Гарики предпоследние - Игорь Губерман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
бесценная херня эпохи.
714
Я не мог на провинцию злиться —
дескать, я для столицы гожусь,
ибо всюду считал, что столица —
это место, где я нахожусь.
715
Весь век я с упоением читал,
мой разум до краёв уже загружен,
а собранный духовный капитал —
прекрасен и настолько же не нужен.
716
Похожа на утехи рыболова
игра моя, затеянная встарь,
и музыкой прихваченное слово
трепещет, как отловленный пескарь.
717
Зря поэт с повадкой шустрой
ищет быстрое признание,
мир научен Заратустрой:
не плати блядям заранее.
718
Мне сочинить с утра стишок,
с души сгоняя тень, —
что в детстве сбегать на горшок, —
и светел новый день.
719
Когда горжусь, как вышла строчка,
или блаженствую ночами,
в аду смолой исходит бочка,
скрипя тугими обручами.
720
Где жили поэты, и каждый писал
гораздо, чем каждый другой, —
я в этом квартале на угол поссал
и больше туда ни ногой.
721
Страсть к телесной чистоте
зря людьми так ценится:
часто моются лишь те,
кто чесаться ленится.
722
Был мой умишко недалёк
и не пылал высоким светом,
однако некий уголёк
упрямо тлел в сосуде этом.
723
Век меня хотя и сгорбил,
и унял повадку резвую,
лирой пафоса и скорби
я с почтительностью брезгую.
724
В радужных не плаваю видениях —
я не с литераторской скамьи,
ценное в моих произведениях —
только прокормление семьи.
725
Время всё стирает начисто,
оставляя на листе
только личное чудачество
в ноте, слове и холсте.
726
Впадали дамы в упоение,
и было жутко жаль порой,
что я еблив гораздо менее,
чем мой лирический герой.
727
Приметой, у многих похожей
(кивнув, я спешу удалиться), —
недоданность милости Божьей
с годами ложится на лица.
728
У сытого, обутого, одетого
является заноза, что несчастен,
поскольку он хотел совсем не этого
и должен быть искусству сопричастен.
729
Полезности ничто не лишено,
повсюду и на всём есть Божий луч,
и ценного познания пшено
клевал я из больших навозных куч.
730
Мы пишем ради радости связать
всё виденное в жизненной игре;
и пылкое желанье досказать
на смертном даже теплится одре.
731
Хотя поэт на ладан дышит,
его натура так порочна,
что он подругам письма пишет,
их нежно трахая заочно.
732
Будет камнем земля, будет пухом ли —
всё равно я на небо не вхож,
а портрет мой, засиженный слухами, —
он уже на меня не похож.
733
Всё было в нём весьма обыкновенное,
но что-нибудь нас вечно выдаёт:
лицо имел такое вдохновенное,
что ясно было – полный идиот.
734
В организме какие-то сдвиги
изменяют душевный настрой,
и мои погрустневшие книги
пахнут прелой осенней листвой.
735
Мечта сбылась: мои тома,
где я воспел закалку стали,
у всех украсили дома,
и все читать их перестали.
736
Я в тексты скрылся, впал и влез,
и строчки вьются, как тесьма,
но если жизнь моя – процесс,
то затухающий весьма.
737
Смешно подведенье итога,
я был и остался никто,
но солнечных зайчиков много
успел наловить я зато.
738
Господь вот-вот меня погасит,
зовя к ответу,
и понесусь я на Пегасе
с Парнаса в Лету.
739
В пыльных рукописьменных просторах
где-то есть хоть лист из манускрипта
с текстом о еврейских бурных спорах,
как им обустроить жизнь Египта.
740
Евреев выведя из рабства,
Творец покончил с чудесами,
и путь из пошлого похабства
искать мы вынуждены сами.
741
Да, искромётностью ума
по праву славен мой народ,
но и по мерзости дерьма
мы всем дадим очко вперёд.
742
С банальной быстротечностью
хотя мы все умрём,
еврейство слиплось с вечностью,
как муха – с янтарём.
743
Что ты мечешься, Циля, без толку,
позабыв о шитье и о штопке?
