Своя война - Марита Питерская

Свободной рукой Дрейк отвернул лицо Сильвии, заставив уткнуться в свою рубашку. Парень медленно подвёл её к свободной лавочке, той самой, где они сидели в прошлый раз. Небольшая трещина, через которую пробиралась внутрь струйка тумана, теперь сплошной сетью затянула половину стеклянного купола.

— Пришли, — шепнул Дрейк.

Сильвия опустилась за парнем на лавочку, положила голову ему на плечо. Тяжёлая вязкая усталость медленно уходила. Возвращались мысли и ощущения, помимо всепоглощающего желания лечь и никогда не двигаться.

Вокзал снова вздрогнул. Зазвенели стёкла, из последних сил удерживавшиеся на своих местах. Сильвия крепче прижалась к Дрейку. Он обнял девушку за плечи.

— Я немножко переживала, что, когда приеду из «Усталости», тебе будет со мной… не очень здорово.

— Теперь можно говорить? — спросил парень и получил утвердительный кивок, который скорее ощутил плечом, чем увидел. — Мне будет здорово с тобой, откуда бы ты ни приехала.

— Это так хорошо, что я даже почти отдохнула. Правда, десять минуточек бы вздремнуть…

— Поспи, если хочешь.

Дрейк уложил Сильвию к себе на колени, погладил по руке. Неловко коснувшись двумя пальцами упавшей на её щёку пряди, убрал за ухо. Девушка уже спала.

Сначала прошли десять минут, потом ещё столько же. Парень отмерял их, следя за ажурными стрелками больших вокзальных часов. Сильвия не просыпалась, а Дрейк не будил.

Девушку разбудил вокзал. Он начал мелко подрагивать, трещины расползлись уже по всему прозрачному куполу. С опорных балок грустным мёртвым дождём посыпались листья засохших лиан. А потом тряхнуло так, что вылетели все стёкла разом. Внезапный толчок заставил Сильвию испуганно дёрнуться, но Дрейк удержал её. Закрыл собой, принимая выгнутой спиной больно жалящие через рубашку осколки. Весь пол вокруг них засыпало мерцающими остатками стеклянной крыши. Купол больше не защищал от тумана, по-хозяйски вальяжно вплывавшего на вокзал.

— Скоро уезжать, — невпопад сказал Дрейк, распрямившись.

Сильвия попыталась погладить его по спине, но отдёрнула руку, будто её укусили.

— Всё в порезах.

Девушка заставила Дрейка развернуться, один за другим вытащила осколки. Он коротко зашипел только в первый раз.

— Какой ты умница, даже не пикнул, — похвалила она.

— Почти не больно.

Парень попытался улыбнуться, получилось у него не слишком хорошо. Через исполосованную рубашку кожу обдало холодом. Дрейку показалось, что это туман погладил по спине, будто заявляя права на сам вокзал и на всех, кто здесь находится.

— Давай уйдём.

Они спустились по лестнице, шагая ещё медленнее, чем полчаса назад.

Немногочисленные пассажиры уже переминались с ноги на ногу возле своих поездов — в «Сомнение» и «Забвение», встревоженно поднимая головы к наседающим сверху клубам тумана.

— Когда вернёмся, — сказала Сильвия, — вообще ничего не видно будет. Давай договоримся где-нибудь встретиться?

— Я найду тебя, не бойся.

— Ладно. Не боюсь.

Забвение

Изнутри станция «Забвение» показалась Сильвии шкафом великана, между полками которого для лилипутов-вокзальцев кто-то установил лестницы. Члены группы взяли на входе по маленькой, с ладошку, фланелевой тряпке и разбрелись.

Сильвия, сама не понимая почему, увязалась за Малефо. Каблуки его лакированных туфель отстукивали успокаивающе уверенную дробь по тёмному дереву этажа-полки. Метров через десять они наткнулись на то, что было забыто: покрытая пылью статуя коленопреклонённой пожилой женщины, сразу за ней стояла невысокая девушка с крыльями за спиной.

