Виза в пучину - Марат Каландаров

Он достал телефон и позвонил своему знакомому Калеву Ватрасу. Как-то Игорь помог этому парню устроиться грузчиком на паром «Эстония».

— Ты сможешь оказать мне услугу? — начал издалека Крис-топович.

— Смотря какую? — насторожился тот.

— Кто доставляет свежее белье на судно?

— Постельное? Привозит какая-то фирма.

— А как проходит разгрузка? Ваши люди работают или представители фирмы?

— Мы сами разгружаем.

— В двенадцать часов ты будешь на судне?

— В это время обслуживающий персонал после генеральной уборки обычно уходит на отдых. Если нужно — останусь. А чем я могу помочь?

— Приедут два фургона со свежим бельем. Если тебе не трудно — проследи за разгрузкой? Только будь осторожен.

— А что, белье стало стратегическим товаром? — В голосе парня прозвучала ирония.

— Всякое бывает, — неопределенно проговорил Игорь.

— Понятно. Попробую. Игорь вышел из парка и зашагал к стоянке, где оставил свою машину. Вот и знакомое здание ресторана, куда он часто захаживал в советские времена. Именно сюда он пригласил на первый инструктаж красивую скрипачку по имени Валентина. Прошлое ожило в памяти, когда увидел старое здание с широкой витриной и яркой рекламой. Словно из клубящегося месива графитовых облаков опустилось на землю ангельское лицо музыкантши, которую ему удалось завербовать в свою агентурную сеть.

Будучи руководителем отдела по борьбе с контрабандой КГБ Эстонской ССР, он дорожил своим агентом Сергеем Петровым. Этот человек был полон контрастов, но прекрасно выполнял любое задание, а знание языков позволяло ему общаться с иностранцами. А так как Петров был личным агентом, о котором не знали даже подчиненные, полковник ревностно оберегал своего человека от новых знакомств. И когда он узнал, что парень увлекся некой музыкантшей, решил прощупать новую знакомую, а при случае и завлечь ее в свою сеть. В случае удачи, она могла снабжать информацией о человеке, с которым встречалась, и воздействовать на последнего по сценарию шефа. С этой целью его люди провели операцию с долларами, которые попросту подсунули в карман девушки. Валютные операции в советские времена строго карались. Очень строго!

Когда ее «поймали с поличным» и привели в его кабинет, девушка настолько перепугалась, что готова была подписать любое соглашение, лишь бы избавиться от этого кошмара. Кристапо-вич, на определенных условиях, не стал заводить уголовное дело. Определенные условия — служить верой и правдой всесильной структуре. В этот вечер он не стал объяснять цели и задачи новой работы насмерть перепуганной девушке, а предложил на другой день встретиться за обедом в ресторане и поговорить.

Сейчас Игорь остановился у витрины этого злачного места, где состоялся первый инструктаж с новоиспеченным агентом. Здесь многое изменилось. Новые хозяева шикарно отремонтировали зал, украсили изысканной мебелью и, конечно же, повысили стоимость блюд и сервиса. Молодая официантка выскользнула, как тень, и протянула меню в толстом кожаном переплете, едва он занял место за памятным столиком.

— Минеральную воду, кофе, рюмочку водки и бутерброд с красной икрой, — не заглядывая в меню, проговорил он.

Девушка все записала и упорхнула. А он смотрел в окно, пытаясь восстановить в памяти все детали того вечера.

Когда Валентина вошла в ресторан, Игоря поразило спокойствие, которое царило на ее лице.

— Товарищ чекист, — проговорила она с ехидной улыбкой, — ваши люди прекрасно провели операцию, подсунув мне валюту. И зачем же вы это сделали?

От такого напора полковник даже оторопел. Перед ним сидела не потерявшая от страха разум девушка, как это было накануне, а вполне самоуверенный человек, который способен потребовать объяснение столь грязному поступку, а в дальнейшем и пожаловаться в вышестоящие органы. Но он тут же себя успокоил — в Стране Советов вышестоящих органов нет, а его ведомство формально никогда не ошибается.

— Так зачем же вы это сделали? — требовательно повторила она.

— Что будете пить? — Он пытался вопросом сбить наступательный пыл собеседницы.

— Коньяк, — бросила она. — В моем положении хочется залить спиртным свое вчерашнее унижение.

— Почему же унижение? — мягким голосом начал он. — Вы комсомолка…

— Мне давно наплевать на эту организацию, — оборвала она.

— Я, как представитель КГБ, могу эти слова принять всерьез и…

— И что же? Арестуете меня?

— Да… нет, — замялся он и тут же жестко добавил: — Я своих сотрудников за решетку не сажаю. Я с ними работаю. У нас — доверительные отношения!..

