Больница в Гоблинском переулке - Шнейдер Наталья "Емелюшка"

– Не понимаю, к чему вы клоните. – Грейс попыталась подпустить в голос холода, но вышло так себе. – Люди… разумные существа – не котята.

– У тетушки Марибет было доброе сердце, но ей не хватало холодного рассудка понять, где предел ее возможностей. Вы правы, разумные существа – не котята. Вы пообещали помощь отчаявшейся женщине, не подумав, как именно будете помогать. У вас есть средства хотя бы нанять няньку для ее малыша, пока она не получит первое жалованье?

Грейс опустила голову.

– Или, может быть, есть связи, чтобы найти тех, кто действительно в силах что-то сделать?

Девушка вскинула голову, и Ланс улыбнулся краем рта.

– Вы были уверены, что я с радостью соглашусь помочь, потому что чувствую ответственность за свою пациентку, так? И пообещали. Не подумав, как будете исполнять обещание, если я все-таки не соглашусь.

Он позволил молчанию повисеть какое-то время.

– Я извлек урок из истории тетушки Марибет. Нельзя спасти с улицы всех бездомных котят.

Врал, конечно. В первый год в этой больнице он довел себя до того, что свалился в обморок прямо на операции. Сколько он тогда не спал? Трое суток? Хорошо, что уже тогда был Киран, сумевший и вовремя выхватить инструмент, пока Ланс не навредил пациенту, и довести операцию до конца. Только тогда Ланс действительно что-то понял.

– Но… вы же можете…

– Варианты есть, – холодно согласился Ланс. – В городке Мышегребово, это тридцать лиг отсюда к северу, при церкви святой Тамары есть приют для женщин, таких как госпожа Деахинай. Действительно хороший. Приемные родители приезжают туда даже из столицы.

– Приемные родители?

– Вы же понимаете, что женщина без образования и с ребенком на руках не сможет заработать на жизнь? Или сможет… определенным образом. – Он цинично ухмыльнулся, Грейс залилась краской. – Вы этого желаете дворфе? А так, без младенца, у нее будут развязаны руки, в приюте ей дадут профессию. Белошвейки, кружевницы, вышивальщицы. Профессию и рекомендации.

– И навсегда отказаться от ребенка? – Грейс вскочила. – У вас нет сердца! Вы только и можете, что искать в людях гадости. «Заработать только определенным образом», – передразнила она. – Вы такой же, как этот Рени! Вы…

– Вы устали, монна Амари, – холодно перебил ее Ланс. – Ступайте домой и отдохните.

– И не затыкайте мне рот! Думаете, если прогоните меня, я переменю свое мнение о вас? Вы жестокий, бессердечный…

Ланс подождал, пока она иссякнет. Надо признать, Грейс действительно была начитанной. Ни разу не повториться и не скатиться на площадную брань…

– Вы намерены продолжать практику под руководством жестокого, бессердечного и так далее и тому подобное типа? – поинтересовался он, когда Грейс замолчала, тяжело дыша, словно только что пробежала пару кварталов.

Она открыла рот… и закрыла. Румянец сменился белыми пятнами. Сообразила, пусть и не сразу, что не слишком разумно бросаться обвинениями в человека, от которого зависит, давать ли по итогам практики рекомендацию на последний курс.

– Да, мэтр Даттон, – пролепетала Грейс.

– В таком случае ступайте домой и отдохните, как я вам и советовал час назад. Вернетесь через три дня. Если я обнаружу вас в больнице раньше – уедете в столицу немедленно.

– Я… прошу прощения. – Было видно, что эти слова дались девушке нелегко.

– Вы поняли указания?

– Да.

– Тогда всего доброго, монна Амари. Встретимся через три дня.

*** 15 ***

Удивительно, как быстро человек привыкает к хорошему. Хватило лишь недели, чтобы Лансу стало казаться, будто Грейс была рядом всегда, – и как же ему недоставало ее последние три дня! Нет-нет, ничего такого – просто привык, что есть кому подать инструменты, провести несложную манипуляцию, заполнить историю болезни, на худой конец. Недоставало ее вопросов. А еще, оказывается, он привык проговаривать свои действия вслух, и пару раз Ланс ловил себя на этом.

