Пуля - Георгий Ланской

Девушка вынула из своего автомобиля маленькую сумочку и большой, туго набитый пакет. Заперев автомобиль, она села в "восьмерку", стараясь дышать как можно реже. Я развернулся и полетел в сторону города.

— Ну и вонь, — хмуро сказала девушка. — Тут что, мясо перевозили.

— Вроде того, — кивнул я. — Это не совсем моя машина, пришлось взять ту, что была.

— Ага, — кивнула девушка. — Обычно ты ездишь на "Порше".

Эти слова всколыхнули какие-то мои ассоциации. Надо сказать, что у меня очень хорошая память на цитаты, а эту фразу я явно где-то слышал.

— А, наконец, вспомнил я, — "Маска"! Джим Керри приехал на развалюхе в крутой клуб и увидел Кэмерон Диас. Точно-точно, его слова: "Обычно я езжу на "Порше".

— Мы смотрим одни фильмы, — усмехнулась девушка. — Это не иначе, судьба!

— Ага, — кивнул я, — ну и как тебе такой прынц, на вонючей машине, без сотового телефона, не умеющий разбираться в моторах?

— Не самый плохой вариант, — деликатно произнесла девушка. — У меня масса знакомых из элитных семей, разъезжающих на шикарных авто, тратящих деньги на поездки в швейцарские Альпы…

— Бросающих к твоим ногам свою свободу, — услужливо подсказал я.

— А что толку? — усмехнулась девушка. — В руки-то взять некого. Добро бы, если бы бабки сами заработали. Так ведь все это заслуги папочки и мамочки, а они живут как паразиты на этой планете. Увы, джентльменов в этом подлунном мире осталось мало.

— Ах, да, — произнес я, вспомнив, что тоже отношусь к джентльменам, — забыл назвать свое родовое имя. Всеволод.

— Катя, друзья зовут меня Катрин.

— Очень стильно, — похвалил я. — Весьма подходит к твоему имиджу.

— Спасибо. Вот здесь налево. Чем ты занимаешься?

— Я? Веб-дизайном. Создаю сайты, — ответил я, с трудом вспомнив, чем занимался до недавнего времени. — А ты?

— Ничего интересного. Прожигаю жизнь. Никак не могу на нормальную работу устроиться.

— По тебе не скажешь, что ты живешь на пособие.

Катрин тяжело вздохнула.

— Меня дядя спонсирует. Просто едва я прихожу устраиваться на работув приличную фирму, как мне задают вопрос, какое отношение я имею к Тимофею Захарову. И, узнав, что я его племянница, вежливо отказывают. Вот и сижу дома, фигней страдаю.

Я ничего не ответил, стараясь не вырвать из панели руль, в который вцепился до судорожного хруста в суставах. Племянница черного мэра! Ни фига себе, встреча на Эльбе!

— А что родители, — спросил я, сглатывая подступивший к горлу комок.

— Теперь направо на следующем повороте… Ага. Нет у меня родителей. Мать при родах умерла, а отца убили, когда мне девять было.

— Извини.

— Да ничего. Это так давно было, что я его почти не помню. Меня дядя воспитывал. Отец мой ему младшим братом был. Вот тут сверни направо… С тех пор я живу одна.

— То есть, совсем одна?

— Почти. Я, конечно, появляюсь в доме дяди Мити, но живу одна.

— Повезло мне, — усмехнулся я. — В гости позовешь?

Катрин критически осмотрела меня с ног до головы.

— Только когда ты сменишь машину. Мы уже сорок минут едем, окна нараспашку, а у тебя по-прежнему воняет какой-то дрянью. Никак привыкнуть не могу.

— Лады, — согласился я. — Пересяду на "Порше".

— Ну и славно. Останови вот здесь, я приехала.

Катрин выпорхнула из машины с такой скоростью, что я, намеревавшийся демонстрировать ей свои лучшие манеры, просто не успел выйти из машины и подать ей руку. Думается, что здесь сыграла свою роль вовсе не эмансипация, а непередаваемая вонища из автомобиля. Я вышел из салона и подал Катрин ее сумки.

— Посигналь, — попросила она, — а то ждать мне здесь до морковкиного заговенья.

Я вернулся в салон и несколько раз надавил на гудок. Сигнал разбудил охрану, и уже спустя всего каких-то десять минут в маленьком окошечке ворот, величиной с бойницу, показалась помятая физиономия громилы с недовольным выражением лица. Оглядев мое транспортное средство, громила рассвирепел.

— Ты че, лопух, совсем нюх потерял?! — проорал он. — Да я тебе сейчас пасть порву!

— Уймись, Бычок, — вмешалась стоящая у ворот Катя. — Открой калитку и расплатись с молодым человеком. Заодно попроси его объяснить, где находится моя машина.

Громила с редким именем "Бычок" (надо полагать, в томате) оторопел, а потом заулыбался, обнажив по меньшей мере дюжину золотых зубов.