— Вы правы, — она сверлила его многозначительным взглядом. — Люди, подписавшие под нажимом вашей конторы свою принадлежность к армии сексотов (секретных сотрудников. — Авт.), теряют человеческое лицо и становятся рабами, безропотно исполняющими приказы…

— Совершенно верно, — зло отрезал он, хотя внутри и корил себя за взрыв негативных эмоций. Он понимал, что эту непростую девушку надо твердо ставить на место сразу же, в противном случае могут быть проблемы. И он пошел на эту жесткость, вспомнив вчерашнюю ее беспомощность. — Вы согласились работать на КГБ и тем самым спаслись от тюремной скамьи…

— Но ведь вы, — в ее зрачках блеснули слезинки, — лучше других знаете, что я не занимаюсь валютными операциями…

— А доллары? — ехидно протянул он. — Они случайно оказались в вашем кармане…

Девушка вдруг сникла, залпом опрокинула рюмку и бесцветным голосом произнесла:

— И что же вы мне прикажете делать?

— Вот это другой разговор, — улыбнулся он. — Давайте ужинать. А то за нашей пустой болтовней все остыло…

Возможно, именно при этом нелицеприятном разговоре он влюбился в скрипачку, но никогда в этом не признавался. Он ревностно следил за ее встречами с Сергеем, болезненно переживал их роман, даже прослушивал телефонные разговоры, но никогда ни перед ним, ни перед ней не выдавал своих чувств. И когда ему стало известно, что Валентина уехала в турпоездку в Швецию и осталась там, став невозвращенкой, он даже обрадовался.

Через какое-то время его контора напомнила беглянке о себе. Местный резидент КГБ разыскал девушку и предложил сотрудничество, в противном случае пообещав рассказать мужу и шведской прессе о ее кагэбистком прошлом. Это был грязный трюк, но вполне логичный для его ведомства. Она испугалась и опять согласилась работать на контору.

Сейчас, спустя много лет, он вспомнил этот диалог, и тошнотворный комок подкатил к горлу. В эту секунду ожил мобильный телефон.

— Докладываю, — раздался удивленный голос грузчика Ват-раса. — Два фургона въехали на автопалубу и притормозили у лифта. Водитель и его люди стали выгружать из салона большие серые мешки. Мне неоднократно пришлось возиться с доставленным бельем, и скажу вам, что оно приходит на судно совершенно в другой упаковке. Те мешки и поменьше, и полегче. И тут началось самое интересное. Обычно белье разгружается на палубе, где располагаются обслуживающий персонал, различные складские помещения и каптерки. Здесь я их поджидал. Но… лифт не остановился на нашей палубе и ушел наверх.

— Куда же поместили мешки?

— Их подняли на палубу номер девять и отнесли в ходовую рубку.

— Кто из команды был в рубке?

— Старший офицер Юхан Херм.

— Ты не засветился?

— Нет. А что? — В голосе парня мелькнула тревога.

— Все нормально, — успокоил его Игорь. — Но об этом никому не рассказывай.

Как бывший таможенник, Игорь хорошо знал все тайные места парома. Под палубой мостика ходовой рубки есть люк, который ведет в отсек. Лучшего места для контрабандного товара не сыщешь. Об этом тайнике знают не многие… Скорее всего, размышлял Игорь, в этих мешках — либо наркотики, либо редкоземельные материалы, например, кобальт или осмий. Только за разрешение погрузки контрабандного товара капитаны парома получают от десяти до пятнадцати тысяч долларов.

Официантка принесла заказ. Игорь взглянул на стул, где когда-то сидела его любимая женщина, и, как бы за ее здоровье, выпил водку. Здоровье у Валентины было прекрасное, и жила она в свое удовольствие под крылом своего богатого мужа. А он, вспомнив любимую скрипачку, тяжело вздохнул, жалея о потерянном. Тогда в его душе боролись два чувства: влюбленность и долг. Он был преданным офицером спецслужб и сумел оттеснить личные чувства на второй план. Так его воспитало всесильное ведомство, способное поднять человека на вершину власти и раздавить одновременно. Он служил этому ведомству верой и правдой, не задумываясь, отбрасывая все личное во имя великих идей социализма. И еще — контора привила своим сослуживцам чувство страха, которое преследовало каждого кагэбиста, будь он молодым лейтенантом или седым генералом. Это особое состояние ума и души было для него вовсе не вызывающим обманом и нарочитой ложью во спасение. Скорее, естественной реакцией человеческой сути на окружающую его опасность, продиктованной инстинктом самозащиты и самосохранения, в чем сотканная ложь сделалась нормой существования, за пределами которой все считалось как бы вне закона.