Лев Яшин. Блеск сквозь слезы - Александр Соскин

– Где бы мне, сынки, найти Льва Яшина? Двести верст протопал пешком, чтобы его повидать.

А когда Яшин вышел из купе, старик трижды его расцеловал и достал из торбы большого вяленого омуля со словами:

– Вот отведайте с друзьями нашей байкальской рыбки.

Так вынужден был публично изображать картину Лев Иванович. О том, что таежный гость затащил в вагон еще и немалую емкость с самогоном, тогда и заикнуться было невозможно.

Беккенбауэр в своих мемуарах вспоминает, как в 1986 году гостил у Яшина, а тот возил его по городу, показывал Москву. И где бы они ни останавливались, постаревшего вратаря, с трудом передвигавшегося с костылем, все узнавали и приветствовали если не возгласом, то улыбкой. Кайзер Франц увидел слезы на глазах трех пожилых женщин, убиравших от снега футбольное поле в Лужниках, куда его привел Яшин.

– Господи, Лев Иванович, неужели мы снова вас видим? Какая радость! – Они встретились как старые добрые знакомые, простые уборщицы и всемирно известный человек.

Эхо всенародной, как бы громко это ни звучало, любви к Яшину доносится даже извне. Многолетний корреспондент «Известий» в Испании Владимир Верников как-то в 80-х оказался на трибуне стадиона «Висенте Кальдерон» – домашней арены мадридского «Атлетико» рядом с испанцами, вернувшимися на родину из Советского Союза. Они были вывезены сюда детьми, вырванными из огня гражданской войны, прожили с нами долгие годы, до сих пор хранят благодарность своей второй родине, которая их приютила, обогрела, дала жилье, образование, работу. Когда узнали, что их сосед по трибуне из Москвы, бросились его обнимать, долго расспрашивали, а при прощании просили передать привет… Льву Яшину, которым не перестали восхищаться по прошествии лет.

Репутация Яшина выливалась в какое-то особое доверие к нему, находившее самые необычные, но очень уж показательные формы проявления. На стыке 70-х и 80-х годов Лев Иванович работал заместителем начальника Управления футбола Спорткомитета СССР. Тогда был весьма развит эпистолярный жанр: велась активная переписка – не столько между людьми, как когда-то, в прошлой жизни, сколько между просителями, жалобщиками, добровольными советчиками, с одной стороны, и учреждениями, с другой. Самый популярный вид спорта, особенно в периоды осложнений, вызывал потоки писем в Управление футбола Спорткомитета и общественный орган – Федерацию футбола СССР, редакции газет и, конечно же, в ЦК КПСС. Футбольный аппарат был завален прошениями, в том числе и пересланными для ответа из высоких инстанций.

Согласно установлениям тех лет отвечать было обязательно, по существу и в определенные сроки. Отписка или неудовлетворенность искателей справедливости порождала повторные обращения и жалобы. Переписка с некоторыми любителями водить пером по бумаге грозила, казалось, бесконечностью. Но когда на бланке Управления или Федерации отвечал Яшин, даже профессиональные жалобщики прекращали почтовую бомбардировку. Подпись Яшина обычно ставила точку в переписке. И не один лишь авторитет имени тому объяснение, хотя и он тоже. Самые раздражительные и подозрительные отправители верили этому человеку. Как подметили коллеги, Лев Иванович сам не давал и не подписывал подготовленные подчиненными формальные ответы. Он с вниманием и терпением относился к соображениям болельщиков. Не считал их неодушевленной массой, относился без бытующего в профессиональной среде насмешливого пренебрежения. Говорил: «Людей распирают эмоции. Когда футбол не вызывает эмоций, вот это беда». За понимание люди платили той же монетой.

Яшин чувствовал, осязал народную поддержку. И свою сбивчивую речь на торжественных проводах в 100-тысячных Лужниках 27 мая 1971 года закончил не принятым тогда обязательным выражением благодарности партии и правительству, а всего двумя словами от чистого сердца: «Спасибо, народ!»

Знаменитому вратарю отдавали должное даже люди, чуравшиеся спорта или равнодушные к нему. Они понимали, что такое Яшин. Когда в мае 1964 года главный редактор «Франс футбол» Макс Юрбини приехал в Москву с «Золотым мячом», чтобы перед матчем на Кубок Европы СССР – Швеция вручить его победителю ежегодного конкурса лучших европейских футболистов, среди многочисленных интервью, которые гость здесь взял, расспросы он начал со своей переводчицы. 25-летняя выпускница МГУ Регина Рубальская поставила Яшина в один ряд с живыми «достопримечательностями» страны:

– Шаляпин был артистом, певцом, и каждый раз, показывая гостям дом, в котором он родился, я испытываю волнение. Гагарин – это космос и открытие неведомого. Уланова – это танец, и я не перестаю ею восхищаться. Яшин – это футбол, который я не понимаю, но зато понимают, увлекаются им миллионы людей. Шаляпин, Гагарин, Уланова, Яшин – все они русские люди мирового значения.