— Здрасти, Екатерина Александровна. А Тимофей Игоревич велел вас не ждать. Случилось что-нибудь? — с этими словами Бычок бросил на меня свирепый взгляд.

— Машина сломалась, — коротко пояснила Катрин. — Может быть, ты все-таки откроешь калитку. Я устала и хочу вымыться.

— Конечно-конечно, — засуетился Бычок и вытащил свою физиономию из окошечка. Лязгнул замок, дверь открылась, и в ее проеме показался не иначе как внучатый племянник Шварценеггера. Только в отличие от великого Арни, физиономия Бычка была отнюдь не обезображена интеллектом.

— Ну, я поехал, — подытожил я. Расставаться с Катрин не хотелось, еще больше не хотелось выпускать из рук возможность сблизиться с черным мэром. В этот самый момент из приползшей тучи грянул дождь. Бычок ойкнул и услужливо приволок огромный зонт, которым накрыл Катрин.

— Погоди, — остановила она меня. — Сколько я тебе должна?

— Одну улыбку, — ответил я. — И один поцелуй.

— Перебьешься, — вмешался Бычок. Катя сурово посмотрела на него, и тот смущенно принялся разглядывать свои ботинки. Катя прошлепала ко мне по лужам и хладнокровно чмокнула в щеку.

— Купишь другую машину — приезжай. Может, даже в кино сходим, мороженное слопаем.

— Обожаю смелых девушек, — усмехнулся я и потопал к машине. Катрин, сопровождаемая мерзко скалившимся Бычком, пошла к воротам. И тут из-за угла вывернула серебристая "Ауди". С противным визгом тормозов, она рванула прямо к нам. Я успел увидеть, как в автомобиле поползло вниз стекло, и рванул обратно к Кате с криком "Вниз!".

Надо отдать должное Бычку, он сумел оценить ситуацию. Он даже успел выхватить пистолет и направить его в сторону автомобиля, когда первый же выстрел разнес ему голову. Катя, оторопело смотревшая на сползавшего по стене Бычка, не нашла в себе сил даже для крика. Ее рот был открыт буквой "О", но из него не доносилось ни единого звука. Я рванулся к ней, сбил с ног и попытался накрыть собой, но моя попытка прошла отнюдь не так блестяще, как у экранных голливудских героев. Я поскользнулся в первой же луже и, увлекая за собой Катю, рухнул в грязь. Моя многострадальная головушка врезалась прямо в кирпичный столбик ворот. Дурная тошнота мгновенно запустила в меня свои лапы. Теряя сознание, я еще увидел, как из дома выбегают вооруженные люди и палят вслед исчезнувшей иномарке. Катя трясла меня за плечи, а моя голова болталась из стороны в сторону, как орех на ниточке, а потом в голове что-то треснуло, как стеклянная банка с бусинками, которые все катились, катились, катились…

Гости приехали только ближе к вечеру. Лейла, готовившая царский ужин, про русского паренька, сидевшего в яме, разумеется, забыла. Не до него было. Зато про парнишку не забыли дети Шамиля и Лейлы. Издевательски хохоча, они приволокли из кухни ведро с помоями и вылили в яму, прямо на голову пленного солдатика.

Резкий вонючий душ вывел парня из состояния апатии, в котором он пребывал до сих пор. Он встрепенулся, стряхивая с головы смердящие капли. В глазах мелькнуло острое жало ненависти и отвращения.

— Жри, русский, жри!!! — прокричали дети, с визгливым хохотом наблюдая, как парень шарит разбитыми пальцами по земле. Парнишка нащупал обглоданную куриную кость и жадно впился в нее зубами, что вызвало у детей наверху шквал восторга.

— Русская свинья! Смотрите, он роется в земле как свинья! Надо зажарить его, — гоготали дети. Парнишка исподлобья поглядывал на них, не прерывая ни на минуту своего занятия.

— Эй, отойдите от него, — прикрикнула высунувшаяся из кухонного окна Лейла. Дети послушно отошли в сторону. Неожиданно самый старший мальчик вернулся и бросил в яму большой камень. Валун попал солдату по плечу. Мальчишка визгливо рассмеялся и пустился наутек.

Сидевший в яме парнишка с отвращением выплюнул изо рта грязную массу и принялся шарить по земле, надеясь найти что-нибудь съестное. Его не кормили уже два дня и он был страшно голоден. До этого ему тоже перепадали весьма скудные пайки, которые он съедал не задумываясь, но теперь он должен был есть больше, как можно больше, чтобы набраться сил для побега. Дальше так продолжаться не могло. В последнее время его били редко, скорее для острастки, уверовав, что он превратился в идиота. А он едва им не стал, потеряв всякую надежду на спасение. Но сегодняшнее унижение вернуло его в мир обычных людей, с живыми чувствами, почти позабытыми в этой местности, в этой жестокой войне с собственным народом. Почему в этом ведре не нашлось никакой еды…