Раскаявшийся муж (СИ) - Андерс Наташа

— А еще она обожает мороженое, — Брайс скривился, словно вспомнил, что очень неприятное.

— Похоже, ты узнал еще одно ее любимое занятие?

— Если ты о рисовании пальцем, то да.

Бронвин рассмеялась.

— Мороженное, особенно шоколадное, ее любимая краска, — торжественно заявила она.

— Я думал Селеста уволиться, после того как Кайла разрисовала стены кухни, но у нее, кажется, терпение святой.

— Надеюсь, ты поругал Кайлу за эти художества?

Когда Брайс покачал головой, она нахмурилась.

— Она проверяет тебя. Кайла знает, что нельзя пачкать стены. Она бы никогда не сделала так до… — Бронвин оборвала себя, понимая, что слово «дом» может нарушить хрупкий мир между ними. — Она бы не сделала такого в нашей старой квартире. Ей хочется проверить, сколько здесь ей сойдет с рук. Ты должен быть тверд с ней, Брайс. Не позволяй ей крутить собой.

— Я не знаю, как ее ругать, — тихо сказал Брайс. — У меня мало опыта… И я хочу, чтобы она меня любила. — Судя по болезненной гримасе, ему нелегко было это признать.

Бронвин прикусила губу. Ей не очень-то хотелось помогать Брайсу, но она понимала, что это в интересах их дочери.

— Гарантирую, — неохотно начала она, — что Кайла тебя уже любит. Ей не понравится, если ты повысишь на нее голос, она даже может заплакать, но она справится. Ты теперь такой же авторитет для нее, как и я. Она должна к этому привыкнуть. Мы должны научить ее, что хорошо, а что плохо, а если не научим, то она превратиться в избалованную капризулю.

Брайс внимательно следил за ее губами, поэтому она произносила слова медленно и четко.

— Думаю, в этом есть смысл, — ответил он. — Я постараюсь быть менее снисходительным. Но для меня такая радость дарить ей подарки и баловать.

— Понимаю. Скоро это закончится, как только новизна поблекнет и Кайла отвратительно себя поведет.

— Маловероятно, что она будет настолько плохой. — Брайс усмехнулся, но потом добавил абсолютно серьезно: — Ты хорошо ее воспитываешь.

— Э-э… — Бронвин не ожидала комплимента, но он ей польстил, — спасибо.

Разгадать чувства Брайса она не могла, а значит не могла и доверять шаткому перемирию, которое казалось воцарилось между ними. Она наклонила голову и сосредоточилась на еде.

Повар приготовил на обед вкуснейшее хрустящее филе хека, молодой картофель с душистыми травами и овощи на пару. Овощи и рыба в пластиковой тарелке Калы были аккуратно нарезаны на кусочки. Малышка сжимала их в кулачке и подносила ко рту.

Брайс тихо простонал.

Кайла подцепила кусок рыбы грязными пальцами и протянула Бронвин.

— Вкусно… мама, на.

— У меня есть своя еда. Видишь? — одна подняла вилку с кусочком картошки.

Кайла бросила рыбу в тарелку, схватила пластиковую ложку и попыталась скопировать мать, а когда у нее не получилось — рыба все время падала в тарелку, — отшвырнула ложку и принялась есть руками.

Бронвин подняла ложку и вложила в руку дочки.

— Ешь ложкой, Микайла, — твердо сказала она.

Малышка потрясла головой.

— Нет, мама!

Ложка покатилась по пластмассовому подносу стульчика во второй раз.

— Кайла, я больше не буду повторять, — предупредила Бронвин, снова вложила ложку в ладонь дочки и обхватила ее пальцами.

Кайла обижено засопела, но держала ложку, однако упрямства ей было не занимать, и теперь она просто гоняла еду по тарелке. Бронвин проигнорировала это и убрала руку, тогда Кайла принялась доставать ложкой еду из тарелки и складывала в кучки на подносе.

Бронвин вздохнула. Достав из упаковки, которую Селеста предусмотрительно оставила на столе, влажную салфетку, она вытерла лицо и руки Кайлы, потом подняла извивающуюся дочку со стульчика и усадила к себе на колени. Придвинув ближе пластиковую тарелку с ложкой, она решительно начала кормить протестующую малышку.

— Нет, мама, нет! — всхлипывала Кайла, пытаясь улизнуть. — Не хочу! Не буду!

Бронвин понимала, что истерика не за горами.

— Кайла, ты должна поесть, — строго произнесла она, однако знала, что долго этой борьбы не выдержит.

