Дневники приемной матери ребенка из детского дома - Майя Ракита

– Что произошло?

– Она сказала Мирославу: «Ударь Богдана». И он меня очень сильно ударил. А когда я в ответ его оттолкнул, он заплакал.

Моя дочка крикнула:

– Я этого не говорила!

Мирослав рыдал безостановочно и вопил, что ему что-то попало в глаз.

– Богдан, отдай ей молоко. Дочка, иди с молоком домой, я с тобой позже поговорю, а сейчас я займусь Мирославом, – распорядилась я.

Как только моя дочь удалилась от нас, Мирослав рыдать перестал. Но ладошку от глаза не оторвал.

– Мирослав теперь слушается только ее, – обиженно начал Богдан. – Мирослав, так нельзя, я же твой родной брат, мы должны защищать друг друга, а не нападать!

Мирослав по-прежнему молчал, сопел, но глаз не открывал.

– У меня болит глаз, – сказал Мирослав.

– Я знаю, что делать. Пойдем домой и промоем твой глазик холодной водой из колодца. Холодная вода глаз успокоит, – предложила я.

Мирославчик кивнул и зашагал со мной домой. Богдан подтянулся к нам, и мы стали обсуждать, какая пылища на дороге и что скоро по ней пойдут коровы с выпаса… И как пыль будет стоять столбом, но нас уже здесь не будет!

Мирослав и Богдан быстро помирились. Глаз мы промыли, и он больше не беспокоил Мирославушку. Я отправила мальчишек играть в трансформеры. Сложнее дело обстояло с моей дочкой. Когда я пришла в комнату, она сидела как ни в чем не бывало. В ее глазах не было ни тени вины. Дочь даже не спросила меня, как глазик Мирослава. Она приготовилась к суровой обороне.

– Ты считаешь, что Богдан врал, что по твоей наводке Мирослав его ударил? И ты не собиралась ссорить их между собой? – начала я.

– Конечно, я здесь ни при чем. Я ничего не делала такого!

– Хорошо, тогда я подожду, когда ты поймешь, что такого ты сделала. У тебя времени сколько захочешь. Сиди здесь, с тобой общаться буду только я, когда у меня будет для этого время. Когда поймешь, в чем дело, тогда я тебя выслушаю.

Я ушла расстроенная. Я видела, что дочка надела маску «ничего такого». Следующим шагом будет «Подумаешь!». А потом моя доченька опять вернется в одну из своих излюбленных позиций: либо все кругом плохие, одна она хорошая, либо она плохая, и тогда зачем ей жить! Мне очень нужно было, чтобы дочь самостоятельно сняла с себя маску «ничего такого». Пока никаких идей у меня не возникло, и я решила, что она должна побыть в одиночестве.

Почти каждый час я наведывалась в нашу комнату: дочь то рисовала, то спала, то опять рисовала. Никаких попыток обдумать ситуацию с ее стороны не наблюдалось. Она продолжала делать вид, что «ничего такого» не случилось. А в это время жизнь в деревне протекала бурно. Мой папа предложил сделать яблочный сок. Спасу не было от этих яблок! Они падали и падали нам под ноги. Мы их убирали. Но они падали быстрее, чем у нас доходили до них руки. И вот началась целая операция по изготовлению яблочного сока.

Все забегали по дому, переодеваясь в рабочую одежду. Папа из подвала вытащил ручной пресс, Богдан его отмыл от пыли в большом корыте. Пока Богдан мыл пресс, папа с Мирославом достали большую палку с рогаткой на конце для уборки яблок, висящих высоко на дереве. Я грела колодезную воду в большом корыте, чтобы она была не слишком ледяной. Дальше мы вытащили из бани большую деревянную лавку и взгромоздили на нее пресс. Вся эта подготовительная возня заняла полчаса. И всем уже не терпелось приступить к основному процессу! Мы с мамой сели за столик, на котором стояло огромное корыто с водой, куда Мирослав приносил яблоки. Мы яблоки мыли и терли на крупных терках. Как только набиралось ведро тертых яблок, Богдан их складывал в марлю. Марлю папа подкладывал под ручной пресс и начинал крутить рычаг, а все стояли кругом и смотрели с восторгом, как сок тек в другое ведро. Как только папа выжимал последние капли, каждый бежал дальше делать свое дело.

В какой-то момент появилась дочка и тихо попросила прощения у мальчишек. Мирослав ее позвал и радостно показал, сколько сока мы уже сделали. Мои родители ничего не поняли, так как я им не рассказывала про свои воспитательные меры. Но спросить у Богдана и Мирослава я должна была. И я спросила:

– Вы на каких условиях прощаете мою дочку?

Богдан тут же сказал:

– Не биться!

