Гадание на яблочных семечках - Казис Сая

— Я — совсем как современный мир, который многое знает, но ничего не помнит и не ведает, куда несется.

— Но сами-то вы хоть знаете, куда направляетесь?

— Нет! — ответил Тант. — Я даже забыл, что еду. Просто смотрю на людей… Некоторых из них я даже как будто уже встречал. Думаю, вдруг кто-то отыщется и меня признает.

Примолкнув, он порылся в кармашке рубахи, вытащил оттуда ту самую десятирублевку и удивленно вскинул брови.

— А это еще откуда?.. Тоже не помню.

В другом кармашке он обнаружил то, что искал — обтрепанный листок бумаги — и протянул людям, чтобы прочитали.

Это была больничная справка, выданная пациенту приблизительно семидесяти лет, рост которого 176 см, глаза серые, волосы и борода седые… Прошлой весной его доставили в больницу с рассеченным затылком. Без сознания и без документов. Во время лечения установить личность больного не удалось, поскольку его никто не разыскивал, а сам он не помнил ни своего имени, ни происхождения, ни места жительства… Врачи надеялись благодаря этому документу устроить старика в дом престарелых.

— Я человек свободный! — с гордостью заявил дядя Тант. И тут же со вздохом прибавил: — Кто я такой, откуда, куда направляюсь — ничего не знаю… Всем чужой, зато никому не должен.

Одни пассажиры утверждали, что это и вправду самое лучшее, другие, наоборот, сострадали бездомному и предлагали ему еще пива. Нашелся и такой, что осведомился с насмешкой:

— Уж не заливаешь ли ты часом, старик? А там с поезда сойдешь — запоешь по-другому… И старуха у тебя найдется, станешь ее ублажать песней: «Ходил-гулял я по лесу, я по лесу еловому, ходил-рубил все елочки»…

Старик поглядел на него из-под бровей, допил пиво и ответил:

— А я о тебе тоже могу кое-что порассказать…

— Ну, ну?

— Ты ведь механизатор, да?.. Закладываешь сильно… Побывал в аварии… С женой разводишься… Или уже развелся… Так?

— Цыган! — воскликнул тот. — Честное слово, настоящий цыган!

— Как вы считаете, — почтительно обратился к старику отец Бируте, — почему нынешние дети не слушаются родителей?

— А разве они должны их слушаться? Мне кажется, они должны любить. Ну, а если и любить-то не за что, тогда как?..

— А вы вспомните, как мы росли… — начал было возражать один пожилой пассажир.

— Ничегошеньки я не помню… — повторил Тант и опять бросил взгляд на Аудрюса, которому тоже не терпелось задать свой вопрос:

— Скажите, а отчего ласточки никогда не садятся на зеленое дерево?

— Это ты сам заметил или другие подсказали?

— Но помню, — честно ответил Аудрюс. — Может, сам, а может, и не сам…

— Во! — обрадовался дядя Тант. — Воистину достойный ответ. Будь я ласточкой, непременно бы попытался усесться на зеленую ветку. Уже только потому, что другие не отваживаются. Но отчего они избегают листвы на деревьях — не знаю. Не знаю, мальчик.

По вагону прошла проводница и велела всем занять свои места: будут проверять билеты. Пока появился контролер, Аудрюс успел еще показать Танту куколку в спичечном коробке.

— Не пойму, что с ней случилось? Почему она больше не шевелится, когда ее трогаешь?

— Умерла, — поглядев, отозвался старик.

— Но ведь никто не причинил ей никакого вреда!

— Это тебе только кажется… Сама она бы ни за что не полезла в коробочку. Не надо было ее вообще трогать, будить без времени. Вечно у человека руки чешутся, так и норовит все засунуть к себе в карман!..

Аудрюс расстроился. Ему захотелось объяснить, что куколку он нашел уже в спичечном коробке, но тут пришел контролер и попросил предъявить билеты.

— Вы куда едете? — спросил он старика после того, как проверил билет.

— Шел бы пешком, ответил: куда глаза глядят.

— Вы давным-давно проехали свою станцию!

— Возможно, — отозвался дядя Тант. — Я тут немножко заговорился…

— Там девочка ногу вывихнула, — вмешался Аудрюс. — Я могу их позвать, чтобы подтвердили…

— В Лелюнай вам придется сойти, — строго сказал контролер. — Если надумаете ехать дальше, должны приобрести новый билет.

— Я подумаю, — ответил старик. — У нас здесь беда поважнее: видите, куколка вон умерла!.. А какой это был бы огромный мотылек или жук!

— А вам известно, как называются те «жуки», которые ездят без билетов?

— Клопы… — ответил Тант.

— Зайцы, — хмыкнул Аудрюс.

— То-то и оно, — подтвердил контролер. — В Лелюнай прошу обоих выйти!

