За пределом жестокости - Алексей Макеев

Поэтому единственной заботой «каната» было теперь, как бы вырваться из цепких рук состязающихся. Сделать это будет непросто – Бекас это понимал. К тому же у него совершенно не оставалось на это сил. Но он также понимал, что, не освободись он от опеки, его очень скоро порвут в клочья.

«Что стоило мне тогда сказать в трубку, где я припрятал этот чертов диск! – с тоской подумал он. – Сейчас был бы, по крайней мере, избавлен от счастья лицезреть эту группировку».

По правде говоря, лицезреть он все еще никого не мог – глаза ему не развязывали. Бекас слышал, как хлопнули дверцы и отъехала машина. Потом его повели куда-то. Под ногами он ощущал асфальт. Похоже, это был какой-то большой двор. По-прежнему были слышны голоса, негромкая странная музыка, скрип дверей. Но никаких машин. И деревья не шумели. «Будто тюремный двор, – с тревогой подумал Бекас. – Или больничный. Каменный мешок. Акустическое ощущение именно такое».

Потом ощущение сменилось. Его втолкнули в узкий коридор, где пахло мышами, какими-то прогорклыми специями и вареной лапшой. Бекасу неожиданно захотелось есть. Рот наполнился слюной, в животе заныло. Но заговорил он не об этом.

– Может, снимете наконец повязку? – грубо спросил он. – Надоели эти парижские тайны!

По шагам он сообразил, что с ним остались двое. Для него, впрочем, вполне достаточно. Сейчас с Бекасом мог бы справиться и ребенок, а эти двое совсем недавно не моргнув глазом расстреляли не менее опасных головорезов. Грубить не стоило, но Бекас и заискивать уже устал.

– Ладно, можно снять, наверное, – сказал, подумав, один из сопровождающих. – Чего уж он тут увидит?

– Если и увидит, я ему быстро шары вправлю, – хмыкнул второй.

Грубая рука сорвала с Бекаса повязку. Тусклый свет грязного коридора показался ему ярким, точно прямо в лицо ему ударил луч прожектора. Бекас заморгал, закрылся рукой.

– Где мы? – спросил он, но не получил ответа.

Его втолкнули в боковой коридор. Это оказался выход на лестницу. Стали подниматься. На одной из площадок сидели на корточках несколько очень худых людей с восточной внешностью. Они курили и негромко о чем-то разговаривали. Увидев Бекаса и его спутников, курильщики примолкли и проводили их внимательными взглядами. На следующем этаже опять запахло едой.

– Жрать охота! – буркнул Бекас, и снова ему никто не ответил.

Наконец, пройдя мимо сваленных в кучу колченогих стульев и скамеек, они остановились перед обшарпанной дверью, на которой висел накладной замок. Один из провожатых отпер его, распахнул дверь и жестом пригласил Бекаса заходить.

В комнате пахло пылью, грязными носками и застоявшимся табачным дымом.

– Пожрать сегодня не получится, – вдруг объявил один из сопровождающих. – Привыкай обходиться без пищи!

Он хохотнул. Его товарищ, запирая изнутри дверь на защелку, возразил:

– Вообще сбегать можно – тут круглосуточный магазин рядом. Каких-нибудь консервов купить, колбасы… Я тоже проголодался.

– Ладно, потерпишь! – сказал первый.

Бекас уже успел рассмотреть обоих. Парни были здоровенные, косая сажень в плечах. Одеты прилично, даже весьма. Тот, что призывал Бекаса обходиться без пищи, был похож на военного, вышедшего недавно в отставку. У него были слегка волнистые русые волосы и равнодушные серые глаза. Второй казался поживее, попроще и помоложе.

– Как вас звать-то, ребята? – спросил Бекас приятельским тоном.

Он подумал, что ему стоит войти в контакт со своими сторожами, завести с ними приятельские отношения. Конфронтация сейчас не поможет.

Сероглазый хмыкнул.

– Меня можешь Василием Ивановичем называть, – сказал он. – А этого – Петькой. Какая разница? Ты лучше скажи, откуда у тебя такое дурацкое имя – Бекас?

– Не имя это, а фамилия, – терпеливо ответил Бекас. – От родителей. И не более она дурацкая, чем назваться Василием Ивановичем. А тем более Петькой.

Василий Иванович, прищурившись, смотрел на него. Бекасу стало неуютно. Он огляделся по сторонам. Пустая комната. Одна кровать, на которую брошен грязный полосатый матрас. Рядом – смежная комната, которая тоже кажется пустой. Сбоку выкрашенная синей краской дверь на проволочном крючке – то ли встроенный шкаф, то ли санузел. Лампочки под потолком тусклые, без каких бы то ни было признаков абажура. Одним словом, тупик.

