Каменный клинок - Василий Горъ

Кроме того, существовала вероятность возвращения этих уродов с Рокха, а налаживать связи с местным населением заново мне бы очень не хотелось. Хотя, по мнению Беаты, причина была в другом:

— Ты просто нашел себя, милый… — шепнула она мне на ушко вовремя очередного тоста Митриха. — Эти люди уважают именно тебя. За твои личные заслуги. И это уважение греет твою черствую душонку, дубина ты стоеросовая. Поэтому ты, рад стараться, и взваливаешь себе на плечи ответственность еще и за них. Как мой ненормальный братишка. А ведь на этих плечах не так много места! Как раз для меня, любимой. Усек?

Видимо, она была права — понемногу накачиваясь местным вином, я все четче понимал, что принимаю проблемы Митриха очень уж близко к сердцу, и уже планирую свое будущее появление… …К моменту, когда за окнами начало светлеть, Хвостик вспомнила о Будильнике и его супруге:

— Слышь, Митя, а хде наши оглоеды? — проглотив очередной кусок выпечки, поинтересовалась она.

— Кто? — посмотрев на нее мутным взглядом, император на всякий случай оглянулся по сторонам, но этих самых оглоедов не обнаружил.

— Ну, Будильник и Рыжик! Дети гор, блин… — возмутившись непонятливости собутыльника, Беата аж фыркнула. — Они должны были тусоваться где-то тут, во дворце…

— Н-не знаю… — пожал плечами самодержец. — С-спят, наверное. Разб-б-будить?

— Охренеть! Мы тут в поте лица служим делу мира и делу дружбы между народами, а эти хмыри нагло дрыхнут? Непорядок!!! — в голосе моей супруги было столько возмущения, что Митрих даже слегка протрезвел. — Пошли кого-нибудь, пусть приволокут этих доходяг. Хоть покормим их, что ли…

— Стража!!! — не дослушав ее тирады, зарычал император. И через мгновение расхохотался: влетающие в малую пиршественную залу воины с обнаженными мечами, растерянно пытающиеся найти неведомого врага выглядели довольно-таки забавно.

— Господ Джамшера Утреннюю Зорьку… Или Зарю? А, плевать… И его супругу, найти… и бегом сюда!!! Остальные — вон!!!

Не прошло и пяти минут, как за портьерой, прикрывающей двери в коридор, раздался слитный топот подкованных сапог, через мгновение, чуть не оборвав тяжелую бордовую ткань, в зал влетели перепуганные таким бесцеремонным подъемом малыши.

— Але, гараж, вы что, вааще охамели? — грозно нахмурившись, спросила у них жена.

— Мы тут пашем, как папы Карло, а вы спите? А припасть к нашим грудям, заливаясь слезами радости? А сиять, как медная монетка, и вопить «ура, цирк приехал»? А подливать вино старшим товарищам или подкладывать под их утомленные руки самые вкусные куски? Что замолкли? Кто это делать должен, я спрашиваю?

— Ой, Вовка Бросок Змеи! — выдохнула Майке. — Джамшер, они живы!!!

— Ха! Еще как живы! — Беата встала с кресла, выпятила вперед свой внушительный бюст, и грозно посмотрела на рванувшихся было к нам ребят: — А, по-вашему, мы должны были накрыться медным тазом?

— Медный таз на такую грудь — это… фу… дурной тон… — подал голос Арти де Коннэ. — Не стойте там, марш за стол…

— Свободен! — Митрих, кивнув застывшему у портьеры стражнику, тут же забыл про его существование. — А мы тут празднуем их возвращение!

— Мы так рады вас видеть!!! — плюхаясь возле меня, залепетала Огненная Грива, но ее речь дослушать не удалось:

— Але, милашка! Это мой мужчинка!

Рыжик, испуганно посмотрев на мою, жутко грозную в гневе супругу, мгновенно перескочила на кресло за Джамшером, и покраснела. А Хвостик, весьма довольная произведенным эффектом, искренне расхохоталась:

— Одын маленкый кафкаски пашутилка! Шучу, в смысле! Мы тоже рады вас видеть, хотя и знакомы без году неделя… Зато мой муж от тебя без ума… И это шутка — все, харе спать! Хватайте, вон, кубки и мотайте на ус мудрость старших товарищей!

Эй, Митька! Что расселся, как неродной? Наливай!!!

Глава 9. Морозов Сергей Михайлович

Идти в эту самую «Авиценну» не хотелось. Даже после того, как жена выиграла эти самые путевки: во-первых, Сергей Михайлович не был падок на халяву, и не понимал, с какой это стати люди, только перешагнувшие порог какого-то ни было заведения, вдруг получают право на такой дорогой подарок. Во-вторых, в его ушах все еще звенел торжествующий вопль Нелли Григорьевны:

— Пока ты тут валяешься, я занимаюсь делом! И не просто так — вон, выдрала у тупых соседей главный приз! Они, наверное, думают, что меня можно будет обмануть?

Черта с два! Я у них эту поездку из ноздрей достану!

Морозов пытался отвертеться от своего участия в задуманной его женой авантюре, но не тут-то было: услышав, что он не считает соседей тупыми, и путевку надо вернуть, так как посещать клинику в дальнейшем они не собираются, супруга разъярилась так, что стала брызгать слюной и топать ногами:

— Старый тюфяк! Ты еще поучи меня, поучи! Верну я им путевку, как же! Держите карман шире! Я их посетила? — Посетила! Сдала анализы? — Сдала! Была в первой сотне? — Была! Какие ко мне могут быть претензии? Даже если эта путевка в Антарктиду, я туда ПОЕДУ!!! — орала она, бегая по квартире и швыряя к нему на диван его лучшие брюки, рубашку и костюм:

— Одевайся! Еще можно успеть… До конца первой сотни — еще одиннадцать человек!

Что скуксился? Я не хочу слышать возражений!!! Быстро!!!

Конечно, можно было бы упереться, и, убравшись с глаз ее долой, просаботировать ее решение, но тогда ближайшие месяцев десять надо было быть готовым к тому, что его нежелание пойти в эту чертову клинику станет одним из ее любимых аргументов в каждой ее истерике. Которые, к сожалению, повторялись все чаще и чаще. Поэтому, тяжело вздохнув, мужчина отложил в сторону книгу, встал, заглянул в зеркало внутри «стенки» и поплелся в ванную. Бриться.

— Ой, надо же, решил соскоблить щетину! Думаешь, твоя цыпочка это оценит? — презрительно глядя на то, как он намыливает щеки помазком, прошипела жена. — Нужен ты ей, старый пенек! У нее, небось, совсем молодых мальчишек навалом. С этими, как их, мобилами, и крутыми тачками… Так что, хорошись, не хорошись — все равно уроет жизнь…

— Дура ты, Неля… — пару раз вздохнув, чтобы успокоиться, Морозов сосредоточился и аккуратно провел бритвой по щеке.

— Дура, не дура, а главный приз отцепила! — хмыкнула супруга, и, видимо о чем-то вспомнив, исчезла из дверного проема.

Против своего обыкновения, звонить подружкам она не стала — видимо, идея еще раз попытать счастья засела в ней уж очень глубоко. Вместо этого она торжествующе помахала его, Морозовским, паспортом, и, пару раз стукнув им по своему бедру, «попросила» мужа поторопиться:

— Если мы прошляпим свою очередь, то я тебе этого не прощу никогда!