Рассказы - Николай Внуков

- А потом мы притащим его в школу и докажем, что Архимед сжег все-таки зеркалами и что мы усовершенствовали способ Архимеда... И о нас будут писать в научных журналах, и приглашать на разные конференции, и выбирать в президиум... А иначе у нас ничего не получится, потому что ни твоя тетка, ни моя мать никогда нам не дадут сразу по десять рублей, и ФАКСа не будет, и никогда в жизни мы ничего не докажем... А если не веришь - назови меня дураком...

Мне вдруг так стало уныло и серо - ну, прямо до слез. "В самом деле из-за каких-то паршивых десяти рублей все идет прахом, все останавливается, все гибнет... Ведь ради доказательства, которое мы с Тошкой уже сделали, ради ФАКСа можно на какой угодно позор. Да какой там позор! Чепуха это все. Подумаешь - попросил на кино..."

- Твоя правда, Тошка, - сказал я наконец. - Иначе у нас ничего никогда не будет. Давай пойдем нищенствовать завтра вечером.

- Зачем завтра? - воскликнул Тошка. - Давай сегодня! Уже почти вечер. Пойдем туда, где больше всего народу. На улицу Мира или на Почтовую...

"В самом деле, чего тянуть?" - подумал я и сказал:

- Ладно, идем.

* * *

Мы остановились на Республиканской, недалеко от обувного магазина. Наступал летний прозрачный вечер. Гуляющая публика слонялась по тротуарам, глазела на яркие витрины магазинов, шутила, пересмеивалась и звонко грызла каленые семечки.

- Лучше всего просить у женщин, - сказал я. - Они всегда сочувствуют.

- Сочувствуют? - сказал Тошка мрачно. - Ну-ка, попробуй попроси у моей матери. Она тебе так посочувствует, что три дня чесаться будешь. Нет, я у женщин просить не буду. Лучше всего у парней. Вон видишь - идет в сером пиджаке? Высокий такой? Этот обязательно даст.

- Подожди, я попробую, - сказал я и двинулся навстречу парню.

Мне хотелось доказать Тошке, что не он один все может придумывать, что я тоже кое-чего могу, и, кроме того, хотелось, чтобы он не особенно задирал нос потом, когда все будет построено. Работать - так работать на равных!

Сначала я шел очень быстро и думал, что попрошу не пять и не десять, а все пятнадцать копеек, но чем ближе я подходил к парню, тем медленнее передвигались у меня ноги и внутри становилось как-то нехорошо.

Парень заметил меня и тоже замедлил шаги, и мне вдруг очень захотелось повернуть назад. Но было поздно. Парень ждал, вопросительно глядя на меня. Я хотел сказать хоть что-нибудь, но язык никак не хотел поворачиваться во рту, и я стоял перед парнем, беззвучно открывая и закрывая рот.

- Что, друг, обознался? - спросил наконец парень. - Ну, ничего, ничего, бывает!

Он засмеялся, отошел от меня и потерялся в толпе.

И тут рядом со мной оказался Тошка.

- Эх ты, - сказал он. - Чего же молчал-то?

И вдруг язык у меня опять стал нормальным.

- Понимаешь... Я все не знал, как начать. Нам нужно было не сразу, а немного потренироваться.

- Потренироваться! - с яростью произнес Тошка. - Что мы, в театре, что ли? Просто ты сдрейфил, и все. Вот смотри, как надо.

Он высмотрел в людском потоке пару - парня с черноволосой девушкой в красной кофточке - и смело направился прямо к ним.

- Дяденька, - проговорил он таким хриплым и низким голосом, какого я у него никогда не слышал. - У меня это... на кино не хватает... всего десять копеек... Картина очень интересная... и вот не хватает... Честное слово!

Парень с любопытством посмотрел на Тошку и спросил:

- А какое кино?

Тошка вдруг втянул голову в плечи и часто-часто заморгал глазами. Дело в том, что сегодня мы даже не взглянули на афиши и не знали, где какой фильм идет.

- Ну что, вспомнил? - нетерпеливо спросил парень.

- Вспомнил... - пробормотал Тошка. - "Адские водители"...

- А где?

- В "Ударнике"... - прошептал Тошка.

- Эге-ге! Такой фильм, а я и не знал! - воскликнул парень и обернулся к девушке. - Сходим, Лариса? Ведь ты не видела, правда?

Девушка улыбнулась и кивнула.

- Вот красота! - обрадовался парень и еще крепче подхватил девушку под руку. - А ты - идем вместе с нами, - сказал он Тошке. - Мы тебе билет купим. Кстати, во сколько начало?

- Нет! Не надо никакого билета! Мне только десять копеек! Я возьму билет сам! - в отчаянье забормотал Тошка.

- И чего ты стесняешься, в самом деле! - сказал парень. - Я тоже таким был, знаю, как хочется. Идем, если приглашают!