– Это общежитие, что ли? – спросил Бекас, стараясь говорить так, чтобы его вопрос звучал самым обычным тоном.

– Ага, житие! – саркастически ответил Василий Иванович и добавил, подражая киногерою: – Житие мое! Ха-ха! Много разговариваешь, Бекас! И все не по делу.

Бекас понял, что ответов он здесь не получит, и решил сменить тему.

– Ладно, хотите по делу, давайте по делу, – сказал он. – Может быть, в самом деле перекусим сейчас – и на боковую? Утро вечера мудренее, как говорится.

– Как ты ловко все решил! – покрутил головой Василий Иванович. – Мне понравилось. Только у нас, извини, немного другие планы. Прежде чем кушать, нужно поработать. А наша с тобой работа какая? Правильно! Нужно выбить из тебя место, где ты для нас информацию спрятал. Все понял?

– Постойте, ребята! – с деланым недоумением воскликнул Бекас. – Зачем так мрачно? Выбить… У нас же простой и ясный договор. Информацию я вам продаю. Вы платите деньги – я передаю вам товар, и никаких проблем.

– Ошибаешься, – покачал головой Василий Иванович. – Небольшая проблемка имеется. Ты нарушил все сроки, Бекас. За деньги ты мог продать информацию год назад. Но ты этот год провалялся в кровати. Ты отдыхал, а мы крутились как проклятые. Шеф заставил нас облазить все укромные места в Подмосковье. Все живописные уголки. Все развалины. Ты вообще понимаешь, что это значит? По твоей милости мы облазили все помойки! В некоторых местах были даже по два раза. Шеф вообразил, что можно найти то, не знаю что! Ты не поверишь, но он даже всерьез обещал нас с Петькой закопать, если мы не найдем то, что ты так удачно припрятал. Из-за тебя мы могли жизни лишиться – понял теперь, сука? И я дал себе слово – если когда-нибудь сведет меня судьба с тобой, бекасина уродский, я из тебя все жилы вытяну за наши мучения!..

У Бекаса по спине побежали мурашки. В голосе Василия Ивановича звучала такая неприкрытая ненависть, что надеяться на благополучный исход этой ночи было просто глупо. Бекасу стало окончательно ясно, что с ним собираются расправиться, и единственная возможность избежать этого – постараться продержаться как можно дольше, пока на помощь не придет какое-нибудь чудо.

– Господа! – умоляющим голосом проговорил он. – Тут какое-то недоразумение! Я никому не хотел причинять мучений! Я сам едва не погиб. Меня разоблачили. Вы же знаете, что все это время меня стерегли, как преступника.

– Как предателя, – злорадно вставил Василий Иванович.

– Пусть так, но я же работал на вас, – возразил Бекас. – Для вашей пользы работал! Технология, секрет которой я вам передал, стоит миллионы долларов!

– Пока что ты нам ничего не передал, – оборвал его Василий Иванович. – Пока это все одно ля‑ля. А вот теперь ты будешь говорить нам правду. Ты будешь четко и точно называть все координаты. Чтобы мы не таскались по грязным свалкам!.. Значит, сделаем сейчас так – мы тебя свяжем и прикрутим к кровати – это чтобы ты не дергался и не уклонялся от интервью, ха-ха!.. Пасть тебе заклеим скотчем – это чтобы не орал, не пугал людей. А это… Это, значит, рабочий инструмент…

Пока он говорил, его приятель Петька деловито раскладывал на подоконнике веревки, рулон скотча и две резиновые дубинки, вроде тех, какими снабжают милиционеров. Бекасу стало совсем нехорошо. Он представил себе, как литая резина обрушивается на его несчастные ребра, и в груди у него болезненно заныло.

– Постойте! – вскричал он. – Давайте обойдемся без насилия! Зачем оно? Я готов и так все рассказать. Мне и денег не надо. Бог с ними, с деньгами!.. Мы же культурные, цивилизованные люди и всегда можем договориться между собой!..

– Правда? – с интересом спросил Петька, постукивая дубинкой по раскрытой ладони.

– Истинная правда! – горячо сказал Бекас.

– Ну, давай колись! – кивнул Петька, бросая многозначительный взгляд на своего товарища.

Василий Иванович ничего не сказал, и, поскольку угроз с его стороны больше не последовало, Бекас чуть-чуть приободрился.

– Все очень просто! – живо сказал он. – Мы выезжаем по Дмитровскому шоссе из Москвы…

Бекас изложил схему, как ему показалось, весьма живописно и реалистично. Правда, точное место «захоронения» он называть не стал, ограничился тем, что упомянул про берег пруда. Была у него все же надежда, что, когда поедут проверять, удастся потихоньку улизнуть. Сторожа внимательно выслушали его и отреагировали весьма эмоционально.