Повседневная жизнь Европы в 1000 году - Эдмон Поньон

На этом рассказ Ришера обрывается; он добавляет только, что «вскоре прибыл в Шартр». Тем лучше для него, раз с ним больше ничего не произошло, и тем хуже для нас, потому что мы не можем проследить, как он проезжал через Париж (а этого он не мог избежать, так как должен был переправиться через Сену по мосту Нотр-Дам и по Малому мосту) и как он преодолел густой лес Рамбуйе…

Нам удалось тем не менее выяснить, что верхом при наличии багажа можно было проехать в день 55-60 км, что можно было легко сбиться с пути и что некоторые мосты были в ужасающем состоянии. Мы можем также констатировать, что человек, находящийся в тяжелом положении, мог провести часть ночи в одиночку с багажом в лесу по соседству с Мо и не быть ограбленным. Наконец мы видим, что монастыри были традиционным местом ночлега для путешествующих, и впоследствии мы сможем убедиться, что их гостеприимство распространялось не только на путешественников, носивших сутану.

Стоит ли добавить, что в течение всего этого путешествия Ришер соблюдал все правила, которые Устав предписывал путешествующим монахам? Мы можем быть уверены, что на нем были ряса и мантия. Ему не представилось случая подавать за столом пример воздержания и трезвости, что предписывалось в особенности при остановках на постоялых дворах. Ведь он останавливался только в монастырях, что также рекомендовалось Уставом. Путешествующему монаху следовало также в каждый канонический час богослужения сходить с коня, вставать на колени, осенять себя крестом, произносить покаянные молитвы и продолжать читать их, вновь отправляясь в дорогу, но не надевая перчаток. Не разрешалось также то, что было сделано в нашем случае, а именно: продолжать путь после повечерия, то есть ночью. Учтем также, что нельзя было пускать коня галопом, бегать самому, а если по стечению обстоятельств в пути встречался другой монах, то его следовало приветствовать, но не нужно было сходить с коня для того, чтобы обменяться «поцелуем мира», ибо это могло повлечь за собой пустословие. Мы можем также порадоваться, что Ришеру не пришлось просить гостеприимства у женщины и вследствие этого он не был вынужден отказаться сесть с ней за один стол или принимать от нее дары. Что до молчания, которое он должен был соблюдать так же, как и в монастыре, то он часто нарушал этот запрет под давлением обстоятельств.    

Несчастные случаи в дороге

Эльго, монах монастыря святого Бенедикта на Луаре, ставший биографом короля Роберта Благочестивого, сохранил неприятные воспоминания об одном путешествии, которое он совершил совместно с двумя братьями из того же монастыря, сопровождая короля в Пуасси, где тот намеревался провести время Великого поста. Им пришлось переправляться через Сену в одном особенно опасном месте. По приказу короля они взошли на борт «небольшого судна». Их лошади (ибо они, конечно же, путешествовали верхом) должны были следовать за ним вплавь, в то время как сидящие в «судне» держали поводья. К несчастью, «на самой середине потока» одно из животных, «плохо прирученное и никогда ранее не проделывавшее таких упражнений, вскинуло передние ноги на борт лодки». Лодка начала переворачиваться. Король, который уже перебрался на другой берег, и все бывшие с ним «возносили к небу горячие молитвы». Кроме этого, Роберт дал им практический совет: он крикнул, чтобы они отпустили поводья и постарались отплыть от лошадей как можно дальше. Чудом не утонувшие путешественники так и сделали: они отбились от коней ногами и «поплыли к берегу». Относительно этого рассказа, как и большинства рассказов того времени, приходится сожалеть, что автор умалчивает о деталях. Как передвигалось «небольшое судно»? Видимо, на веслах. Однако лучше бы это было ясно сказано в тексте. Впрочем, понятно, что именно таким образом верховые путешественники переправлялись через реки: ничто в рассказе Эльго не заставляет предположить, что это исключительный случай. Мостов было немного, удобных бродов тоже.

К тому же броды и, в меньшей степени, мосты затоплялись в период половодья. Монахи и слуги монастыря святого Бенедикта на Луаре неоднократно имели возможность в этом убедиться.

