Черный амулет - Александр Жиров

Кобыла Строптивая спала, лежа на своей соломенной подстилке. Она словно нашла сыну надежную няньку и решила наконец отдохнуть.

— А вот и я! — сказал Кофи.

Кобыла выставила чуткое ухо.

— Кофи, ты не представляешь, как я тебе благодарна. — Женщина подняла глаза, полные слез. — Это такое успокоение.

Мы, горожане, страшные люди. Часть своей жизни мы добровольно отсекаем. Все горожане отчасти самоубийцы.

В абстрактных рассуждениях вождь не был силен, однако смысл уловил. "Елена Владимировна любит животных, — подумал он. — Ну так бы и сказала. Нет же.

Всякую ясную мысль надо непременно утопить в лишних словах".

— Идемте, Елена Владимировна, — пригласил Кофи. — Звери с нетерпением вас ждут.

— Не могу оторваться от этого существа, — смущенно произнесла Кондратьева, поднимаясь и отряхиваясь.

— Вы извините, что я вам плащ не подаю, но я боюсь его запачкать…

— Ну что ты, Кофи, какие церемонии!

— Нет, в самом деле, я здорово перемазался в этом слоновнике. Потом придется хорошенько отмываться.

Женщина надела плащ, и они тронулись по желтому проходу. То и дело останавливаясь. Тут и там гостья вскрикивала от умиления. Ее не отталкивали даже запахи неубранного помета в клетках. Даже хищников она готова была щекотать за ушком и целовать в нос.

— Надо же, какие львы спокойные, — заметила Елена Владимировна. — А тигры просто места себе не находят.

— Потому что львов я покормил перед вашим приходом, а тигров не успел.

— Так корми же. Я не буду тебе мешать.

— Сейчас. Давайте, я сначала вас до самого забавного доведу. До обезьян. Там вам не будет скучно без меня.

— Это они так галдят?

— Конечно. Больше некому. Весь шум в зверинце от них. Лев рычит, когда ты забыл ему лапу пожать. Слониха трубит, когда у нее грязно. Обезьяны вопят просто так.

— Совсем как люди, — сказала Елена Владимировна. — Ах, вот и они. Боже, какое разнообразие!

— Кого здесь только нет! — поддержал Кофи. — Дома я видел только трех-четырех из них.

Елена Владимировна завороженно следила за обезьяньими ужимками.

— Какие мы идиоты, — прошептала женщина. — В Ленинграде прекрасный зоопарк. Можно ходить туда хотя бы раз в месяц. Всей семьей! И мороженого там можно поесть. Вася с Борей могут в тире пострелять…

— Ну, я вас оставлю, — сказал Кофи. — Если не вернусь, то так всем и передайте: кости этого парня лежат в вольере у тигров.

— Типун тебе на язык, Кофи! — вскричала Елена Владимировна. — Ну разве можно так говорить?

— Я пошутил.

— Да я понимаю, что пошутил. Но шутка шутке рознь. Прошу тебя, будь осторожен, мой мальчик!

В глазах вождя встала нагая Катя.

Дочь женщины, которая назвала его «мой мальчик». Тут же вновь произошло безобразное Катино превращение в старого колдуна. «Дагомея! — громыхнуло в левом виске и отозвалось в правом: — Дагомея!»

— Спасибо, Елена Владимировна, — прочувствованно ответил Кофи. — Я скоро…

Он завернул за красный щит пожарной безопасности. Вошел в подсобку с инструментом. Здесь в первый рабочий день он пытался «влиться в коллектив», но вовремя вспомнил о кладовщике Трофиме с подошвообразным лицом.

Выбрав инструмент, Кофи сбегал сначала ко входной двери циркового зверинца. Набросил щеколду. Затем — в укромный закуток, где были свалены брикеты прессованного сена. Он расковырял один брикет и подцепил часть. Направился в обратную сторону. К обезьяннику. По пути достал из кармана черную пластину, поднес к носу, улыбнулся.

Из-за шума, производимого обезьянами, Елена Владимировна не услышала его шагов. Она пыталась беседовать с обаятельным гамадрилом на том птичьем сюсюкающем языке, каким люди пользуются для общения с неразумными.

Она увидела Кофи боковым зрением и крикнула:

— Какой милый, правда? Как его зовут?

— Не знаю, Елена Владимировна, — отозвался вождь. — Я по именам пока только тех знаю, кого следует особенно опасаться. Знаю слонов, медведей, тигров и львов. Ну и кобылу знаю, потому что она родила ребенка…

— Ожеребилась, — поправила его педантичная жена полковника.

— Да, ожеребилась.

— Что, мой хорошенький, — обратилась женщина снова к гамадрилу. — Что, мой сладенький.

Ей хотелось сунуть палец в металлическую ячейку сетки обезьянника. Крупный пепельно-серый самец с оливковым оттенком и гривой в виде мантии только этого и ждал. Уж он свой шанс не упустит.