Свободной рукой он подхватил упирающегося Тошку и потащил его по улице в ту сторону, где был клуб "Ударник". Тошка оглянулся, и я увидел его испуганные, отчаянные глаза. И тут я вспомнил, что сегодня среда, а по средам в "Ударнике" работают разные кружки самодеятельности и никакого кино не бывает. И я понял, что Тошка влип самым страшным образом.

Я долго стоял, не зная, что делать, ошеломленный случившимся. Каким образом Тошке удастся вывернуться? Что скажет он парню?

Народу на улице становилось все больше. В такой вечер никому не хотелось сидеть в квартире.

Меня непрерывно толкали, потому что я был в самой гуще толпы. В конце концов меня отжали к поручню у витрины аптеки, и я от нечего делать принялся разглядывать шприцы, кривые ванночки и бормашину.

Рядом со мной остановился старик с длинными седыми усами и в соломенной шляпе и тоже стал смотреть на бормашину. Лицо у старика состояло из сплошных морщин, и даже глаза поблескивали из глубоких складок. Из-за этого лицо казалось очень добрым. Я несколько раз искоса взглянул на него и вдруг всхлипнул, то ли оттого, что вспомнил про Тошку, то ли оттого, что нам дико не везло.

- Что с тобой? - участливо спросил старик и даже придвинулся на шаг ко мне. - Что случилось, а?

Честное слово, у меня даже в мыслях не было распускать слюни, просто как-то случайно получилось это всхлипывание, может, даже оттого, что в нос что-нибудь попало. А он, наверное, подумал, что я по-настоящему.

- Тебя кто обидел? - снова спросил старик.

Я хотел ответить "никто" и отвернуться, но тут язык мой заработал сам собой, и я, холодея, произнес жалобным голосом:

- Дяденька... Меня мама послала... в аптеку за лекарством... А я потерял... это... двадцать копеек... И теперь мне не купить...

Старик внимательно посмотрел на меня.

- Потерял? - переспросил он. - Это плохо. Это очень плохо, что потерял. Но мы сейчас это дело уладим.

Он опустил руку в карман пиджака и вынул кошелек.

Я замер.

- Так за каким лекарством тебя послали? - спросил он. Я попытался придумать лекарство, но вспомнил только йод и валерьянку. Какие бывают еще, я не знал.

Старик ждал.

- Я по рецепту... - прошептал я.

- Ты не волнуйся, все будет в порядке, все уладится, - ласково прожурчал старик. - Давай-ка сюда рецепт, сейчас мы закажем твое лекарство.

Я стал копаться в карманах, делая вид, что ищу рецепт, а сам лихорадочно думал, как бы отвязаться от чересчур доброго старика.

- Ты, кажется, и рецепт потерял вместе с деньгами? - сочувственно сказал старик. - Ай-яй-яй! Такой молодой и такой рассеянный...

- Кажется, потерял... - пробормотал я, и на вздрагивающих ногах, обливаясь потом, отошел от витрины.

- Куда ты, мальчик? - сказал старик, но я даже не обернулся, стараясь поскорее исчезнуть, потому что около нас уже начали останавливаться любопытные.

- Вспомни, где шел, и поищи хорошенько, дружок! - крикнул старик.

"Тьфу! Бывают же такие сверхдобрые, что даже тошно становится!" - подумал я со злостью.

Кто-то хлопнул меня по плечу. Я обернулся и увидел запыхавшегося Тошку.

- Ты?!

- Я, - сказал Тошка. - Ф-фу!.. Едва смылся... Даже голова кружится... Только подошли к "Ударнику", я руку - дерг! - и в толпу...

Мы вошли в сквер и плюхнулись на первую попавшуюся скамейку.

- А ты от кого бежал? - спросил Тошка.

Я рассказал про старика и рецепт.

- Плохо, - сказал Тошка.

- Что же теперь делать?

- Не знаю. Но так больше нельзя. Люди у нас не такие, понимаешь. Не как за границей. Не подадут. Помогут чем угодно, купят что надо, но не подадут...

- Так что же теперь? - снова спросил я.

Тошка не успел ответить. Над темными деревьями сквера с громким шипеньем поднялась ракета. Волоча за собой огненный шнур, она взбиралась по невидимой горе все выше и выше на небо и вдруг лопнула среди звезд, осыпавшись зелеными искрами.

Искры на мгновенье осветили дрожащим светом вершины лип и наши запрокинутые лица, потом померкли, погасли, и темнота снова сомкнулась вокруг. Тусклые фонари в сквере стали еще тусклее.

- Зареченские пустили. Это они все время с порохом возятся. Красиво взорвалась, правда?

- Чепуха, - сказал Тошка и сплюнул в сторону. Он сказал это очень уныло, и плевок тоже не получился по-настоящему, и Тошка вытер его рукой с подбородка.

И мне вдруг стало обидно за Тошку, за идею, за себя, за все наши неудачи. Так обидно, что я не удержался и хлюпнул носом, теперь уже по-настоящему.

- Ты что? - спросил Тошка.

- Ни... ничего, - пробормотал я.

И в этот момент темноту сквера снова прорезала, но теперь уже не ракета, а такая ослепительная мысль, что я зажмурился, как от вспышки молнии.