Битвы за Кавказ. История войн на турецко-кавказском фронте. 1828–1921 - Уильям Аллен

С 1840 по 1842 г. русские войска в многочисленных стычках с мюридами потеряли около 5 тыс. человек, потери экспедиции Граббе против Ахульго довели это число до 9 тыс. В 1843 г. Шамиль снова взял инициативу в свои руки и перенес свои набеги из Чечни в Дагестан. К нему присоединились тысячи новых бойцов, включая знаменитого Хаджи-Мурата, которого обессмертил в своей повести Лев Толстой. Потери русских в этот год возросли до 12 тыс., а мюриды сумели захватить в боях два десятка орудий. У них было множество хорошо обученных артиллеристов, которые дезертировали из русских крепостей, так что пушки пошли в дело. Восстание охватило всю Чечню, а в Дагестане русским пришлось эвакуировать многие важные форты. Восстание мюридов вызвало серьезную озабоченность в Петербурге, и император Николай I приказал перебросить на Кавказ весь V армейский корпус. Операции в Черкесии приостановили и против грозного имама сосредоточили не менее 30 тыс. солдат с многочисленной артиллерией. Такая концентрация сил была максимальной – большей ограниченные коммуникации того времени позволить не могли. Весной 1845 г. командование этими войсками было поручено князю Воронцову.

Воронцов отлично понимал, что завоевать восточную часть Кавказа можно только систематическими действиями. Необходимо было выдвигать вперед оборонительные линии; строить форты, дороги и мосты; вырубать леса и лишать горцев доступа к пастбищам. Концепция многолетней осады естественной кавказской крепости была разработана еще 15 лет назад, во времена Ермолова, генералом Вельяминовым, однако позже, после успешных боевых действий Паскевича против турок, правительство решило, что в длительной осаде нет нужды. В ответ на стремительные набеги мюридов устраивались плохо подготовленные походы на аулы, в которых укрепились имамы. Император не хотел расставаться с надеждой, что войну в горах можно закончить одним ударом, направленным на захват самого Шамиля; и во время подготовки кампании 1845 г. ему удалось навязать свое мнение Воронцову.

Поздней весной того же года две колонны числом 18 тыс. пехотинцев вместе с казаками, имея при себе 50 орудий, под личным командованием Воронцова совершили тяжелый переход по горам и вторглись в долину верхнего течения Анди-Кёйсу. Имам, узнав об этом, снова ушел в леса Ичкерии и сосредоточил свои силы в районе аулов Веден и Дарго. Уже испытывая нехватку продовольствия, Воронцов решил последовать за ним, взяв с собой большую часть своих войск. Форсировав горы, располагающиеся севернее Анди-Кёйсу, он вошел в район Дарго. Шамиль, стремясь избежать сражения, позволил русским захватить аул Дарго.

Не сумев навязать имаму битву, Воронцов решил вернуться на свою базу в Грозный. Он пошел через буковые леса Чечни, где за каждым деревом русских ожидали мюридские снайперы. Лошадей и поклажу пришлось бросить; число раненых непрерывно возрастало. Воронцов ушел из Дарго 13 июля, и ему потребовалась целая неделя, чтобы пройти по лесам 30 миль и добраться до Грозного. Он потерял 4 тыс. человек, включая трех высших офицеров и 200 офицеров других званий.

Шамиль, чей престиж резко возрос, а войска наполнились новыми бойцами, появился в районе Владикавказа и начал угрожать Военно-Грузинской дороге. Его горные банды совершили набеги на Кабарду; казалось, что ему удастся установить прямой контакт с черкесами.

Однако генерал Фрайтаг, руководивший войсками в районе Сунжи, и казацкий генерал Слепцов сумели отбросить Шамиля. Его движение лишилось своего импульса; кабардинцы, традиционно дружественные русским, пришли под руководством своих вождей к ним на помощь, а черкесы, жившие за пределами верхней Кубани, не ответили на призывы имама. Шамиль опасался, что его линии связи с Чечней будут перерезаны, и, повернув назад, во время переправы через Терек чуть было не попал в окружение.

В 1845–1846 гг. движение мюридов достигло своей кульминации, а потом пошло на спад, что, впрочем, стало заметно не сразу.

Книга вторая

Кавказский театр военных действий во время Крымской войны

Глава 4

Операции на границе осенью 1853 г.