— Вы сможете остановиться у Кастуте, — сказал Аудрюс, желая утешить старика. — У маминой тети.

— Заяц!.. — повторил Тант. — А я запамятовал совсем… Теперь просыпаясь всякое утро, говорю себе — сегодня выдастся удивительный денек! Обязательно что-нибудь должно случиться. И случается! Вот в заячьей шкуре побывал… Поглядим, как тут будет складываться дальше.

Поезд уже приближался к Лелюнай. Дядя Тант скатал спальный мешок и привязал его к своему рюкзаку. Аудрюс достал снизу складной велосипед и тоже перебросил за спину рюкзачок. Пассажиры пожелали им доброго пути. Даже маленькая Бируте с улыбкой помахала ручонкой.

На перроне Аудрюса уже поджидала Кастуте с букетом нарциссов.

— Аудрюкас! — обрадовалась она. — С кем это ты?

— Да это один мамин знакомый… Режиссер… Дядя Тант. Он очень заслуженный… Если бы мы смогли вместе пожить, я б столькому научился, столько всего узнал!..

Смущенная Кастуте не знала, что и сказать.

— Я только одно могу пообещать, — звучным голосом откликнулся Тант, — научить его никогда не врать. Никакой я не режиссер и вовсе не мамин знакомый. Так — заяц, дилетант…

— Он в поезде вправил одной девочке ногу! У него нет своего дома, он ничего-ничего не помнит… — пристыженный Аудрюс хватался теперь за соломинку. И надо сказать, правды в его словах теперь было немало. — Он как современный мир, который многое знает, но не ведает, куда несется…

— Добавь еще, — поддержал мальчика старик, — у меня имеются собственные спальник, котелок и палатка. Только б нашлось, где ее поставить.

— Место найдется… — невесело проговорила Кастуте и, глубоко вздохнув, принялась протирать очки.

— Раз очки запотевают, быть дождю, — оглядевшись, изрек Тант.

Аудрюс знал, очки у Кастутте увлажняются еще и тогда, когда ей хочется заплакать. К счастью, дядя Тант очень скоро ее развеселил. Он приметил полную женщину, которая несла в одной руке букет сирени, а в другой волокла, ухватив за ноги, двух еле живых куриц.

— Ой-ой-ой!.. — запричитал громко старик. — Гражданка, остановитесь! Поглядите на себя!..

— Что случилось?

— Неужели не видите? Курицы ведь висят вниз головой! Писали же об этом: кто так носит куриц, тому уже пора в больницу.

— Это еще почему?

— Да сердце заплыло жиром! А если б вас, голубушка, вот так за ноги, что бы вы, милая, сказали на это?

— Тьфу!

— Не единожды, а трижды, трижды плюньте! Бессердечная! — крикнул вслед Тант.

— Еще она цветы несет, проклятая ведьма… поддержала его Кастуте и вскинула руку, чтобы остановить такси.

Где нет бед, там нет и приключений

Вслед Угнюсу и Аудрюсу полетело письмо от Довиле, написанное под копирку, с таким вот ироническим обращением:

«Здравствуйте, горемычные изгнанники!

Приветствую вас на отдыхе, папенькины, дядины, тетины, а также бабушкины и дедушкины любимчики! Ах, какие же вы, бедняжки, разнесчастные у меня!.. И молочком-то вас поят, и поутру не будят, а дают сладко поспать, понежиться до завтрака, и ранними ягодками, морковочкой с огорода закармливают!.. Как вы там ноги еще передвигаете от такого житья-бытья? С трудом небось? А может, вас одолели Нуд, Фук и Параз?

Видите — отважилась уколоть вас легонько, потому что последнее письмо ваше показалось мне каким-то кислым. Я бы еще больше разочаровалась, не припомни вовремя, что и на меня временами нападает плохое настроение, люди представляются недобрыми, родители несправедливыми, дескать, никто меня не понимает, становится грустно и досадно. Ведь очень часто на помощь Нуду приходит еще и Фук, правда?

А вы уже пробовали парниковые огурцы? Заметили, какие они безвкусные, запаха тоже никакого, по сравнению с теми, которые созревают позже на грядках под открытым небом, перемогая весенние заморозки, ненастье и испытывая всякие-всякие приключения?

Я специально выделила это слово, так как сама только недавно поняла: все увлекательные приключения наших любимых героев не что иное, как пережитые ими несчастья, трудности… Преграды остаются позади… Подобно житейским заморозкам, слякоти и сорнякам, растущим рядом. Только вот вам крючок, большой-пребольшой знак вопроса: как научиться смотреть на ожидающие нас впереди жизненные невзгоды так же смело и весело, как мы обычно глядим на те беды, что уже миновали и превратились просто-напросто в приключения?