— Вероятно, для тебя это будет неожиданной и неприятной новостью, дорогуша, — мрачно зашипел Малефо, — но скульптуры нужно оттирать. И смотри, чтобы пыли на тебя поменьше попадало.

Сильвия подошла к старухе, протёрла глубокие морщины, залёгшие у рта. Во взявшемся неизвестно откуда потоке света стало ясно видно, что статуя сделана из хрусталя.

— Какой ты сегодня заботливый.

— Ты же потащилась за мной, как распоследняя беспомощная козочка. Стараюсь не обмануть твоих ожиданий.

Малефо принялся резво натирать тряпкой крылья стоявшей перед ним скульптуры. Пыль заволокла всё вокруг, парень даже закашлялся. Его хрустальная девушка очень скоро засияла в низринувшемся с невидимых высот свете. Малефо вдруг подошёл к Сильвии, стёр с её пальцев прилипшие пылинки.

— Ты извини меня, — мягко сказал он, — хоть я и не очень хорошо помню за что.

А потом улыбнулся. Зубы его заблестели не хуже, чем крылья только что очищенной статуи. Теперь они были из чистейшего хрусталя.

— Эй, давай-ка следующей я займусь, — сказала Сильвия.

— Зачем? Я эту, — Малефо кивнул на девушку с крыльями, — оттёр, и мне как-то легче стало.

Сильвия хотела возразить, но он развернулся и ушёл, выбивая весёлую частую дробь каблуками щёгольских туфель.

Девушка принялась усерднее смахивать пыль со стоявшей на коленях старухи. Интересно, зачем это делать? Вроде бы, так надо. Кто-то тоже так делает. Сильвия попробовала вспомнить приехавших вместе с ней в «Забвение», но воскресила в мыслях только образ чудаковатого парня с рогами и хрустальными зубами.

Его-то она и отправилась искать, когда статуя коленопреклонённой старухи была очищена и заблестела в столбе яркого света. Рогатый парень обнаружился совсем скоро. Он весь был покрыт пылью и не двигался, стал одним из экспонатов на полке станции «Забвение».

— Так ты стал счастливее? — спросила Сильвия. Под напором острой боли, вызванной смертью, капитуляцией Малефо, она вспомнила и его имя, и признание в поезде.

Неужели лишь такое решение для своей жизни он нашёл? Забыть и забыться. Сильвия встала на цыпочки и принялась оттирать рожки, которые парень никогда не жаловал.

Девушка вдохнула пыль. Или жаловал?

Она тряхнула головой. Так ли уж важно помнить такую мелочь? Парень с рожками забыл. Стал статуей. Не счастливой, не несчастной. Просто сделанной из хрусталя.

Сильвия натирала фалды его фрака и думала, что она-то, Сильвия, и статуей быть не желает. И забывать Деда, сидящего под часами. Кто будет читать ему расписание, если она останется здесь? И Дрейка… Ни секунды! Хоть Сильвии было страшно вытаскивать засевшие в его спине осколки стекла, хоть и чувствовала себя в тот момент виноватой за то, что парню пришлось её заслонить, забывать она не желала. Что кто-то ради неё… Что?

Сильвия вяло возила тряпкой по мыску туфли безымянной статуи.

Кто-то — что?

Странные мысли.

А как умерли колибри — зачем помнить?

Фланелевая тряпочка сделала бессмысленный круг по отполированной хрустальной туфле. Можно уходить. Куда-то. Куда только — неясно. И кому вообще уходить? Сильвия захотела узнать, кто она. Шагая вниз по незнакомой лестнице, поднесла к глазам прядь чёрных волос, которых она не помнила.

Поднесла, зажав в хрустальных пальцах, которые успела забыть.

Сомнение

Станция, куда приехала группа Дрейка, была выложена зеркалами. Ключник-без-лица повторялся тысячи раз в потолке и стенах, его размноженный облик становился узором на полу. Пассажиры, из которых парень лично знал только Деда и