КОРДИЦЕПС, или Больно все умные - Benedict_SC

— Как только твой речевой центр распознал информацию, мозг тут же её утратил. При такой амнезии, как у тебя, память не возвращается.

Чего...

— Поэтому прости, но я очень прошу тебя не допытываться больше с вопросами, а внимательно выслушать график процедур.

Чего?!

Не. Фигня какая-то. Не мог я забыть, что она говорила. Такого ж... типа как вообще не бывает? Чисто по ощущениям — ну говорила она со мной и говорила. Никаких пробелов и выпавших кусков я в диалоге не заметил. Всё так плавненько. Разве ж от такого не должен... бред там всякий слышаться или голова кружиться?

— Ну пожалуйста... Последний раз... Может, как-нибудь иносказательно объясните? Чтобы всё типа как вспомнилось, но не совсем?

Опять глубокий вздох... Ой, а эти вздохи... это что, куски разговора, которые я забываю?

— Ну ладно. Представь, что в доме пожар, и ты видишь, что за рухнувшей балкой застряла собака. Она на тебя лает. Ты выбегаешь из дома, не взяв собаку с собой, хотя и чувствуешь угрызения совести. Выбежав на улицу, ты видишь, что тот же самый пёс ждёт тебя снаружи. И вот... — Она прервалась и снова глубоко вздохнула. — Вот почему собака по-прежнему тебя любит. Ты берёшь свою тросточку и идёшь в гастроном, как и собирался, а пёс семенит следом.

Чего? Я что-то пропустил?

— Погодите... стоп, собака ждёт снаружи, и... не понял, почему она меня любит? Типа из-за угрызений совести или где?

Она устало посмотрела на меня.

— Да нет же, из-за... — и снова глубокий вздох.

— Я... что-то вообще в упор не понимаю, к чему это всё.

— Увы. Извини. Мы всё ещё изучаем это заболевание и пока не научились ничего закреплять в памяти. Может, всё-таки перейдём уже к графику процедур?

...Не. Не, фигня какая-то. Не может такого быть. Слишком... как там у нас на «Марафоне» всегда говорили? «Слишком удобно», точняк. Ну типа местный мем такой. Наберите импактом и налепите на пикчу с наглой кошачьей мордой.

По-любому должен быть способ всё проверить. Эксперимент какой-то. Эти подозрительные глубокие вздохи — они были всегда короткие, но одинаковые. За такое время ничего подробно не объяснишь. Если она мне реально что-то излагала — значит, у меня чувство времени поехало. Тогда я типа проскакивал забытые куски, как будто их не было. Вот если спросить её ещё разок, но при этом смотреть на часы...

Ага, как же, на часы. В палате их вообще нигде не было. Ни одного прибора с таймером.

— А вы не скажете, сколько времени?

— Прошу прощения?

— Который час. Здесь типа часов нет.

— В палатах их не держат. Когда пациенты надолго прикованы к постели, их часто раздражает, как медленно тянется время. Без часов проще.

Гонит или нет? Тон такой, будто по бумажке зачитала.

— Ну... у вас-то часы есть. Сколько сейчас?

Она посмотрела на запястье.

— 22:03. А что?

Я посмотрел за окно. Светло было — как днём. Или это...

— ...Генератор естественного освещения, — объяснила она, когда я раздвинул занавески и обнаружил за ними однотонный небесно-голубой экран. — Здесь много пациентов с нарушенным режимом сна, поэтому в каждой палате уровень дневного света надо регулировать отдельно.

Ага, то есть по солнцу время тоже не отследишь.

— А можно взглянуть на ваши часы? — спросил я.

— Что? Нет, извини.

— А почему?

— ...Они дорогие! — отрезала она, сердито покосившись на циферблат.

— Да не сопру я их. Просто хочу посмотреть.

Она неохотно протянула мне руку. Я посмотрел на часы: и правда на вид дорогие, и правда 10:03. А главное, там была секундная стрелка.

— Класс... Так можете ещё раз объяснить, что со мной случилось?

Она отдернула руку и глубоко вздохнула.

— Нет... простите, не убирайте часы. Мне надо кое-что проверить.

Она уставилась на меня, и заботливый тон слетел напрочь — теперь в голосе сквозило только раздражение.

— Ничего тебе не надо. Надо слушать график процедур. Мне надоело втолковывать тебе то, что всё равно не отложится.

— Пожалуйста.

— Нет!

— Почему?!

— Я же сказала! Заткнись и... В смысле — прошу тебя, не перебивай и позволь познакомить тебя с графиком процедур.

Ну всё. Это она уже точно нарочно не даёт мне время посмотреть. Я, наверное, не первый, кто додумался измерить, есть ли там эти провалы. Я наградил её самодовольной ухмылкой, которую подцепил у одного френда в интернете.

— Ага, щас. Теперь понятно, что вы пытаетесь провернуть.

— Да помочь я тебе пытаюсь, помочь! Прекрати уже!

— Если вы говорите правду, то вас ведь не затруднит объяснить всё ещё раз, пока я слежу за вашими часами?

Она сверлила меня взглядом добрых секунд одиннадцать. А потом закатила глаза и процедила:

— Установка на паранойю в голове отложилась. Ну здорово. Просто прекрасно! Блин, я урою этого алфавитного задранца! Бл-лин!

(«Блин» и «задранец» она не говорила, но я не буду повторять, что там было на самом деле, потому что это уже реально хамство.)

Глава 8: Глава Эн

Покинув камеру заключения, я очутился в длинном, практически не освещённом коридоре. Вдоль стен вереницей тянулись двери — на глаз двадцать с небольшим по каждой стороне. Тусклых притопленных ламп хватало, чтобы всё рассмотреть, но цвета худо-бедно различались только возле моей палаты, из которой лился нормальный свет. Из окошек на дверях горело только одно — напротив и чуть левее. Коридор с обеих сторон упирался в лифты.

Прежде чем двинуться вперёд, я осмотрелся в поисках ловушек. Прищурился, скосил взгляд, наклонил голову, чтобы распознать оптические иллюзии. Маловероятно, но проверить стоило. Хорошо бы ещё щёлкнуть пальцами, чтобы измерить акустику, но тогда меня услышат. Не обнаружив ничего необычного, я продолжил путь.

На двери напротив висела табличка «436-Левит», а на моей собственной палате — «412-Е». Никакой информации я из этого не извлёк — разве что стало ясно, что на каждой стороне по двадцать две двери, и пронумерованы они по порядку, а не по чётности. Если это имена, то мою табличку давно не меняли — по крайней мере, с моей пятой попытки побега. Кто бы ни был причиной моих постоянных неудач, учреждением руководят не они, иначе бы имя обновили до актуального.

Или же, как вариант, на табличках специально указаны ложные данные, которые как раз и должны привести меня к выводу, что администрация не горит рвением мне помешать.