– Ты обещаешь? – обратилась я к дочке. Она в ответ закивала. Ей хотелось скорее помогать, влиться в общее дело.

Работа закипела с прежней силой. Мы сделали тридцать литров яблочного сока. Выпили не менее трех. Все устали и были рады, что все закончилось. Впервые мы легли спать далеко за полночь.

Когда мы улеглись, я напомнила своей девочке, что если я еще раз услышу от мальчишек, что она их бьет – неважно, сильно или слабо, – мы уедем из деревни и остаток своего отпуска проведем в городе вдвоем.

В течение недели мы много работали все вместе. Мы покрасили забор, ворота, теплицы, пропололи грядки, собрали урожай, гуляли, ходили в лес за грибами, привели в порядок могилы наших прадедушек и прабабушек, ходили в гости. Больше темы физического насилия и психологического давления не всплывали. Я не знаю, что в деревне спровоцировало мою доченьку на такое садистское поведение, но вряд ли оно было случайным и вряд ли оно впервые возникло именно здесь, с братиками. Мое отношение к словам дочери было внимательным и требовательным. Таким оно остается и по сей день.

У моей дочери появился любимый мультик – «Самурай Джек». Причем главный герой в нем – самурай с мечом. Раньше доченька обожала смотреть всякие сериалы, где миром правят «девочки». Но поскольку теперь наша жизнь по обоюдному согласию протекает бурно и интересно без телевизора, и включать его можно лишь в выходные дни, чтобы посмотреть любимые мультики, то сериалы мы не смотрим, и дочь про них даже не вспоминает. Короче, мультики у нас утром и вечером. Приезжаю я как-то вечером домой после тренировки, а мне дочка радостно и очень уверенно сообщает:

– Мама, тебе Джек подойдет!

– Куда подойдет? – недоумеваю я.

– В мужья, конечно! Тебе же нужен муж!

– Да, мне нужен муж. А тебе, естественно, нужен папа. Но, доченька, самурай Джек только и делает, что ходит по миру и ищет приключений на свой меч. Если он или другой такой герой станет моим мужем, мы его в лучшем случае будем видеть раз в году на пару часов.

– Нет, мама, он останется с нами навсегда!

– Доченька, родная, как может герой жить изо дня в день в одном и том же месте? Он же перестанет быть героем! А как только он перестанет быть героем и совершать подвиги, он сразу же разонравится тебе и мне!

– Тогда надо тебе подобрать другого героя! Аватара, например. Да, Аватар тебе подойдет! Даже лучше, чем самурай Джек…

Да уж. Героя нам сильно не хватает.

Не знаю, или Битва за осознавание

Задумайтесь, как часто ваш ребенок употребляет фразу «Не знаю». Произносит не просто в задумчивости или для того, чтобы осознать собственное непонимание. И уж конечно не для того, чтобы узнать или вообще знать! Нет, не в таких случаях. А автоматически. Ребенок даже не ставит местоимение «Я» перед этой фразой. Потому что если бы он сказал: «Я не знаю», то был бы ответственным за свое незнание, за то, с чем не разобрался, на что не обратил внимание, хотя должен был обратить, за свое неумение получать знания о себе, своих поступках, своих чувствах.

Моя дочь почти на каждый вопрос о ней торопилась «не знать». Именно торопилась, как будто если она срочно не выпалит волшебное «не знаю», приоткроется дверь внутрь. Как будто она не может позволить случиться этому ни при каких обстоятельствах! Ее «не знаю» давно стало крепкой и надежной стеной между ней и миром других людей. Автоматическое незнание, как нежелание задуматься, ее очень устраивало. Но оно совершенно не устраивало меня: было в этой программе что-то от робота-манипулятора, неприятное. Поскольку ее внутреннее «Я» маленькой девочки постепенно росло и крепло, мне хотелось, чтобы внешнее проявление этого процесса взросления имело продуктивное продолжение в виде ответственности и самостоятельности. Но какая может быть самостоятельность с такой непрошибаемой стеной из автоматических «не знаю»? Ведь к ответственности за свои действия вообще невозможно приблизиться, пока ребенок не будет готов открыто ответить на поставленный вопрос.

Поскольку за четыре года жизни моей доченьки в детском доме защитная часть сооружения оборонного назначения типа «стенка» образовалась каменная, крепенькая, я решила, что лбом ее проламывать будет достаточно болезненно. Эта «стена» дочерью никак не осознавалась и была для нее как кожа, естественная и привычная. А я хотела, чтобы моя дочь хоть как-то сама увидела свою «стенку», и уж затем мы бы вместе решили, что с ней делать. Выстроив намерение показать дочке ее «стену», я придумала игру в вопросы и ответы. Скажу сразу, игра потребовала от меня определенных усилий.