дизель. Автобус наполнился вибрацией. Воздух внутри был горячим и душным. О кондиционере можно было только мечтать. Окна не открывались. В салоне запахло выхлопными газами. С лязгом переключилась коробка передач, и автобус тронулся с места. Я выглянул в окно. Никто не махал нам рукой на прощание.

Выехав со стоянки перед полицейским участком, мы повернули на север от города, в сторону автострады. Через полмили мы проехали мимо ресторана Ино. Стоянка перед ним была пуста. Желающих рано поужинать не было. Некоторое время мы ехали на север. Затем свернули с шоссе налево и поехали по дороге, идущей между полей. Автобус громыхал и скрипел. Мимо мелькали бесконечные ряды кустов и бесконечные полоски краснозема между ними. Впереди клонилось к горизонту солнце. Оно превратилось в огромный красный диск, спускающийся на поля. Водитель опустил солнцезащитный козырек. С внутренней стороны на нем была инструкция производителя, объясняющая, как управлять автобусом.

Хаббл трясся и подпрыгивал рядом со мной. Он не произнес ни слова. Всю дорогу он сидел, уронив голову. Его левая рука оставалась поднятой из-за наручника, пристегнутого к хромированной перекладине перед нами. Правая рука безвольно болталась между нами. На нем по-прежнему был дорогой свитер, накинутый на плечи. На запястье, там, где был «Ролекс», белела полоска более светлой кожи. Жизненные силы почти полностью покинули его. Он был в объятиях парализующего страха.

Почти целый час мы прыгали и тряслись по неровной дороге. Справа промелькнула небольшая роща. Затем вдалеке показался обширный комплекс. Он одиноко стоял, занимая тысячу акров ровных сельскохозяйственных угодий. На фоне низко нависшего над горизонтом красного солнца комплекс казался порождением преисподней. Какая-то мрачная сила выдавила его из-под земли. Состоявший из нескольких строений, он чем-то напоминал химический завод или атомную электростанцию. Массивные железобетонные бункеры и сверкающие металлические переходы. Повсюду проходящие над землей трубопроводы с поднимающимися к небу тут и там струйками пара. Комплекс окружен наружным забором, через равные промежутки прорезанным сторожевыми вышками. Когда мы подъехали ближе, я разглядел фонарные столбы и колючую проволоку. На вышках прожекторы и автоматические винтовки. Несколько уровней ограды, разделенных полосами вспаханного краснозема. Хаббл не поднимал взгляда. Я его не трогал. В конце концов, мы подъезжали не к Сказочному царству.

При приближении к комплексу автобус сбавил скорость. Наружная ограда, отстоящая на сто ярдов от строений, представляла собой внушительное препятствие. Футов пятнадцать в высоту, по всему периметру сдвоенные натриевые прожекторы. Один прожектор из каждой пары направлен внутрь на сто ярдов вспаханной земли. Один направлен наружу, на окрестные поля. Все прожектора горели. Комплекс был залит ослепительным желтым светом. Вблизи свет резал глаза. Красная земля приобретала в желтоватом сиянии лихорадочный багрянец.

Автобус с грохотом остановился. От работающего на холостых оборотах двигателя по всему корпусу расходилась вибрация. Та незначительная вентиляция, что была во время движения, закончилась. Внутри стало душно. Хаббл, наконец, поднял голову и огляделся вокруг сквозь очки в золотой оправе. Посмотрел в окно. Застонал. В его стоне прозвучало безнадежное отвращение. Хаббл снова уронил голову.

Водитель дождался сигнала от охраны у первых ворот. Охранник произнес что-то в рацию. Водитель включил передачу и нажал на газ. Охранник махнул рацией как регулировочным жезлом, разрешая трогаться. Автобус въехал в клетку. Низко над воротами висела надпись: «Исправительная тюрьма Уорбертон, управление исправительных учреждений штата Джорджия». За нами захлопнулись ворота. Мы оказались со всех сторон окружены колючей проволокой. Сверху тоже сетка. В противоположном конце клетки распахнулись ворота. Автобус двинулся дальше.

Мы проехали сто ярдов до следующей ограды. Там находилась другая клетка для машин. Автобус въехал в нее, постоял, тронулся дальше. Наконец мы очутились во внутреннем дворе тюрьмы. Автобус остановился перед бетонным бункером. Приемное отделение. Шум работающего двигателя отражался от бетонных поверхностей. Водитель заглушил двигатель, вибрация и грохот прекратились, сменившись полной тишиной. Встав со своего места, водитель, пригибаясь, направился по проходу, подтягиваясь за спинки сидений. Достав ключи, он отстегнул нас от железного поручня.

— Приехали, ребята, — ухмыльнулся водитель. — Пошли, вас ждет веселая вечеринка.