Позади Елены Владимировны что-то громко брякнуло. Это Кофи задел черенком клетку напротив. Женщина на миг оторвалась от красавца гамадрила и обернулась.

— Нет!!! — завизжала она. — Нет!!! Не на…

«Не надо!» — хотела произнести Кондратьева. Но не успела. Четыре стальных зуба пригвоздили ее шею к ячейкам клетки. Изнутри гамадрил тут же стал выдирать когтями ее волосы. Другие обезьяны дико заверещали.

Кофи подождал, пока глаза Елены Владимировны остекленеют. Разжал руки.

Черенок опустился ниже, но кончики зубьев удерживались ячейками металлической сетки. Женщина сохраняла благодаря этому вертикальное положение. Она висела, прибитая за шею вилами.

Кофи сбегал в подсобку за тачкой. Елена Владимировна так и висела на вилах.

Обезьяны сходили с ума от счастья. Вождь повесил себе на плечо дамскую сумочку, ухватил черенок и дернул. Женщина упала на тачку.

Кофи взялся за рукояти и скоро вкатил тело Елены Владимировны в просторный зал, залитый светом люминесцентных ламп. У одной из стен стоял огромный промышленный холодильник. На другой стене в рядок висели раковины.

Пол покрывала разноцветная плитка. Посреди стояли три большие колоды для рубки мяса.

Первым делом Кофи заглянул в портмоне и переложил себе в карман все содержимое: стодолларовую купюру и около четырехсот тысяч рублей. С твердеющей руки вождь едва содрал обручальное кольцо и небольшой платиновый перстень, служивший оправой для удивительной чистоты янтарного камушка. В камушке навсегда замерло неизвестное жителю Африки насекомое. Насекомое растопырило ножки, вытянуло хоботок и словно умоляло: «Выпустите меня отсюда!..»

Кофи стащил с Елены Владимировны всю одежду, стараясь не думать, что раздевает сейчас труп матери своей возлюбленной. Затем вождь с трудом придал телу на колоде позу человека, приговоренного к казни через отсечение головы. «Не забыть про уши, — повторял про себя Кофи Догме, — не забыть про уши…»

Он взмахнул топором. Топоры старший смотритель Игнатьев точил лично.

По плиточному полу покатилась голова Елены Владимировны. Она показалась Кофи лысой. Он не сразу сообразил, что седые крашеные волосы наполовину выщипаны обезьянами. Вождь вновь поднял топор…

Прошло немало времени, прежде чем Кофи нагрузил тачку мясом и потащил по проходу между клетками. Студент здорово устал. Пот стекал по лбу, жег глаза.

То и дело Кофи проводил локтем по бровям и вискам, смахивая капли.

Добравшись до нужной двери, он вставил ключ. Привычный двойной щелчок разнесся по зверинцу. Кофи вошел в клетку. Его немедленно окружили голодные звери. У них подкашивались лапы от запахов. Кофи был с ног до головы перемазан слоновьим пометом, забрызган кровью, кусочками кожи, печени, легких, осколками костей.

— Линкор, дай-лапу, — попросил вождь и протянул свою окровавленную ладонь.

Самый крупный тигр уселся перед разносчиком корма. Его голова была размером с телевизор и находилась на уровне плеч вождя. Такого зверя опасаются даже слоны и носороги. У него нет соперников в мире животных.

От ужаса черный студент почти превратился в белого. Перед ним тряслась пудовая лапа. И крохотная ладошка вождя тряслась вместе с нею. Понимая, что человек не в силах пожать лапу уссурийскому тигру, алкоголики Игнатьева научили зверя самого трясти лапой.

— Хорошо, Линкор, хорошо, — лепетал Кофи. — Линкор умница! А где это наш Фрегат?

Пока Кофи здоровался с Линкором, пять тигров ходили кругами, то и дело задевая его хвостами. К счастью, все хвосты были задраны почти вертикально вверх.

Как и у кошек, это означает доброе расположение духа. Звери то и дело облизывались. Они понимали, что тачка, полная мяса, не случайно стоит перед их вольером.

Рядом с Линкором уселся Фрегат. Линкор вежливо убрал свою лапу и отошел.

— Дай-ка мне лапку, Фрегат, — произнес Кофи. — Вот хорошо! Вот умный тигр. Хороший мальчик!

Фрегата сменил Корвет. На Кофи уставилась еще одна пара желтых, немигающих глаз. Так, теперь очередь Паруса…

Ну вот, с мальчиками покончено.

Обе дамы,. Яхта и Шхуна, уселись перед Кофи одновременно. Он протянул им обе руки:

— А ну дайте-ка лапки, девушки. Давай поздороваемся, Шхуна… Давай поздороваемся, Яхта…

После кошмарного ритуала Кофи выбрался из клетки в состоянии, близком к обморочному. Трудно было поверить в то, что он еще жив. Он присел на борт тачки. Потряс головой.