Мой дом - моя чужбина - Александр Зиновьев

А потом их увозили "избавители",

Не подумайте худого, в вытрезвители.

Только теперь я почувствовал вдруг:

Дорога моя - заколдованный круг.

Мне нужен (как воздух, как хлеб) выпивоха.

Здесь без него ужасающе плохо.

Явись он, клянуся, я стал бы упрямо

Копать как расплату бездонную яму.

Да, были времена!

Как музыка, для нас звучали западные имена.

Теперь же мы прокладываем миру путь.

И от имен от наших мир охватывает жуть.

Пускай владельцев тех имен давно истлело тело.

Мы продолжаем их нетлеющее дело.

Давно ни с кем и ни о чем не спорю я.

Не претендую быть провинциальным бардом.

Готов считаться косным авангардом

Великой мерзости по имени История.

Кто ты? - вопрос я задаю

По десять раз на дню.

И отвечаю: старый волк,

Попавший в западню.

Меня на остров без людей

Швырнул морской прибой.

Команда вся пошла ко дну,

А я - один живой.

Я - одинокий космонавт

В созвездьи Гончих Псов.

Не вижу больше лиц людей,

Не слышу голосов.

Тут страны банками кишат.

Тут денег больше, чем у нас картошки.

А мне теперь совсем не до "стишат".

Мне б вышеупомянутых деньжат

Урвать хотя б совсем-совсем немножко.

Златому низко кланяясь кумиру,

Могу за грош продать теперь я даже лиру.

Здесь делать нечего с таким затрепанным товаром.

Его тут не берут хотя бы и задаром.

Покинув дом, я с этих пор

Веду с собою разговор.

Какие впечатления от здешнего содома?

Покинув дом, я здесь живу как дома.

Пойми в конце концов, дубина,

Твой дом везде, но он везде - чужбина.

В Европу Петр пробил окно.

А мы проламываем двери.

Тут все возможные потери

Оправданы без всяких "но".

Я понимаю это.

Но Я в глубине души не верю,

Что погибать за эти двери

И мне средь прочих суждено.

Постыдно жалок жизненный итог.

Я проиграл последнее сраженье.

Загаженный собаками Париж, и то

Не трогает уже мое воображенье.

Не верю больше искренности снов.

На самом деле все ужасно просто.

В число тобою преданных сынов

Включи, о Родина, достойного прохвоста.

Не смыть тобою брошенную грязь.

Не выблевать тобой отравленное блюдо.

Я остаюсь, о Родина, твоя родная мразь,

Твой сын родной, сиречь, родной ублюдок.

И все же я не есть червяк, и все же я не тварь растленная.

И все же есть я Человек, есть Бог, есть Космос, есть Вселенная.

Здесь братских могил не виднеется в поле.

Но слышится голос, исполненный боли.

Ныне мы - прах, но мы тоже когда-то

Обычные русские были ребята.

Здесь в теплой земле наши кости истлели.

И все же нам русские снятся метели.

Ответь нам, товарищ, с открытой душой,

Что ищешь ты в этой сторонке чужой?

Не знаю, ребята. Но кажется, вроде

Я тоже в каком-то бредовом походе.

Я вроде в атаке.

Похоже, что тоже

Здесь землю чужую и я унавожу.

Предложили бы мне: возвращайся домой,

Что наделал, тебе все простится.

От одной только мысли кошмарной такой

Я готов лучше тут удавиться.

Вот и окончилась повести нить.

И некого больше в причинах винить.

А в душу закралась извечная грусть.

Завтра подачка.

Опять надерусь.

КТО МЫ

Кто мы, - хотите знать секрет?

На мой взгляните на портрет.

На Нюшку посмотрите ту же.

Она меня еще похуже.

А самый общий вывод вам

Я в заключенье преподам.

Известно: самокритика

Нам врезалась в печенки. -

По принципу: смотрите-ка,

Какие мы подонки.

МЫ - СУДЬИ

Минут пятнадцать я стихи листал.

И вот момент решающий настал.

Судьбу чужую я в руках держу.

И я безжалостно сужу.

Хотя бы раз пусть буду я

Не подсудимый, а судья.

Все это, - я решаю, - вздор,

Лишь для помойки лишний сор.

А больше ль, меньше ль на поэта,

Потомкам наплевать на это.

Я в приговоре ставлю точку:

Рву беззащитные листочки.

Нюшка вторит мне ретиво.

Для кого такое чтиво?

Почему, я не пойму,

Учат нас они уму?

Я, Иван, считаю: надо

Нам самим учить их гадов.

Ты глаза свои протри

И на Запад посмотри.

Здесь поэтов, вот ей-ей,

Не считают за людей.

Здесь уму, как и пристало,

Учат ин-теллек-туалы.

Нам пора понять, что мы

Суть ведущие умы.