Так что, снова увидев девушку, он расплылся в улыбке, как мальчишка. Грейс обдала его холодом, и улыбку пришлось пригасить. Все еще злится…

Додумать он не успел.

– Помогите, кто-нибудь! – раздался из коридора мужской голос с характерными рычащими нотками.

Грейс вылетела из кабинета, Ланс вышел следом.

– Папа, поставь меня! – послышался другой голос, такой же рычащий, но звонкий и ломкий. – Я отлично себя чувствую!

Ну да. Отлично. В нос шибанул запах гниющей заживо плоти. Здоровенный оборотень держал на руках еще одного – тоже взрослого, но поменьше и полегче, и затравленно озирался по сторонам. Расцвел, увидев Берта, выскочившего раньше Ланса.

– Проходите сюда, – сказал санитар, открывая дверь в смотровую. – Встретился взглядом с Лансом. «Плохо дело», – говорил этот взгляд.

Плохо дело – это Ланс заметил и сам, и не только по запаху. Ногу молодого оборотня раздуло так, что это было заметно даже из противоположного конца коридора.

– Извините нас, мэтр Ланселот. – Он попытался сесть на кушетке, но смог лишь приподняться на локтях и снова упал обратно. – Не знаю, чего папа переполошился. Я совершенно нормально себя чувствую…

Ланс окинул его взглядом. Ну да, совершенно прекрасно. Только лихорадочно блестят глаза, ноги отекли так, что штанины треснули по шву, а пальцы почернели. И пульс в три раза чаще нормы – нормы для оборотней, естественно.

Снова проклятие или что-то другое? Слишком сильный отек…

– Вечером у сына поднялась температура, но он уверял, что нормально себя чувствует, просто простыл, – сказал старший оборотень. – Ночью в доме появился запах…

Да уж, если Лансу хотелось заткнуть нос, то чувствительное обоняние оборотня должно было заставить забить тревогу еще раньше.

– Но Ерар продолжал уверять, что чувствует себя хорошо, и отказался идти в больницу. Дескать, нечего беспокоить занятого человека. Он бы и сейчас не пошел, если бы я его не принес. Но хоть жар прошел.

Ланс встретился взглядом с Грейс. То, что температура снизилась, вовсе не было хорошим признаком – просто организм не выдержал ядов, которые выделяли омертвевшие ткани, и больше не мог поддерживать высокую температуру. Потому и давление упало, и пульс частит. И еще яды поразили мозг, из-за чего молодой оборотень толком не осознает свое состояние. Ему кажется, что все прекрасно, а что не может даже сесть – так это недоразумение.

– Не было никаких травм? Царапин? – уточнил Ланс, сканируя ткани.

Нет, это не инфекция. Проклятие некроманта. Что-то слишком уж часто стала попадаться редкая болезнь.

– Я иду домой! – заявил Ерар, снова пытаясь подняться. – Вы не имеете права меня тут держать. И ты, папа, тоже, я совершеннолетний оборотень и знаю, что дела…

Он осекся на полуслове и распластался на кушетке. Ланс подхватил заклинанием остановившееся сердце.

– Грейс, держите дыхание! – скомандовал он. – Берт, выведи отца!

– Я никуда не пойду! – зарычал тот. – Я должен…

– Пойдемте. – Берт обманчиво-мягко обнял старшего оборотня за плечи. – Мэтр Ланселот знает свое дело, не будем ему мешать.

Что ответил отец, Ланс не услышал. Не до того было. Продолжая поддерживать сердце, упорно не желавшее биться самостоятельно, он одновременно пытался просканировать оборотня и понять, насколько необратимые повреждения нанесли органам токсины из разлагающихся тканей. Печень поражена, но возможности для регенерации есть. Мозг тоже может восстановиться. Сердце… если каким-то чудом поддержать его, пока не удастся снять интоксикацию…

Не удастся. Почки не спасти, а значит, не спасти и парня.

Все же он попытался. Держал сердце, по каплям вливал в оборотня зелья, старался нащупать хоть какой-то очажок, из которого можно запустить регенерацию – проделывать все это было не проще, чем пройти по канату, жонглируя горшками с кактусами.

Бесполезно. Все было бесполезно.

До чего неудачное сложение обстоятельств! Если бы парень не был оборотнем… они живут меньше людей и болеют быстрее. Если бы оказался в больнице чуть раньше…