Ура-путинизм. Кто толкает Россию к гражданской войне - Борис Миронов

Сослуживец будущего Президента России подтверждает и то, что все у Путина сводилось к удовольствиям. Иллюстрацией приведу рассказ Усольцева о его командировке с Путиным в Чехию: «Володя, как и я, остался в восторге от Карловых Вар. Вечером первого же дня мы обнаружили большое оживление в грандиозном «Народном доме». Там проходило какое-то празднество, громко играл духовой оркестр. Мы решили попасть внутрь. Точнее, это Володя загорелся столь несбыточной, на мой взгляд, идеей. К моему удивлению, Володя очень быстро договорился с ужасно строгим швейцаром, сунув ему какую-то купюру. Просидели мы довольно долго. Я в конце концов почувствовал усталость, и мне все это, откровенно говоря, быстро наскучило. Но Володя был полон восторга. Он словно впитывал всеми своими порами развеселую атмосферу зала. «Вот как надо жить!.. Мы строим дурацкий коммунизм и губим сами себе жизнь в дурацких заботах», — Володя начал философствовать, слегка опьянев не столько от пива, сколько от бьющего фонтаном чужого праздника» (Владимир Усольцев «Сослуживец», М., «Эксмо», 2004, стр. 201).

При этом, как пишет Усольцев: «Володя серьезнее всех нас относился к службе и к данной им Присяге. Во многих дискуссиях он чаще других вспоминал, что мы — офицеры, давшие Присягу на верность Родине, и звучали его слова всегда искренне, без тени нарочитости. При всем его конформизме оставался в нем поэтический налет особенной гордости за цеховую принадлежность к защитникам Отечества» (Владимир Усольцев «Сослуживец», М., «Эксмо», 2004, стр. 220).

Усольцев избегает давать оценки своему сослуживцу, но нет-нет, да и проскочит у него прямое суждение о Путине: «Он скорее индивидуалист, чем коллективист. В этом нет ничего зазорного. На мой взгляд, это абсолютно естественное качество: будучи социальным существом, быть ориентированным прежде всего на себя. Главный нравственный императив Володи — следование закону. Азакон должен соответствовать принципам Права. И коль в нашей стране до Права было далеко, Володя дал полную волю своим индивидуалистическим установкам: жить для семьи, для своих дочурок, извлекая из сложившейся ситуации оптиум. Когда все население России, особенно из так называемого «красного пояса», поймет, что думая прежде всего о себе, каждый принесет и себе, и обществу намного больше пользы, чем приносит, убиваясь «на благо общества». У немцев есть ходовая поговорка, означающая жизненный принцип, — leben und leben lassen (жить самому и давать жить другим). Несомненно, этот принцип характерен и для Володи» (Владимир Усольцев «Сослуживец», М., «Эксмо», 2004, стр. 221).

Неожиданно Усольцев заявляет: «Володя не имел никаких признаков карьериста. Это был обычный трудяга-конформист, смирившийся с системой. Он вовсе не «гигант мысли» и не супермен. Он — обычный толковый, работящий, приятный человек. Уровень притязаний в карьере у Володи был вполне реалистичный. Он понимал, что никогда не станет генералом». Тогда как же Усольцев объясняет столь успешную дальнейшую карьеру своего сослуживца Путина? «Ну, а теперь читатель, наверное, согласится со мной, что такой симпатяга закономерно не оставил конкурентам из ближайшего ельцинского окружения ни малейших шансов в необъявленном соревновании за симпатии уходящего на покой Бориса Николаевича. Хоть и не был Володя выдающимся экономистом, юристом, социологом, он победил. Оказался самым симпатичным из единомышленников Ельцина» (Владимир Усольцев «Сослуживец», М., «Эксмо». 2004, стр. 230).

И все же почему из длинного ряда претендентов, означенных Ельциным своими преемниками, Немцова он даже публично представлял Маргарет Тэтчер в этом чине, спившийся вконец Борис Николаевич именно Путина короновал? Трудно не согласиться с Владимиром Усольцевым, что лидерство Путина определил в том числе и его талант нравиться начальству. Не только начальству, надо заметить. Очень многие, имевшие с Путиным встречи, им очарованы, и лишь единицы поняли почему. «Мы услышали от него то, что хотели услышать», — резюмировала такую встречу глава телекомпании «РЕН ТВ» Ирена Лесневская. Желание Путина понравиться публике особенно заметно на теле-шоу «Прямой линии» с народом.