Если ты потеряла иголку,
посмотри у себя её в попке.
744
Мы вовсе не стали похожи,
но век нас узлом завязал,
и с толком еврей только может
устроить славянский базар.
745
Нас мелочь каждая тревожит,
и мы не зря в покой не верим:
еврею мир простить не может
того, что делал он с евреем.
746
Без угрызений и стыда
не по-еврейски я живу:
моя любимая еда
при жизни хрюкала в хлеву.
747
Евреи не только на скрипках артисты
и гости чужих огородов,
они ещё всюду лихие дантисты —
зуб мудрости рвут у народов.
748
Еврей тоскует не о прозе
болот с унылыми осинами,
еврей мечтает о берёзе,
несущей ветки с апельсинами.
749
Россию иностранцы не купили,
и сыщутся охотники едва ли,
Россию не продали, а пропили,
а выпивку – евреи наливали.
750
То ветра пронзительный вой,
то бури косматая грива,
и вечно трепещет листвой
речная плакучая Рива.
751
Гордыня во мне иудейская
пылает, накал не снижая:
мне мерзость любая еврейская
мерзей, чем любая чужая.
752
В заоблачные веря эмпиреи
подобно легкомысленным поэтам,
никто так не умеет, как евреи,
себе испортить век на свете этом.
753
Одна загадка в нас таится,
душевной тьмой вокруг облита,
в ней зыбко стелется граница
еврея и антисемита.
754
Во всякой порче кто-то грешен,
за этим нужен глаз да глаз,
и где один еврей замешан —
уже большой избыток нас.
755
Чему так рад седой еврей
в его преклонные года?
Старик заметно стал бодрей,
узнав про Вечного Жида.
756
В узоре ткущихся событий
не всё предвидеть нам дано:
в руках евреев столько нитей,
что нити спутались давно.
757
В евреях действительно много того,
что в нас осуждается дружно:
евреям не нужно почти ничего,
а всё остальное им нужно.
758
Если бабы с евреями ночи и дни
дружно делят заботы и ложе,
столько выпили крови еврейской они,
что еврейками сделались тоже.
759
Евреи в беседах пространных —
коктейлях из мифа и были —
повсюду тоскуют о странах,
в которых рабы они были.
760
Сосновой елью пахнет липа
в семи воскресных днях недели,
погиб от рака вирус гриппа,
евреи в космос улетели.
761
Для всей планеты мой народ —
большое Божье наказание;
не будь меж нас такой разброд —
весь мир бы сделал обрезание.
762
В евреях оттуда, в евреях отсюда —
весьма велики расхождения,
еврей вырастает по форме сосуда,
в который попал от рождения.
763
Спешите знать: с несчастной Ханной
случился казус непростой
(она упала бездыханной),
и Зяма снова холостой.
764
Евреи не витают в эмпиреях,
наш ум по преимуществу – земной,
а мир земной нуждается в евреях,
но жаждет их отправить в мир иной.
765
Обилен опыт мой житейский,
я не нуждался в этом опыте,
но мой характер иудейский
толкал меня во что ни попадя.
766
Еврейское счастье превратно,
и горек желудочный сок,
судьба из нас тянет обратно
проглоченный фарта кусок.
767
Родился сразу я уродом,
достойным адского котла:
Христа распял, Россию продал
(сперва споив её дотла).
768
Повсюду пребывание моё
печалит окружающий народ:
евреи на дыхание своё
расходуют народный кислород.
769
Еврей живёт на белом свете
в предназначении высоком:
я корни зла по всей планете
пою своим отравным соком.
770
Пока торговля не в упадке,
еврей не думает о Боге,
Ему на всякий случай взятки
платя в районной синагоге.
771
В еврейской жизни театральность
живёт как духа естество,
и даже чёрную реальность
упрямо красит шутовство.
772
Среди еретиков и бунтарей —
в науке, философии, искусстве —
повсюду непременно част еврей,
упрямо прозябавший в безрассудстве.
773
Большая для мысли потеха,
забавная это удача,
что муза еврейского смеха —
утешница русского плача.
774
С тех пор, как Бог небесной манной