Единый учебник новейшей истории - Александр Покровский

И ужаснулись в который раз!

Ну, невозможно же, ей Богу! Выкачали из-под земли ископаемые нечистоты, а потом, с помощью крекинг процесса превратили их в современные нечистоты, которые потом и бережно залили в авто. Один поворот ключа зажигания – и двигатель на земле, хорошо, если без взрыва.

А если б взорвался? А если б взорвался руководитель, феодал, сюзерен?

Пора, господа, пора подумать о бензине. Пора бровки свои сдвинуть и мучительно поразмышлять. Секунды полторы.

Результат этих размышлений может быть только один: в странах с недоразвитой демократией должен быть абсолютно доразвит хотя бы бензин.

«Один вора сменит другая….» – как сказал неизвестный кавказский поэт.

В государстве должна происходить смена. Воров. Без смены никак. И указ должен быть: «Сменяется вор, Божьей милостью, такой-то!»

А вы знаете, мы как раз входим в ту самую стадию, или даже в эпоху. Эпоха Рыб – воровская, разумеется, сменяется Эпохой Водолея – самого известного на небесах грабителя с большой дороги.

При этом прямо сейчас пришло на ум то, что святее Папы Римского может быть только Мама, снова же, Римская. Не знаю, почему это я, как это я, что это я, где это я.

Вместо каких-то серьезных, концептуальных вещей, очень важных, и даже необходимых всякому государству времен генералиссимуса Кромвеля, приходят мысли совершенно проходные и необременительные, и даже – пустые, глупые, чахлые и тухлые.

Линии недовольства проступают на моем лбу всякий раз, когда требуются человеческие жертвы. Но потом я горестно вздыхаю, выпускаю отравленный сомнениями и колебаниями воздух, и приступаю к неизбежному.

А что делать, требуются жертвы.

Жертвы должны быть в кепках – так я полагаю, оглянувшись не только на свой, личный опыт. Народ любит то, что в кепке, и жертва должна быть симпатична на момент своей смерти.

Если жертва никогда не снимала кепки – оставьте ее ей.

Если жертва никогда не надевала кепки – наденьте ее на нее немедленно.

На момент сжирания кепку следует приподнять, а потом ее следует опустить на то, что осталось.

Под прикрытием скрипучих дверных петель входим в залу, полную людей. И что мы там видим? Чиновники, чиновники, чиновники. Комната вдруг расширяет свои границы, а чиновники плодятся до горизонта. Они просто выскакивают друг из друга с деревянным стуком, как матрешки. Ужас. Это был сон.

Ай-яй-яй, да что ж это такое! Уже и не только блогер Навальный, но сам «WikiLeaks», публикуя свои скандальные материалы, говорит о том, что «Единая Россия» является самой криминальной из всех партий, существующих в нашем пространстве. Ой, какая клевета, ой! А клевещут они следующее: в неё входят около тридцати пяти тысяч криминальных авторитетов, свыше двухсот тысяч всевозможных аферистов и мошенников с ещё непогашенной судимостью, около восьмидесяти тысяч педофилов и гомосексуалистов, почти сто шестьдесят тысяч алкоголиков и около ста восемнадцати тысяч наркоманов, а ВИЧ инфицированные вообще не поддаются никакому подсчёту. И как заметил источник, плачевная ситуация в России создалась благодаря криминалу дорвавшемуся до власти – да что ж это, да как же это, неужели ж Швеция с ее замечательными женщинами, вспомнившими о сексуальном насилии все это не остановит? Вы смотрите, что пишут, что пишут! А пишут, что руководящие должности (в партии) занимают около семнадцати тысяч криминальных элементов, судебное преследование против кого, было прекращено благодаря действию парламентского и партийного иммунитета. И еще: партия «Единая Россия» может существовать только при тотальной коррупции. Коррупция, является ее питательной средой. Ну, совсем, знаете ли, потеряли… и все такое.

Руководители в древности одним своим прикосновением превращали дерьмо в золото.

У нынешних все не так. Но нынешние – это же часть сегодняшней природы, а я – любознательный наблюдатель этой самой части. И это я не о дорогах России здесь говорю. Нет! Это я вообще говорю. Обо всем и вообще. Возьмите в Отечестве все, что хотите и дайте к нему прикоснуться любому руководителю. Результат всегда один и тот же – золота, потраченного на это историческое прикосновение, вы не увидите больше никогда, а вот вместо него будет холм – свежий, еще теплый, легко узнаваемый.

