Дорога в один конец - Александр Конторович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поворот... ещё один.
Чу!
Кто-то спешит навстречу, торопится.
А кто тут может спешить?
Немец, кто ж ещё...
Вот он совсем близко...
— Parole?
Вполне реальный вопрос. Солдат бежит в тыл, и тут его окликают. А кто может здесь такие вопросы задавать? Да свой же камрад, больше некому. Русский диверсант нападёт молча, стараясь сохранить элемент внезапности до последнего.
Вот и не удивился фриц, понятно ему всё.
— Hamburg!
Теперь — отзыв.
А вот тут, друг ты мой ситный, ожидает тебя обидный облом! Ибо, чего-чего, а отзыва я не знаю. И вопрос тебе задавал исключительно для того, чтобы выяснить хотя бы первую часть пароля.
Спасибо тебе, неведомый камрад, с этой задачей ты вполне справился. И более мне не нужен. В смысле — совсем.
Шаг вперёд — и вылетает снизу окованный приклад "СВТ".
Хрясь!
Такой штуковиной совершенно не обязательно именно по голове стучать. В грудь — оно тоже вполне ничего выходит. Во всяком случае, дыхалку перебивает начисто, не то, что крикнуть — просипеть и то, не всегда получается. Так что не позовёт фриц на помощь, попросту не сможет. Ну и я, разумеется, тоже тут рассусоливать не собираюсь... давая немцу шанс прийти в себя.
И дальше по тропочке топаем, отправив тело незадачливого солдата подальше в кустики. Утром найдут... может быть.
Хлоп!
А вот и ракетчик, рядышком совсем.
Шагов двадцать или около того.
Так, винтовку в сторону, стрелять мне категорически нельзя. Всех сразу на ноги подниму.
А вот подаренный кинжал — он очень даже к месту будет. Обоюдоострый, можно им во все стороны работать, руку не слишком выворачивая.
Шаг... второй...
— Parole!
Не спит второй немец, бдит. Соблюдает, собака, уставную дисциплину.
— Hamburg!
Получи, родной.
— Magdeburg!
Вот, значит, как... был я в том Магдебурге. Ничего себе городишко, впечатляющий. Можно было бы устроить вечер воспоминаний.
Можно, но, не сейчас.
У нас тут нонеча другой вечер намечается. Не песни и пляски, а, скорее, акробатики...
— Ха!
И вылетает у меня из-за плеча тяжелый сидор. Надо же так случиться, что попадает он при этом аккурат в любопытную морду вопрошавшего фрица.
Добрых восемь кило — не комар чихнул!
Вот и немец тоже, не чихнул. Скорее поперхнулся вопросом, который хотел мне задать. Ничего, дорогой, помолчи. Молчание — оно золото, как умные люди говорят.
Прыжок!
Аж мускулы на ногах хрустнули!
А хорош кинжал! Вошёл в спину ракетчику — как по маслу. Немец только сдавленно хрюкнул и обмяк.
Разворот!
А вот за винтовку хвататься — команды не было!
Взмах — и хлынула кровь на приклад. А вы что думали? Разом несколько пальцев срубить — кровянки будет ого-го!
Раскрыл фриц рот, но вот крикнуть не успел — влетел ему туда, кроша зубы и обдирая кожу на суставах, мой кулак. Я ведь и левой рукой приголубить могу... не хуже многих!
Клинок кинжала уже не блестел, весь кровью вражеской покрытый. И оттого не усек фриц, как кинжал оказался в опасной близости от его горла. А может, и усек... только легче ему с того не стало.
А где третий?
Тот, кому мой сидор в рыло прилетел?
Хрен его, фрица этого, знает... сбежит ещё с моим добром, с него, пожалуй, что и станется.
Нет, не сбежал! Вот он, голуба, на земле ворочается, всё же не пуховой подушкой-то его приложили.
Вот и славно, тебя мы резать не будем, и живой вполне пригодишься. Вздёргиваю немца на ноги и разок добавляю по многострадальной морде. Обмяк, болезный, к транспортировке готов.
Условный свист — и в окоп вваливаются мои сопровождающие.
— В темпе! Этого гаврика спеленать — и к нашим! Пусть думают, что мы за языком приходили. Саперов по дороге подгоните, хватит им там спать! А я тут пока за фейерверк поработаю, ракет немец оставил ещё много. Пусть не переживают — в другую сторону шарашить стану. Каждые тридцать секунд по ракете буду давать, считайте, чтобы вас не подсветить! С десяток брошу — и хорош! Никонову пусть скажут — догоню, пущай саперов подхватит и топает быстрее.
Вот так!