Мы неловко встали с сидений и боком пошли по проходу. Хаббл тянул меня за левую руку. Водитель поставил нас перед дверью. Снял все три пары наручников и бросил их в коробку в кабине. Нажал на рычаг и открыл дверь. Мы вышли из автобуса. В бункере напротив открылась дверь. Появился охранник. Окликнул нас, подзывая к себе. Он жевал пончик и говорил с набитым ртом. Усы у него были покрыты похожей на иней сахарной пудрой. Совершенно несерьезный тип. Войдя в дверь, мы оказались в тесной комнате. В ней было очень грязно. Вокруг крашеного деревянного стола стояли стулья. Еще один охранник сидел за столом, листая потрепанную папку.

— Присаживайтесь, — сказал он.

Мы сели. Он встал. Его напарник, дожевав пончик, запер наружную дверь и присоединился к нам.

— Слушайте внимательно, — сказал охранник с папкой. — Вы Ричер и Хаббл. Привезены из Маргрейва. Не осуждены ни за какое преступление. Предварительное задержание на время следствия. Под залог вас не выпустят. Вы слышали, что я сказал? Вас еще не осудили. Это очень важно. Избавляет вас от многого из здешнего дерьма, понятно? Ни арестантской формы, ни перекличек, ничего такого, понятно? Уютные апартаменты на верхнем этаже.

— Точно, — подтвердил охранник с обсахаренными усами. — Вот если бы вы были осуждены, мы бы вас хорошенько взгрели, одели в форму и запихнули на этаж к осужденным, а сами устроились бы поудобнее и стали наблюдать за тем, что с вами будет, верно?

— Верно, — сказал его напарник. — В общем, мы хотели сказать вам следующее. Мы не собираемся портить вам кровь, так что и вы, ребята, тоже не портите нам кровь, договорились? В нашей чертовой тюрьме нехватка персонала. Губернатор разогнал половину народа, понятно? Чтобы не выходить из бюджета, необходимо сокращать лишние расходы, верно? А нам приходится в каждую смену нести дежурство половинным составом, так? Поэтому я хочу сказать вам вот что. Мы вас сюда сажаем и больше не видим до тех пор, пока в понедельник утром вас отсюда не заберут. Никаких скандалов, так? У нас нет людей, чтобы улаживать скандалы. У нас нет людей для того, чтобы наводить порядок на этажах, где содержатся осужденные, а уж про подследственных я и не говорю, понятно? Вот ты, Хаббл, ты все понял?

Подняв голову, Хаббл молча кивнул.

— Ричер? — спросил охранник с папкой. — Ты все понял?

— Да, — ответил я.

Я все понял. В тюрьме не хватает персонала. Губернатор борется с дефицитом бюджета. А товарищи этих охранников отправились на биржу труда. Не надо рассказывать мне сказки.

— Вот и хорошо, — продолжал охранник. — Так что давайте договоримся: наша смена заканчивается в семь часов. То есть через одну минуту. Мы не станем задерживаться ради вас. Во-первых, мы сами не хотим, а потом нам все равно не разрешил бы наш профсоюз. Так что вас покормят, после чего запрут здесь до тех пор, пока не прибудет новая смена, которая отведет вас наверх. Смена придет только когда совсем стемнеет, часов в десять, понятно? Только охрана все равно не перемещает заключенных в темное время суток, так? Профсоюз не разрешает. Так что за вами придет сам Спиви. Помощник надзирателя. Сегодня ночью он старший. Часов в десять, договорились? Если вам не нравится, жалуйтесь не мне, жалуйтесь губернатору, понятно?

Пожиратель пончиков скрылся в коридоре и через какое-то время вернулся с подносом. На подносе были накрытые тарелки, бумажные стаканчики и термос. Охранник поставил поднос на стол, а затем они со своим напарником вышли в коридор. Заперли дверь снаружи. В комнате стало тихо как в гробнице.

Мы принялись за еду. Рыба с рисом. Пятничное меню. В термосе — кофе. Хаббл молчал. Оставил мне почти весь кофе. Очко в его пользу. Сложив мусор на поднос, я поставил поднос на пол. Впереди еще три часа, которые надо чем-то занять. Откинувшись на стуле назад, я забросил ноги на стол. Не слишком удобно, но ничего лучшего не предвиделось. Теплый вечер. Сентябрь в Джорджии.

Я посмотрел на Хаббла, совсем без любопытства. Он по-прежнему молчал. Я до сих пор не слышал его голоса, если не считать по громкоговорителю телефона в кабинете Финлея. Он посмотрел на меня. Выражение его лица было подавленным и испуганным. Он посмотрел на меня так, словно я был существом из другого мира. И отвел взгляд.