Науфрагум. Дилогия - Тимофей Костин

  Горничная была высока ростом, дюйма на четыре выше меня... нет, постойте, она на высоких каблуках, значит, на самом деле, всего на дюйм. Стройная, длинноногая, прямые и странно светлые, почти белые волосы стянуты в высоко поднятый густой пучок на затылке. Решительный и твердый, хотя приятно очерченный подбородок, широкий лоб и чуть приподнятые скулы. Холодные серые глаза смотрели на меня в упор из-под прямых бровей более темного, чем волосы, оттенка, и в них не чувствовалось ни следа подобострастности, свойственной горничным или официанткам.

  - Соблаговолите пройти со мной, - проговорила она звучным голосом, в котором безошибочно чувствовалась сталь.

  Это была не просьба - я понял моментально. Каким бы странным ни выглядело приглашение, почему-то не возникло ни малейшего сомнения в том, что отказ немыслим. Что произойдет, если я все же пренебрегу приказом... то есть приглашением? Почему-то при одной мысли об этом по спине пробежал холодок.

  Да и с какой стати отказываться? В конце концов, что тут такого? Подумаешь, какая-то незнакомая горничная, наверняка по просьбе своего хозяина приглашает меня... куда? Может быть, спросить?

  Покосившись на удивленные лица подружек Алисы и столпившихся поодаль остальных зрителей, я понял, что едва ли смогу поинтересоваться достаточно небрежно и с приличествующим моему более высокому социальному положению превосходством. Как бы голос не дал петуха... а опасливые расспросы заставят меня выглядеть вконец жалким и ничтожным.

  Брови ожидающей ответа горничной сдвинулись, а взгляд, упершийся в характерный отпечаток на моей щеке, стал ледяным. Погодите, уж не думает ли она, что я из тех хлыщей, что имеют наглость прилюдно приставать к девушкам... боже мой, да она же наверняка видела, как я лапал Алису! Доказывай теперь, что то была сугубая случайность, и в мое обыкновение вовсе не входит...

  Чувствуя, как начинают гореть уши, я смешался. Впрочем, сквозь стыд начало пробиваться раздражение. Нет, черт возьми, я никогда не одобрял тех, кто смотрит на прислугу свысока лишь в силу своего аристократического положения или, скажем, позволяет себе пощипывать горничных, не смеющих отбиваться. Но всему есть предел. Как можно одним лишь взглядом растереть человека, словно гусеницу? Дать понять, что она не ставит ни меня, ни прочих собравшихся, ни во что? Странно видеть такое, тем более на борту переполненного аристократами лайнера. Не удивился бы, если кто-то из спесивых дворян, задетых таким обращением, пожелал немедленно преподать гордячке соответствующий урок... недаром же в последнее время появилось столько мэйдо-фетишистов. Нет, погодите, куда это меня понесло?!

  Не знаю, прочитала ли горничная по глазам мои трусоватые и не очень приличные мысли, но она явно поняла, что возражений не будет. Не говоря больше ни слова, она резко повернулась, взмахнув высоко заколотым на затылке длинным светлым хвостом, и зашагала прочь, отчетливо щелкая острыми каблуками-шпильками. Словно загипнотизированный, я двинулся за ней. Взгляд невольно скользнул по тонкой талии, длинным ногам, точеным щиколоткам, изящным ступням с высоким подъемом... Удивительно красивая девушка.

  Горничная быстро покинула ресторанный зал, и мне пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать. По правую руку открылось обширное пустое пространство - одна из главных архитектурно-дизайнерских изюминок конструкции "Олимпика", "Хрустальный атриум" - зал, вмещавший стеклянный купол диаметром около двадцати ярдов. Не такой уж крупный размер, если брать наземную архитектуру, но расположенный на борту дирижабля, а, кроме того, еще и перевернутый, то есть направленный вершиной вниз... безусловно, купол впечатлял. Резкие отблески хрустального стекла, отражающего закатное солнце, заставили прищуриться. Моя провожатая, не останавливаясь, спустилась вниз по начинающемуся в боковой стене атриума трапу.

  Не могу пожаловаться, что подвержен страху высоты, но совершенно прозрачные ступеньки из стеклоблоков, ведущие на внешний балкон, опоясывающий купол снаружи примерно на половине его высоты - то бишь, глубины, конечно - заставили пальцы ног слегка поджаться. Конструкторы вложили немало умения в это сооружение, но для того, чтобы шагать над бездной по чисто вымытому прозрачному стеклу, требовались довольно крепкие нервы. Неудивительно, что этот циркульный балкон был наименее посещаемой частью пассажирской зоны воздушного лайнера. Честно говоря, я бы посоветовал уложить на пол хотя бы циновки.

  Помещенный в прозрачную трубу трап завершился люком, ведущим наружу, на внешний балкон. Стоило горничной открыть его, как разбойный ветер взметнул волосы, заставив зажмуриться. Переступив комингс, я протянул руку и крепко взялся за алюминиевый поручень.

  Накатившийся сверху гул винтов, совершенно неслышный на звукоизолированных пассажирских палубах, холодное дыхание высоты. Не отделенная ничем, зияющая, громадная пустота под ногами и вокруг - это был совершенно иной мир. Я невольно потянул ноздрями воздух. Показалось, или в нем действительно чувствовался едва уловимый аромат хвои - привет раскинувшегося внизу лесного океана?

  Солнце уже скатилось к линии горизонта и теперь плавило мир в красновато-оранжевом тигле. Силуэт девушки, облокотившейся на перила посреди балкона, казался на фоне закатного багрянца словно вырезанным из черной бумаги. Оторвав задумчивый взгляд от медленно прокручивающегося под ногами пейзажа, она повернула голову нам навстречу. Против света ее волосы казались совсем темными, но порыв ветра взметнул и заставил их засиять золотом, пересыпав сияющими искрами.

  Беловолосая горничная поклонилась и сделала четкий шаг в сторону, замерев неподвижно, словно статуя. Я же поднял брови, узнав ту самую незнакомку в пембриджской форме, что сидела позади нас с Алисой на последней лекции.

  Не зная, что сказать, я тоже молча поклонился и остановился в паре шагов от нее, ожидая развития событий и незаметно борясь с желанием снова схватиться за поручень.

  Тонкие, четко прорисованные соболиные брови над зеленоватыми глазами нахмурились, пока незнакомка мерила меня оценивающим взглядом. Голос ее прозвучал строго, словно она сердилась. Вернее всего, на меня, раз тут не было никого другого. Немного жаль, ведь во всякое другое время он наверняка звучал бы настоящей музыкой для ушей. Интересно бы узнать, чем я заслужил ее гнев?

  - Наверное, вы удивлены. Дело в том, что я случайно услышала ваш разговор с однокурсницей. Но извиняться за это я не стану.

   Вот в чем дело, оказывается. Но чем ее мог задеть наш разговор? Не может же тот дурацкий мюзикл иметь какое-то отношение к этой аристократке? Судя по горничной и уверенной осанке, незнакомка отнюдь не из простолюдинов. И, клянусь, невероятно хороша собой! Даже сдвинутые брови ее ничуть не портят. Постойте, неужели передо мной поклонница таланта Метерлинка-младшего и меня ждут упреки и скандал?