Примерно в том же ключе пыталась объяснить «выбор папы» дочь Ельцина — Татьяна Дьяченко: «Папе нравилась Володина улыбка». На что ей резко отпарировал М. Н. Полторанин, бывший вице-премьер Правительства, по-настоящему друживший с Ельциным: «А походка? Ну, зачем же родного отца выставлять помимо всего еще и гомиком» (Михаил Полторанин «Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса», М., «Алгоритм», 2010, стр. 436). Сам же Михаил Никифорович напрямую связывает бешенный карьерный взлет Путина с «успешно» проведенной операцией спецслужб по ликвидации лидера ДПА — «Движения в поддержку армии» генерала Льва Рохлина. «Именно с июля 98-го начался стремительный карьерный взлет Владимира Путина, в общем-то, заштатного чиновника Кремля. Причем июльское назначение Владимира Владимировича на пост директора ФСБ происходило в какой-то странной горячке. Вот как рассказал об этом эпизоде журналистам «Версии» предшественник Путина Николай Ковалев, во всем и всегда верный «семье»: «Кириенко (только что назначенный премьером для проведения дефолта. — Авт.) спешно улетел в Шуйскую Чупу, где отдыхал Президент. И к вечеру вернулся с подписанным указом. Я потом сказал ему: «Сергей Владиленович, Вы, по моим подсчетам, спалили тонн семь керосина, чтобы подписать один этотуказ». Зачем такая спешка? Ведь это была суббота, а в понедельник Президент вернулся в Москву. Все происходило в чрезвычайной спешке. Ночью, в субботу Кириенко огласил указ. И ночью же, в субботу я передавал дела Владимиру Путину. Всего за 20 минут я передал Федеральную службу безопасности страны новому директору. Такого еще не было...» ...Чтобы ради тебя такой шухер — «ночью», «за 20 минут»?

Да еще когда дело касалось огромной секретной службы. Это надо было чем-то сильно угодить опасливому Президенту. И дальше безостановочный марш-бросок к главному российскому трону. Марш-бросок человека, лишь шапочно знакомого Ельцину, не проверенного им на умение разбираться в острых управленческих ситуациях — к тому же с длинным хвостом провальной работы в Питере, без знания экономики. Совпадение? Их, совпадений, набралось многовато. Над ними, оценивая итоги работы и поведение Путина, все глубже задумываются вменяемые граждане. О чем теперь рассуждать? Мы заимели то, что видим. И пожинаем то, что посеяли» (Михаил Полторанин «Власть в тротиловом эквиваленте. Наследие царя Бориса», М., «Алгоритм», 2010, стр. 435–436).

Да, не получается красивой сказки о простом пастушке, усыновленном добрым королем и ставшим прекрасным принцем, а когда он сменил умершего короля, все в его царстве зажили счастливо. Не с неба на него корона свалилась, а вода, огонь и медные трубы в реальном сказе обретают реальные имена: Юрий Скуратов, Лев Рохлин и вряд ли на них список испытаний Путина «добрым дедушкой Ельциным» обрывается.

Ссылки на Марину Евгеньевну Салье встречались мне постоянно в документах уголовного прошлого Путина в Питере, но сколько не искал, обстоятельных материалов ее не находил, молчала Марина Евгеньевна. Она действительно заговорила только через десять лет после восшествия Путина на высший государственный пост. Я должен ее процитировать, чтобы получить правду из первых рук, ведь это она, будучи депутатом Ленинградского городского Совета, председателем Комиссии по продовольствию и одновременно народным депутатом России, разворошила путинский гадюшник, а, главное, чтобы воздать должное мужеству этой женщины, нашедшей в себе силы в 78 лет приехать в Петербург из далекой глухой псковской деревушки и выступить на митинге 4 февраля 2012 года, за полтора месяца до смерти, выступить как всегда страстно, выступить гневно, и в малом нив чем себе не изменив: «Я не хочу, чтобы наш следующий Президент приветствовал нас словами «мочить в сортире». Я хочу, чтобы дело Путина, которым я занималась с 1992 года, было доведено до суда!».

«Осенью-зимой 1991–1992 года город остался без продовольствия, — рассказывает Марина Евгеньевна. — Вины в этом ни Собчака, ни моей, ни председателя Комитета по продовольствию, т. е. исполнительной структуры, не было. Частично продовольствие попрятали. Ну и не было его физически в стране. После путча 1991 года экономические реформы очень долго не начинались. Прибалты первыми отпустили цены. И тогда начался бешеный вывоз из Петербурга остатков продовольствия. Я поняла, что надо вводить карточки на остатки продовольствия. Я, блокадница, понимала, что значитдля нашего города введение карточек. Но это было необходимо. Талонов уже была масса — на молоко, мясо, колбасу, водку. На заседании руководства Петербурга поддержал меня только Александр Николаевич Беляев, он тогда был председателем финансовоэкономической комиссии. Он меня поддержал, и мы ввели карточки. Введением этих карточек мы на какое-то время удержали ситуацию. А дальше я стала узнавать, исключительно по слухам, что нашему городу выделены квоты на продажу леса, металлов и других товаров для бартера в обмен на продукты. Какие квоты? Где квоты? Официально никто ничего не знает. Я написала запрос Собчаку и получила ответ, правда, нескоро.