Она поднесла ложку ко рту Кайлы, но та плотно сжала губы и отвернулась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Микайла! — необычно громко сказал Брайс.

Они обе замерли от неожиданности, и Кайла широко распахнутыми глазами посмотрела на сурового отца.

— Слушайся маму, — уже тише добавил он.

Малышка послушно открыла рот, не сводя глаз с отца. Она съела все до последнего кусочка и попросила ее опустить. Бронвин помогла ей слезть, а затем с улыбкой смотрела, как дочка подошла к отцу, вскарабкалась к нему на колени, прижалась к груди, засунула большой пальчик себе в рот и закрыла глаза.

Брайс был явно растроган и смущен этим. Он обнял дочку и испуганно посмотрел на Бронвин.

— Она всегда капризничает, когда устала, — сказала она, наблюдая, как веки Кайлы все больше тяжелеют и она засыпает.

— Я не решаюсь повышать на нее голос, — признался Брайс. — Мне трудно судить, насколько громко это будет. Я не хочу ее пугать. Иногда я боюсь, что… — Он опустил голову и поглядел на спящую дочку.

Бронвин надеялась, что он закончит — казалось, что он собирается сказать, что очень личное, — однако Брайс молчал, поэтому ей оставалось только гадать, отчего в его голосе слышалось столько неуверенности.

— Брон, — наконец произнес он, не отрывая взгляда от Кайлы, — насчет прошлой ночи…

Бронвин напряглась.

— Я просто… Я не имел в виду… — Он опять замолчал.

Эти паузы стали действовать ей на нервы.

— Слушай, Брайс!

Он поднял на нее взгляд.

— Я знаю, как сильно ты меня ненавидишь, и я даже могу это понять: если ты веришь, что я хладнокровно бросила тебя раненого, то, безусловно, не заслуживаю прощения.

— Ты…

— И я не больше не собираюсь защищаться от твоих обвинений, — решительно сказала она, перебивая Брайса, — потому что это бессмысленно. Ты так долго меня ненавидел, что вряд ли когда-нибудь изменишь мнение. Но ради Кайлы я прошу не демонстрировать свое презрение. Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, и я даже смогу жить с этим теперь, когда знаю, что ты никогда меня не любил. Просто постарайся сдерживаться при дочери.

Брайс прищурился, долго вглядывался в ее лицо, затем пожал плечами.

— У меня есть пара вопросов, — пробормотал он.

Бронвин прикусила губу и кивнула.

— Как долго ты пробыла в пляжном домике?

Такого вопроса она точно не ожидала.

— Чуть меньше недели.

— Итак, если верить твоей истории, — с нескрываемым сарказмом начал Брайс и Бронвин захотелось залепить ему пощечину, — ты сразу поехала туда, чтобы ждать меня?

— Давай просто оставим это? — Она была не в настроении защищаться от его идиотских обвинений.

— Нет, — небрежно отмахнулся он от ее просьбы. — И как же так вышло, что ты не слышала об аварии? Это было во всех новостях.

— Ты серьезно, считаешь, что я приехала туда смотреть телевизор или слушать радио? Думаешь, мне был дело до новостей, когда моя собственная жизнь рухнула? Я была измучена, напугана, меня целыми днями мутило, я с трудом заставляла себя встать, чтобы сходить в душ или добежать до унитаза! Так что да, я пропустила новости об аварии!

На мгновение показалось, что в голубых глазах Брайса промелькнуло сомнение, но потом они снова заледенели от презрения.

— Когда стало понятно, что я не приеду, что же ты сделала тогда?

Бронвин была сыта этим по горло. Она встала, обогнула стол и протянула руки, чтобы забрать Кайлу.

— Я уложу ее в постель, — не встречаясь с Брайсом взглядом, сказала она.

— В твоей истории полно дыр, и ты это знаешь, — тихо, почти нежно, пробормотал он. — Я был бы готов подвести черту и двинуться дальше вместе, если бы только признала, что была на месте аварии.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она с яростью посмотрела на него.

— Было бы так удобно, если бы я призналась, правда, Брайс? — язвительно спросила она. — Тогда бы тебе не нужно было винить себя за то, что выгнал беременную жену на улицу, что оставил ее на произвол судьбы, когда она была так больна, что боялась потерять ребенка? Тогда бы ты не нес ответственности за то, что произошло после той ночи, верно? Но я не доставлю тебе такого удовольствия, Брайс. Иди ты к черту!