Ребята особо не рассусоливали, спеленали немца (унтер оказался, точно прокатит идея с языком), да, прямо через бруствер его и перевалили. И правильно, второй пулемёт у фрицев левее стоит, метров сто отсюда, не засекут парней.
Первую ракету я запустил в сторону от места предполагаемого залегания саперов, не дураки ведь там подобрались, должны сообразить, что уже уползать оттуда можно, успокоился пулемётчик.
Вторая пошла... третья... тихо. Нет выстрелов, ничего не заподозрили немцы.
Ф-ф-ф-у-у-у... аж, вспотел.
Сейчас бы водки глотнуть. Не любитель я этого дела но, в такой обстановке даже трезвенники завзятые — и те выпьют.
— Итак, товарищ старший лейтенант, что у вас такого срочно произошло? — майор Федоткин ополоснул лицо водой, прогоняя сон.
— На наши позиции вышли два бойца из взвода старшины Красовского.
— Так... — майор присел на табуретку и застегнул воротник гимнастёрки. — Вышли. Двое бойцов. Понятно. И что же эти бойцы?
— При пересечении нейтральной полосы, приданные разведроте саперы, были обнаружены противником. Подсвечены ракетами и залегли. Дальнейшее их продвижение было невозможным, там всё простреливается насквозь из пулемётов.
— Умеете вы обрадовать... — покачал головою штабной гость. — Но, я так понимаю, что это ещё не все новости?
— Вы правы, товарищ майор, не все. Старшина Красовский принял решение отвлечь немцев и, совместно с этими бойцами организовал нападение на пулемётный расчет противника. Собственноручно уничтожил троих немецких солдат, а унтер-офицера взял живым. Перешедшие линию фронта бойцы привели его с собой. Только он квёлый какой-то, видать, сильно досталось при задержании.
— Совсем весело... Да фрицы же сейчас только, что на уши не встанут!
— Старшина, таким образом, смог предотвратить обстрел залёгших саперов! Ведь именно эти самые немцы и пускали ракеты. А так, со слов Красовского, у немцев будет понятное объяснение — пулемётчики что-то заметили на нейтралке. И это была та самая группа разведчиков, которая их потом и атаковала. Вполне ведь разведчики могли имитировать какую-то активность для отвлечения внимания, ведь так?
— Ну... — поджал губы майор. — Может быть, может быть...
— Зато, товарищ майор, — торопливо продолжил ротный, — саперы прошли беспрепятственно! А у немцев теперь есть логическое объяснение всему произошедшему!
— Хрен его знает, что теперь там, у немцев, есть... — пробурчал Федоткин. — Стрельбы там не было?
— Пока тихо.
— Хм! Пока... Ладно, старший лейтенант, садись, покумекаем. Распорядись, пусть нам чаю организуют, сон, как я понимаю, коту под хвост пошёл.
Когда ротный вернулся в избу, штабной уже сидел у стола, просматривая какие-то бумаги. Не прерывая своего занятия, он только головою повёл, указывая гостю на табурет.
— Вот, что, старшой... Я тут, на досуге, полистал личное дело твоего старшины. Ты-то сам, как его оцениваешь?
— Хороший боец, злой. Умелый командир. Своему месту вполне соответствует.
— Ну, ещё бы он не соответствовал! Старшина этот, как я погляжу, и в тылу немецком наколобродил — будь здоров! Да и последний ваш бой... По совокупности — уже и младшего лейтенанта давать можно, должность соответствует. Да и не только...
— Но, ведь мост-то сожгли...
— Так и не Красовский же его оборонял! На своём месте он всё правильно организовать сумел. Вот, только, как я посмотрю, у него привычка всё самому делать, в одиночку. Как-то это странно выглядит, не находишь?
— Старшина просто очень быстрый, не каждый боец за ним поспевает.
— Так надо ему таких же быстрых найти.
— Где, товарищ майор? У меня таких больше нет, Красовский один только и есть.
— Да? Ладно, этим я сам займусь... Разумеется, когда они все назад притопают. Тогда можно будет и насчёт очередного звания подумать, если всё, как надо, ребята твои там сотворят.
Стукнула дверь, и на пороге появился боец-посыльный.
— Разрешите войти?
— Что у вас? — повернулся к вошедшему майор.
— Товарищ майор, разрешите обратиться к товарищу старшему лейтенанту?
— Обращайтесь.
— Что случилось, Городня? — спросил посыльного Горячев.
— Унтер немецкий оклемался, его сейчас Пинчук допрашивает.
— Ну-ну! И что хорошего рассказал тот унтер?
— Немцы ожидали прорыва разведгруппы. Им было приказано не открывать огня, чтобы русские не возвратились. Немедленно сообщить о появлении противника и дать точные коор... — запнулся посыльный, — кордонаты места прорыва.