Вожак - Генри Олди

Нервничает, отметила Юлия. Когда я упомянула вакцины, она разволновалась, как если бы я выдвинула обвинение. Учтем на будущее.

— Резюмирую, душечка. Без армейской спецподготовки, цель которой — умение взаимодействовать в корсете, помпилианцу не стать коллантарием. Ни уроженцу Помпилии, ни недопомпилианцу, созданному искусственно в лабораториях Китты. Не перебивайте! Это не только инъекции особых препаратов. Это еще и служба. Опыт пси-координации подразделения; опыт приказов и подчинения. Физиологический опыт, душечка. Дозировка работы клейма в пределах десяти процентов. Для нас, рабовладельцев, это включает частичное изменение рефлекторных функций.

— Вывод? — тихо спросила Н'доли.

— Для полноценного колланта нужен помпилианец, служивший в корсете. Замените его — коллант развалится. Если не сразу, то при первом же кризисе. Погибнут люди, дискредитируется идея. Получить опыт службы в корсете можно лишь в армии Великой Помпилии. А в армию не возьмут кого попало, хоть вывернись все лаборатории наизнанку… Вам пора, душечка. Обдумайте мои слова по дороге на Китту. И передайте привет координатору Умсле. Если он не дурак, он поймёт.

— А если… — начала Н'доли.

— Значит, дурак, — Юлия встала. — И колланты продолжат гибнуть. А мне придется искать более жесткие способы, чтобы остановить эксперименты Умслы. Счастливого пути, душечка! У моих предков было принято убивать гонцов, принесших дурную весть. У ваших пращуров не практиковалась такая психотерапия? Если да, то я надеюсь на выдержку координатора Умслы. На его месте я бы выписала вам премию. Некоторые дурные вести могут сэкономить кучу времени и средств.

— Кофе, — вудуни отставила пустую чашку. Рассказ о печальной судьбе гонцов не слишком взволновал её. По лицу дочери Папы Лусэро ясно читалось, что рассказ Юлии запустил в мозгу Н'доли маховик сложных размышлений. — Это Марк рассказал вам, какой кофе я люблю?

— Марк? Мы не виделись. Просто я предпочитаю «Kopi Luwak» с желтком и ликером.

— Без сахара?

— Без сахара. Мне казалось, вам должно понравиться… Я ошиблась?

— Нет. Вы никогда не ошибаетесь.

— Слово предоставляется…

Амфитеатр круто уходил вверх. Ряд за рядом — дубовые, обитые кожей скамьи. Для пожилых людей, кому хуже пытки сидеть на твердом дереве — подушки в бархатных, расшитых золотом наволочках, туго набитые шерстью и лузгой гречихи.

— …Кфиру Бриллю, ответственному члену комитета по санкциям…

В проходе между рядами центрального и западного секторов возникла фигура высокого сухопарого гематра. К трибуне, Кфир Брилль спускался не торопясь, собирая внимание зала на себя. Ступень за ступенью: ропот смолкал, лица поворачивались к идущему. Ширина прохода, как и вся обстановка зала заседаний Совета Лиги, в точности соответствовала древним традициям — разгневанные политики из разных секторов не могли достать друг друга шпагами. Клинки давно отправились в музеи на покой, для лучевика или парализатора это расстояние было пустячным, но Кфир шел так, словно каждую минуту ждал выпада.

— …по итогам изучения астланского вопроса…

Тенор Гвидо Салюччи, действительного и полномочного председателя Совета Галактической Лиги, плыл над головами. Гвидо обходился без микрофона и усиливающих акуст-линз — зал был спроектирован таким образом, что председатель, не повышая голоса, мог перекрыть самый бурный скандал. Панель, вмонтированная в стол перед Салюччи, позволяла «свести в ноль» глотку наигорластейшего представителя. Палец касается сенсора, и крикун может изойти на мыло — никто, даже ближайший сосед по скамье, не услышит ни звука.

Кфир Брилль воздвигся на трибуне.

— Буду краток, — сказал он. — Мой доклад касается сложившейся ситуации. С вытекающими из нее проблемами вас ознакомит Бруно Трааверн, член делегации Ларгитаса. Итак, ситуация…

Начались факты, цифры, резюме.

— Сухо, — отметила госпожа Зеро, вертя в пальцах лучевой стилус. — Точно. Доступно. Ты слушай, мой мальчик. Тонкий слух нужен не только скрипачу. Это ничего, что я на «ты»?

— Ничего, — кивнул Марк.

Они сидели на балконе, в ложе для прессы. Заседание было закрытым, ложа пустовала. Старуха уже третий раз вставала, опираясь о перила. Переждав боли в спине, госпожа Зеро вновь опускалась в кресло. Сзади, во втором ряду маялся лысый Мамерк. Ему строго-настрого велели не сопеть, и Мамерк не знал, как ещё выразить своё сочувствие имперской безопасности.

