В огне - Нгуен Тхи

- Готовность номер два!.. Расчетам можно уйти в укрытия!..

На позиции роты неожиданно пришла тишина. И тогда из-за брустверов орудийных гнезд, из ходов сообщения высыпали солдаты. Весело переговариваясь и утирая пот, они торопились к землянкам.

Суан вытащил мокрый платок и вытер лоб.

- Товарищ комиссар, не зайдете к нам отдохнуть?

Слыша, как солдаты наперебой его приглашают, Суан снял шлем и, пригнувшись, вошел в одну из землянок. Парень с оспинками на лице уселся за спиной комиссара и принялся обмахивать его веером. Лай, командир расчета, налил гостю чаю.

Суан, конечно, не помнил по именам всех солдат. В этом расчете он знал только Лая и еще одного парня по имени Бинь, которого все называли "крупнейшим ротным писателем". Бинь преподавал раньше литературу в школе, в армии он служил уже около года.

- Ну как, - спросил Суан, - созданы ли за это время новые произведения?

Бинь смущенно улыбнулся.

- Он недавно закончил рассказ и отослал его в редакцию "Ван нге куан дой"{21}, - сказал парень с оспинами ломающимся еще голосом.

- А вас я раньше, кажется, не встречал. Вы из пополнения?

Соседи щербатого паренька похлопали его по спине.

- Точно! Тат попал к нам уже после боев у Дой-шим.

- Как у вас вообще идут дела, ребята? Место ведь новое...

- Да вот ни разу еще не отстрелялись как следует. Черт знает что!

- Ничего-ничего, у вас все впереди.

- Ясное дело, мы сами понимаем: этот перекресток - как заноза для "джонсона".

- Ну и отлично!

- Янки летают здесь на своих "громовержцах" да на "фантомах"{22}, которыми они запугивают весь мир.

- Все эти "громовержцы" загремят прямо на тот свет. А "фантомам" там только и место - с привидениями и мертвяиами!

- Ополченцы даже из винтовок сшибают реактивщиков. Вон в Куанг-бине{23} в феврале этого года упал самолет. Оказалось, летчик был убит пулей; она пробила ему горло и разнесла затылок.

- Да, во сколько раз быстрее звука он ни летай, а нам на земле надежней и проще!

- По этому делу ребята на Юге - чемпионы. Ходят на своих двоих, а что ни бой - гробят десятки самолетов.

- У нас во Вьетнаме "аэродромные мастера" - высший класс!

Разговор становился все оживленнее. В землянку набился уже и соседний расчет. Седая голова Суана резко выделялась среди обступивших его парней, темнокожих, словно прокопченных дымом.

- Глядите, девчата с фабрики несут нам чай!

- Ну, наконец-то попьем вволю!..

По тропинке через поле шла к батареям цепочка женщин с коромыслами на плечах; мерно покачивались подвешенные к коромыслам кувшины. Видно было, что дорога хорошо им знакома. Они прошли прямо на позиции, поставили кувшины на землю и, сняв с головы ноны, стали обмахиваться ими как веерами. Девчонки помоложе бросились собирать бидоны, кружки и фляги.

Девочка лет пятнадцати с хвостом черных волос за спиной подбежала к землянке, где сидел Суан.

- Давайте посуду!

- Здравствуй, Туйен. - Лай протянул девочке флягу. - Сегодня ты угощаешь таким же вкусным чаем, как вчера?

- А он у меня всегда одинаковый - зеленый!

Она засмеялась, но, увидев незнакомого седого военного, смутилась.

- Не тяжело вам носить сюда чай?

- Вот еще! Если хотите, выкопайте себе целый бассейн, а мы вам воды натаскаем - полный нальем, до краев. Надо вам выкупаться, чтоб не были такие черные!

Все расхохотались. Туйен нацепила на себя семь или восемь фляг и, растопырив пальцы, подхватила несколько эмалированных кружек. Маленькие ступни ее замелькали по темной раскаленной земле.

К четырем часам вернулся Дык. Позвав Тхо и Хюйена, ротный сказал:

- Все в порядке. Присмотрел отличное место. Правда, деревья закрывают обзор; придется срубить. Жаль, такие красивые фыонги, высоченные... Если соберут побольше людей, за ночь кончат. Товарищ Тай обещал прислать сто пятьдесят человек. Как стемнеет, начнем...

Он не успел договорить, раздался сигнал тревоги.

- Ладно, иди отдыхай, - сказал Хюйен. - Мы с Тхо управимся сами.

Но Дык, посидев минуту, вскочил. По звуку моторов он понял, что самолетов много и они идут прямо на батареи. "Атакуют!" - пронеслось в мозгу Дыка. Он побежал на КП.

Набросив на плечи накидку из парашютной ткани, Дык встал рядом с окопом наблюдателя. Кан, сидевший в окопе, - он заменил Тоана, раненного у Дой-шима, - улыбнулся ротному и прильнул к окулярам.

На позиции все молчали. Слышно было лишь, как поворачивались стволы пушек. "Жарко, - подумал Дык, - в кожухах быстро высохнет масло, надо бы не забыть... Кто это, неужели комиссар?.. Стоит, прислонившись к брустверу, около пушки Лая..."

И Дык невольно вспомнил Диен-биен-фу. Он пришел тогда в ПВО рядовым пулеметчиком, а Суан был уже замполитом батальона. Дык помнил - словно это случилось вчера - тот день, когда их рота сбила первый Б-26{24}... Самолет огромным костром вспыхнул в небе, прямо над ними. Суан сорвал с головы шлем и, радостно крича, подбросил его высоко вверх. А Дык так и застыл у пулемета, забыв, что еще идет бой и кругом рвутся бомбы...

За все эти долгие военные годы Дык больше всего возненавидел самолеты. В начале войны не было еще пушек и солдаты не умели вести бой с авиацией. Самолеты сносили с лица земли деревни, мосты и дороги, безнаказанно улетали и возвращались снова, а он, стиснув зубы, глядел им вслед...

У него с самолетами были свои, личные счеты: свинец, пущенный с неба, убил Шам, его сестру! И сейчас, вспоминая о ней, он чувствовал щемящую, острую боль. Родители Дыка умерли рано, и Шам заменила ему мать. Дык навсегда запомнил страшный голод сорок пятого года, месиво из отрубей, раздиравшее горло... Ему было тогда десять лет. Шам ушла вместе с братом в Фу-тхо{25}. Бог знает какими судьбами удалось ей наняться в дом богача. Он держал целую свору собак; огромные и страшные, как пантеры, они бегали по всему имению. Днем Дык прятался, забившись в заросли на холмах, где рос чай, а вечерами прокрадывался к изгороди позади дома и, притаившись, сидел там, пока не окликал его голос сестры:

- Дык, милый, где ты?..

Шам просовывала сквозь узкую щель в изгороди узелок с холодным рисом, который она, сама чуть живая от голода, сберегала для брата. И покуда он жадно поглощал сухие комки риса, рука сестры легонько гладила его волосы, щеки, плечи. Они не видели друг друга, он слышал только, как Шам негромко плакала по ту сторону изгороди.

А когда пришла революция, Шам убежала от хозяев и вернулась вместе с братом в деревню. Затем началась война, и она ушла в партизанский отряд. Дык пошел вместе с ней. Партизаны привязались к нему, вскоре он стал в отряде связным.

В четырнадцать лет он был уже связным партизанского штаба уезда, потом его взяли в батальон ополчения. Он все больше отдалялся от дома. Французы устроили в их округе "белую зону", понаставили всюду форты и заграждения, и ему очень редко удавалось повидаться с сестрой.