Во время революционного кризиса в Европе 1848–1849 гг. была организована русская военная интервенция в Австро-Венгрию. Император Николай I стремился подавить всякое движение, направленное против существующего правительства. Благодаря появлению русской армии в долине среднего Дуная и демонстрации мощи огромной славянской державы, в Австро-Венгрии активизировались славянские национальные группы. Казни, которые вскоре после этого начались в соседних турецких провинциях Босния и Герцеговина, а также война в Черногории стали свидетельством широкого распространения и усиления брожения среди славян Восточной Европы.

Император Николай, несмотря на его нелюбовь ко всем разрушительным движениям, не мог игнорировать эту ситуацию, и его политика – в противовес порожденной договором в Хункар-Искелези в самом начале его правления – теперь была направлена на мирный раздел, с согласия всех ведущих европейских держав, территорий Османской империи.

В то же самое десятилетие Англия, встревоженная усилением влияния России на Ближнем и Среднем Востоке и в Центральной Европе (примером которого стала интервенция русских войск против революций 1848 г.), стремилась проводить более решительную политику в Восточном Средиземноморье. Эта политика нашла поддержку в Париже, где новый император Наполеон III стремился затушевать свой недавний путч попыткой возродить славу наполеоновской Франции.

Русско-турецкая граница в 1853–1856 гг.

Турецкий двор и имперская бюрократия, находившиеся на гребне движения за модернизацию страны, начатого султаном Махмудом II, увидели в сочетании европейских амбиций возможность добиться, при поддержке западных держав, стабилизации своей позиции на Балканах и Ближнем Востоке и положить конец стремлению России установить господство своего флота на Черном море.

Когда летом 1853 г., после провала миссии Меншикова, русские оккупировали румынские княжества, турки, уверенные в поддержке западных держав, решили объявить войну России и ввели свои войска в Валахию, где они 1 ноября одержали победу в битве при Олтенице. Одновременно началось наступление и на Кавказском фронте, и перед тем, как русский флот разбил турецкую эскадру в Синопской битве (30 ноября), на Кавказе шли тяжелые бои. Разгром турок в Синопе спровоцировал вступление в войну Великобритании и Франции.

Получив негативный опыт в войнах с русскими и египтянами в 20–30-х гг. XIX в., имперская османская армия находилась в процессе преобразования из отсталого азиатского войска, характерного для XVIII в. (вроде того, что воевало с Паскевичем), в армию, отдаленно напоминавшую европейские вооруженные силы, появившиеся в Европе после Наполеоновских войн. В течение двух десятилетий десятки европейских офицеров занимались подготовкой кадров для турецкой армии. Среди них были такие выдающиеся деятели, как прусские полковники фон Мольтке (который позже стал фельдмаршалом) и фон Кущковский, британский полковник Фенвик Уильямс; храбрый авантюрист, сражавшийся в венгерской войне, полковник Гийон и польский генерал Хржановский. Одновременно британские морские офицеры занимались реорганизацией турецкого флота.

К 1837 г. в турецкой армии насчитывалось уже 100 низамских (регулярных) батальонов, более или менее обученных, шесть полков сювари (регулярной кавалерии), три полка полевой артиллерии и 40 батальонов редифов (пехоты резерва). В 1842 г. для всех мусульманских подданных султана служба в армии, по прусскому образцу, стала обязательной, и к 1850 г. число регулярных батальонов удвоилось, а количество резевных батальонов выросло в 4 раза. Хотя в турецком батальоне было не более 500–600 человек, численность регулярной османской армии приблизилась к 250 тыс. человек. Ее могли пополнить примерно 150 тыс. человек нерегулярных военных образований, большинство из которых набирались в Азиатской Турции. Решено было также усилить полевую артиллерию шестью полками по 72 орудия в каждом, однако осуществить это намерение до 1853 г. не удалось.

Запланированная организация шести армейских корпусов столкнулась с трудностями, связанными с отсутствием подходящих высших офицеров, которые смогли бы их возглавить. Несколько прекрасных офицеров можно было найти в артиллерии; кроме того, турецкую армию усилили многочисленные венгерские эмигранты, бежавшие из своей страны после событий 1848–1849 гг., но главная слабость этой армии по-прежнему заключалась в отсутствии командных кадров и в особенности офицеров высшего звена. Эта армия не способна была совершать маневры и потому не могла провести ни одной наступательной операции. Зато она хорошо показала себя в обороне, что было доказано в битвах на берегах Дуная.