— Ничего, — повторил Марк. — Он скажет что-то новое?

— Нет. Ты всё знаешь.

— Тогда почему я должен слушать?

— Главное звучит между слов. Не будь Кфир гематром, мы бы сделали кое-какие выводы из интонаций, мимики и жестов. Ладно, обойдемся и так. О чем он, по-твоему, говорит?

Марк пожал плечами:

— Гибель «Иглы». Гибель «Дикаря». Спасательная операция. Данные по системе. Антисы и коллантарии. Я достаточно краток?

— Вполне, — улыбнулась старуха. — Не хуже Кфира. Ты уверен, что ты не гематр?

— Уверен. О чем же он говорит, по-вашему?

Старуха опять встала. Марк изучал ее профиль: морщины, впадины, острые углы. Между слов, вспомнил он. Выводы из мимики. Он не знал, какие выводы можно сделать из мимики госпожи Зеро.

— Он говорит о Шадруване, — сказала старуха.

— Что?

— Он говорит: однажды случилось так, что Ойкумена столкнулась с чудом. С феноменом, не имеющим объяснений. С планетой по имени Шадруван. Мы, гематры, приняли решение: бомбардировка. Заявляю во всеуслышанье: решение было ошибочным. Мы не желаем повторить свою ошибку во второй раз. Опрометчивость — порок; для гематров опрометчивость — порок, возведенный в степень. Вот вам ситуация по Астлантиде, но будьте осторожны. Бомбы — крайний вариант. Когда дойдёт до голосования, раса Гематр учтёт свой промах по Шадрувану.

Марк повернул голову к трибуне. Кфир Брилль докладывал о спасении Папы Лусэро. В устах докладчика подвиг превращался в страницу из учебника по физике.

— Вы уверены? — осторожно спросил он.

— Разумеется, — отмахнулась госпожа Зеро. — Ты что, оглох?

Внизу шушукались представители рас и планет. Три месяца не прошли для Совета даром. Вопрос Астлантиды в кулуарах обглодали до косточек, выступление Кфира являлось чистой формальностью. Взгляд Марка выхватил смуглого детину в юбочке из листьев и перьев. Не считая юбки и ожерелья из ракушек, детина был голым. Мышцам его мог позавидовать профессиональный борец. Словно почуяв внимание к своей особе, богатырь вскочил на ноги:

— В черной бездне небес Шадруван — злая опухоль мира,В черной бездне небес Астлантида — открытая рана,Глупый склонен к ошибкам, мудрец переплавит их в опыт,Мы всё поняли, Кфир, дорого́й, хватит пудрить мозги нам!

Гул переплавился в хохот.

— Гыргын Лявтылевал, планета Кемчуга, — представила старуха богатыря. — Варвар. Член специального комитета по отправлению правосудия. Лучшая в Ойкумене коллекция старинных пресс-папье. Двадцать лет в Совете Лиги. Народ аримов имеет нездоровую склонность к стихоплётству…

Варвар, подумал Марк. Это я здесь варвар.

— Слово предоставляется…

Гематр сошёл с трибуны. Насмешка могучего Лявтылевала никак не отразилась на его поведении. Лишь подбородок задрался выше обычного, как если бы Кфир высматривал что-то на галёрке. Он доволен, предположил Марк. Он хотел, чтобы кто-нибудь озвучил подтекст его доклада. Еще лучше, если это произойдёт не в официальной, а в шутовской, дружеской форме. Он хотел, а представитель Кемчуги увидел желание коллеги и воплотил в жизнь. Или просто я, уязвлён манерами госпожи Зеро, ищу скрытые мотивы там, где их отродясь не было?

— …Бруно Трааверну, ответственному члену комитета по санкциям…

В отличие от гематра с его сухим телосложением, ларгитасец напоминал колобок. Семеня коротенькими ножками, он скатился по проходу, чудом увернулся от Кфира и буквально вспрыгнул на трибуну. Макушка Бруно едва возвышалась над краями. Председатель Совета шепнул женщине, сидевшей рядом, пару слов, та махнула рукой — и служитель принёс скамеечку для малорослого докладчика. Теперь румяная, щекастая физиономия ларгитасца была выставлена на всеобщее обозрение.

— Проблемы, — громыхнул он мощным басом, так не вязавшимся с внешностью Бруно. — Вытекающие проблемы. Сразу замечу, что они не вытекают. Они, драть их веником, хлещут такой струёй, что хрен утрёшься…

— Нельзя ли без эмоций? — вмешался председатель.

— Нельзя, — отрезал колобок.

— Тогда подбирайте слова. Вы не в пивной.