В этом духе

Нюшка крыла

Рифмоплетов вшивоту.

В этом духе землю рыла,

Утверждая правоту.

Выражало ее рыло

Мыслей чистых высоту.

Источало ее рыло

Чувств высоких чистоту.

Кровь порою в жилах стыла,

Нюшку зря в минуту ту.

МЫ - НАРОД

Я добавил не для спора,

А в порядке разговора

Свои робкие слова.

Ты, конечно, голова.

Но народ наш, вот вопрос,

До высот сих не дорос.

А пока он, сволочь, зреет,

На помойку поскорее

Брось подальше от греха

Эти рифмы вороха.

Остроумно? Ха-ха-ха!

Отправляясь на помойку,

Завершила Нюшка бойко

Моей мысли поворот:

Мы, Иван, и есть народ.

Но в конце концов остыл

Наш судейский грозный пыл.

Всем известно, доброта

Наша русская черта.

Проронив слезу в подушку,

Тихо вымолвила Нюшка:

Толку что его срамить,

Надо б парня подкормить.

Пусть напишет нам, к примеру,

Про подъем в России веры,

Про неверие в марксизм

И сплошной алкоголизм.

Я припомнил с сожаленьем,

Как в одном стихотвореньи

Этот чокнутый чудак

О себе помыслил так:

Ведь я пишу не для себя - для них,

Пускай убьют меня, но сберегут мой стих.

Какой затрепанный мотив!

Какой наивный примитив!

Теперь похуже ситуация на свете:

Стих убивают при живом еще поэте.

ОТ КАЖДОГО - ПО СПОСОБНОСТИ

Из Москвы письмо с "приветом".

Мол, пора кончать с Поэтом.

Да и тут со всех сторон

Шепчут: всем мешает он.

Понял я: пришла пора

Дать работу для пера.

И паскудную заметку

Тиснул в гнусную газетку.

Мол, поэт-то он с вершок,

И к тому же есть слушок…

Я думал - сочинил обычную халтуру,

А вышел вклад в российскую культуру.

Статья большой эффект произвела.

И здесь случаются подобные дела.

При встрече мне все руку жали,

Конечно, в гости приглашали.

Я зависть в их глазах читал.

Похоже, наконец, мой звездный час настал.

Да, не для шуток, господа,

Мы приехали сюда!

МЫ - ГРЯДУЩЕЕ

Не думайте, будто я есть исключенье.

Здесь "я" слова "мы" заменяет значенье.

Но нам снисхождения вовсе не надо.

Судите нас строго.

Без всякой пощады.

При этом, однако, запомните: мы

Явилися в мир не из грязи и тьмы.

Оставьте мыслителям сказочку эту.

Мы в мир появились из чистого

Света. Глядите на нас!

Да, мы - страшные люди.

Но это - начало.

Не то еще будет.

И вы обретете все наши пороки.

Готовьтесь!

Фатальные близятся сроки.

Мы скоро придем.

Мы уже по дороге.

Мы ломимся в дверь.

Мы стоим на пороге-

Встречайте нас так, как встречают эпоху.

И знайте: мы здесь, значит всем будет плохо.

МЫ - СТАЯ

Прогресс - не только в космосе полеты.

Он зрим и в способах докончить с жизнью счеты.

Наша традиция - на петлю делать ставку.

Но даже мы внесли сюда свою поправку.

На Западе есть все для тела и души.

И в том числе - доступен за гроши

Ярчайших красок прочный шнур-нейлон.

В иголку толщиной, а вешайся хоть слон.

Так вот, повесился тот самый рифмоплет.

Не выдержал, бедняга, жизни переплет.

Меж нами говоря, невелика утрата,

Но все же жаль по участи собрата.

Убила Нюшка целый день на этого урода.

Уж такова наша отходчивая русская природа.

Поэт был безнадежно сер и ликом, и одеждой.

Смотрелась лишь нейлоновая петля яркою надеждой.

Известный деятель на похоронах речь произносил.

Талант покойного и вклад в борьбу превозносил.

Мол, враг нанес нам всем из-за угла удар.

Угас в расцвете сил неповторимый дар.

В одной, мол, он шагал шеренге с нами.

Мол, мы подхватим выпавшее знамя.

Мол, чтобы новой избежать беды,

Должны теснее мы сплотить свои ряды.

Подонок, - думал я, - ты ж сам его душил,

Пока Поэт еще на свете жил.

Предвижу ваше возраженье:

Ты в нем не видишь ли свое отображенье?!

Упреку этому есть отповедь простая:

Но ведь и вы из той же самой, нашей стаи!

Кто думает, что он не подлежит такому же укору,

В меня не камень бросит пусть, а каменную гору.

К тому ж мое теперешнее положенье

Судьбы Поэта тоже есть отображенье.

Пройдет, кто знает, дней еще немного,

И мне подставит тоже кто-то ногу.