– Россия, Россия! Ау? Ты где? – крикнет тут заблудившийся странник.

– Я здесь! – чавкая в чем-то привычном, ответит ему Россия.

И тут бесполезно переходить от одного периода управления к другому посредством метафор и иносказаний, попутно поражая воображение занимательностью и приятностью образов и картин.

Метафоры, тезы и антитезы, игра слов, замысловатость оборотов и их красота – все это по одну сторону, а вот картины – это уже по другую.

А Александр Блок говорил, что Россия – это вовсе и не государство и даже не нация, это некая лирическая величина.

А Ахматова, сочиняя, все время вспоминала о соре.

Про меня же скажут, что я все время вспоминаю о холме.

Дмитрий Анатольевич произвел очередные сокращения в руководстве МВД – уволил, уволил, уволил. Всех? Нет, оставил некоторых на разведение. Должно же происходить и разведение. А то сократишь всех и подорвешь популяцию вида, готового сменить название «раптор» на «велоцираптор».

Ах, как все теперь закружилось! Еще не наступило, а уже столько вестников будущей схватки. Угнетает только несовершенство слов. Не хватает их, да и не те это слова.

Уже кружит волчья стая. Того и гляди свалят нашего славного Акеллу. Свалят и сожрут. Эти всегда жрут поверженных. «Это сведет в гроб мою прекрасную госпожу!» – как сказал бы один из семи гномов. Не то, чтобы меня это сильно расстраивало. Нет!

Меня тут вообще ничего не расстраивает. Меня тут все радует. Этакое кипение жизни.

Все равно, ведь, за душой ни гроша нет, так что пусть она кипит, родимая.

Премьер сказал в Сочи, что «реальные доходы населения выросли на 5 %». Бармалей его поймет. Имеется ли тут в виду все население, или только отдельные его части? Может, это он про отдельные части? Может быть, у нас опять увеличилось количество миллиардеров, а потом все это поделили на всю больницу и получили 5 %? Или может быть, жены чиновников так взвинтили цены на оплату своих бизнес-услуг, что это не могло не повлиять на всех и каждого? А может быть, количество чиновников и их зарплаты выросли несказанно? Или выросли их пенсии? А?

Кто-нибудь знает что такое «реальные доходы»?

А потом Владим Владимыч, как отметили все, бился в Брюсселе аки лев. За что он бился? За Газпром. Остальные два вопроса – вступление в ВТО и безвизовый режим для россиян – прошли очень слабо. Поговорили всуе и о демократии – тут Владим Владимыч очень проникновенно все изложил, мол, свобода идти своим путем, не мешайте, мы сами с усами, у нас все путем и все такое прочее. Но Газпром – это святое. По свидетельству очевидцев, смотреть на него в тот момент было одно удовольствие – вот таким и должен быть настоящий менеджер Газпрома – непреклонный, неуступчивый, умный, и в то же время, изворотливый – удар – ответ, удар – уход. Безвизовый режим – это все так, а вот труба – это настоящее. Да, тут ему о верховенстве суда, закона и правах человека напомнили, но, сами понимаете, куда это все пролетело. Словом, съездили в Брюссель и вернулись.

И Брюссель победил.

Каждая тряпка должна лежать на своем месте. Это и есть начало демократии, потому что начало демократии – это порядок, порядок и еще раз порядок. То есть, лежала тут тряпка, значит, и будет она тут лежать. Вот так, с помощью ветоши, не сразу, но понемногу, мы и усвоим основы. А там и до свободных выборов рукой подать.

Непонятные цифры все время выдаются, в связи с нашим неуклонным развитием. Рост того, что каждый может за год обнаружить в своих собственных карманах, сначала был объявлен в 5 %, а потом – 4,9, а потом – то ли 2, то ли 3. Я потерян. Я утратил способность мыслить цифрами. Все говорят все, что угодно. Разное в разных местах. Так 5 или же 4.9? Меня это волнует. Даже сознание меняется с обычного на проблесковое, и я перестаю понимать, что там обещал наш президент в Китае китайскому народу.

Скорблю. В Петербурге открылась новая фабрика готового и социального питания. Она будет обеспечивать этим питанием школьников в их школах, военных в их армии, больных в их больницах, и заключенных в их тюрьмах. То есть, всех тех, кто заперт в четырех стенах.

Но не по этому поводу я скорблю. Я печалюсь о том, что как ни пытались угостить премьера, побывавшего на этой первой нашей фабрике, с ее готовым питанием, так это и не удалось. Никому. С порога за ним с куском гонялись, но – нет, никак.