Моя мать, ненавидевшая футбол, видно, ревнуя меня к нему, делала исключение только для Яшина – пришлось отпаивать ее успокоительным, как только грохнула весть о том, что Яшин остался без ноги. Не забыть и ответа на мой вопросительный взгляд пожилой, бедно одетой женщины, чье касательство к футболу и, стало быть, присутствие в скорбной мужской очереди к динамовскому административному корпусу для последнего прощания с Яшиным казалось необъяснимым:

– Какая я там болельщица! Видела-то его всего несколько раз по телевизору – все удивлялась, как он, бедняга, убивался в этих своих воротах, чтобы не огорчать страну. А как-то включила «ящик», смотрю – выступает, так за версту видно: хоть и фигура, а человек!

Благоволили к Яшину и верхи. Было бы чудно, если бы в стране, где власть контролировала почти все и вся, она упустила возможность извлечь пользу из феномена Яшина, козырять им по всякому поводу и без повода, благо его популярность не сопровождалась даже намеками на приступы звездного величия, а непоказная скромность, воспитанность и дисциплинированность укладывались в принятые нормы общественного поведения, как бы лицемерно ни толковали моральные ценности власть предержащие. Так не по своей воле и незаметно для себя Яшин превратился в живой экспонат выставки социалистических достижений – его стремление делать свое дело на совесть и достигнутые успехи подавались как результат социальной системы. Хотя в какой-то степени футбол был ее зеркальным отражением, поскольку считался делом государственной важности. Так что правительственные награды Яшина особенно не заставляли себя ждать, да какие – орден Ленина, два ордена Трудового Красного Знамени. Под конец только вышла заминка с присвоением звания Героя Социалистического Труда.

Начал эту кампанию Николай Озеров. Он повидал на своем веку массу наших великих чемпионов, но никогда не скрывал, что вопреки спартаковской принадлежности своего сердца считал динамовца Яшина спортсменом № 1. Тот уже тяжело болел, а советская бюрократическая машина крутилась, как обычно, со скрипом, страшно медленно. И лишь за 13 дней до кончины, когда обессиленный Лев Иванович уже не выходил из дому, появился Указ о присвоении ему звания Героя Социалистического Труда.

Мой старинный университетский товарищ, а тогда, в самом начале 90-х, призванный М.С.Горбачевым в Президентский совет академик Станислав Шаталин рассказывал позже, что присвоение Яшину звания Героя побудило его ходатайствовать перед президентом о такой же награде для футбольного патриарха Николая Петровича Старостина. Патрон согласился, но началась обычная канитель. И тогда академик, известный своими резкими пассажами, не постеснялся выговорить президенту: «Вы хотите, чтобы награда догнала человека после смерти или за неделю до нее, как бедного Яшина?»

Президент собирался сам вручить прославленному вратарю Золотую Звезду Героя. Во всяком случае, об этом намекнули семье. Чапаевский переулок и улица Георгиу-Дежа (сейчас 2-я Песчаная), на угол которых выходит дом, где обитал Яшин, были уставлены черными «Волгами» с мигалками и заполнены агентами спецслужб. Такие меры безопасности предусматривались только для первого лица. Но, сославшись на занятость, президент прислал Р.Н. Нишанова, председателя одной из палат парламента.

Когда на следующий день я узнал об этом, помню, не сдержался и грубо выругался. Сразу промелькнул перед глазами доставленный в Мадрид на финальный матч чемпионата мира-82 смертельно больной президент Италии Алессандро Пертини. Немощный 88-летний старичок плясал от радости, когда «скуадра адзурра» выиграла Золотой кубок. Теперь, когда пишу эти строки, вспоминаю и президента Франции Жака Ширака, натянувшего на себя футболку национальной сборной и распевавшего «Марсельезу» вместе с ликующим стадионом «Стад де Франс» в честь победы на мировом первенстве-98. Проплывают в памяти кинокадры, запечатлевшие горячие объятия президента Аргентины Карлоса Менема с Диего Марадоной.

Сочувствие Яшину после ампутации ноги выразила королева Нидерландов. А свой президент не нашел получаса, чтобы поддержать его в еще более тяжком положении, пусть даже вручение Звезды Героя первому среди спортсменов не могло его утешить. «Зачем мне эта звезда, Гена, я же умираю…» – этот шепот, сам неузнаваемый вид Льва Ивановича заставил находившегося рядом Геннадия Хазанова сильно напрячься, чтобы сдержать готовые хлынуть слезы.