В 986 или 987 году аббат Уалболд, желая достойно отметить день успения святого Бенедикта — 21 марта, послал монаха Аннона купить рыбу в достаточно отдаленное место, где она имелась в изобилии. Аннон исполнил поручение и пустился в обратный путь. Однако сильные дожди привели к разливу «аквитанских рек». (Этот эпитет подтверждает тот факт, что экспедиция была отправлена на левый берег Луары.) Одна из рек — Андрия, «ручей весьма непримечательного вида, но опасный для перехода по причине множества излучин его русла и множества прудов, образуемых им в некоторых местах», не оставил для путешествующего брата ни одного брода, который можно было бы переехать даже верхом. Аннон увидел две лодки — одну полузатонувшую на середине реки, а другую — прибившуюся к противоположному берегу. Рядом не было никого, кто мог бы помочь. Аннон стал истово молиться святому Бенедикту. И тут лодка освободилась от того, что ее удерживало у берега, и сама по себе направилась к Аннону и его спутникам — ибо в этом месте рассказа мы вдруг узнаем, что его кто-то сопровождал. Они подцепили лодку, остановили ее, погрузили весь свой багаж и переправились через реку, причем лошади следовали за ними вплавь. Пусть те, кто сомневается в чудесной силе святого Бенедикта, не доходят до того, чтобы полностью оспаривать свидетельство Аннона! В конце концов лодка могла и без вмешательства сверхъестественных сил оторваться от берега и проплыть настолько близко от путешественников, что они смогли ее поймать. В любом случае нет никаких оснований не счесть этот эпизод достоверным описанием полной приключений поездки.

В 1003 году произошел большой разлив Луары, во время которого оказался в серьезной опасности пастух аббатства святого Бенедикта. Чтобы уберечь коров, ему пришлось перегнать их на более возвышенное место. По возвращении он обнаружил, что проход, которым он пользовался, затоплен. Он поспешил к известному ему мосту, который был перекинут через небольшой приток, прозванный «по причине большого болота, его окружающего, Длинной Нитью» (?). Но и здесь вода поднялась уже высоко, и переход стал невозможен. Пастух уже не надеялся выбраться. Немного потеряв голову, он привязал себя к доске настила моста при помощи обмоток своей обуви. Это был лучший способ утонуть, если бы вода еще поднялась. Но поскольку он страстно молился святому Бенедикту, разыгравшиеся волны снесли мост, и его понесло как на плоту к слиянию Бонне с Луарой. Таким образом он проплыл расстояние в три мили, подталкиваемый ветрами, которые, будучи до этого буйными, превратились в нежный зефир. Он оказался неподалеку от небольшого судна, в котором плыли его сыновья. Они выловили его, отвязали от досок и отвезли в безопасное место.    

Опасные встречи

Однако не только природные явления представляли собой опасность для путешественников. Известно, и мы еще приведем тому примеры, что некоторые сеньоры были склонны устраивать засады возле своих замков.

Еще более яркий пример дорожных невзгод — приключение аббата Клюни Майеля незадолго до 972 года.

В то время сарацины, хозяева Испании, Сицилии и большей части островов Средиземного моря, сумели обосноваться на восточном берегу Прованса. Они создали плацдарм в районе Ла-Гард-Френе позади    Сен-Тропе в глубине массива Мор и оттуда устраивали набеги в достаточно отдаленные области прибрежных и провансальских Альп. Само собой разумеется, что иногда они устраивали засады в ущельях, через которые люди ехали в Италию или возвращались оттуда. Во всяком случае, именно там, «на самых узких альпийских тропах», по словам Рауля, их встретил Майель, возвращавшийся из одного из своих многочисленных путешествий на полуостров. Он защитил одного из своих спутников от стрелы, которая ранила его в руку, после чего его вместе со всеми увели в «уединенное место в горах», отобрали все вещи и объявили, что отпустят в обмен на выкуп. «С любезностью, полной достоинства, этот божий человек ответил, что у него нет ничего своего в этом мире, ибо он не желает иметь никакой материальной собственности, но не стал скрывать, что имеет влияние на многих людей, которых назвал владельцами больших поместий и крупных состояний». Похитители сразу же назначили выкуп — огромную сумму в 1000 ливров[72]. Одного из пленников послали в Клюни с письмом, которое гласило: «Отцам и братьям монастыря Клюни. Ваш брат Майель в бедственном положении в плену. Объяли меня муки смертные, и потоки беззакония устрашили меня (5-й стих 17-го псалма). Пошлите же, прошу вас, выкуп за меня и за тех, кого схватили вместе со мной». Следует предположить, что все подробности посланный должен был передать устно. Все в унынии, все в слезах. Стали собирать все, что было золотого и серебряного. (Так что заплатили вовсе не богатые друзья аббата.) Тем временем в лагере сарацин «святой человек не мог скрыть своих достоинств от взоров окружающих». Правда, это выразилось довольно удивительным для нас образом. Отвечая тому, кто предложил ему «мяса и весьма черствого хлеба», он сказал: «Если я голоден, то Господь насытит меня, а этого я есть не стану, я к этому не привык.» Мясо, действительно, было запрещено в Клюни, но хлеб? И хотя мы с вами не понимаем, один из сарацин сразу понял его: «Он осознал тогда высокий ранг этого божьего человека; охваченный чувством почтения, он засучил рукава одежды, омыл руки и омыл также свой щит, на котором перед очами преподобного Майеля он весьма достойным образом приготовил хлеб. Он быстро испек его и поднес аббату с большим почтением. Аббат принял хлеб и, лишь произнеся соответствующую молитву, подкрепился этой пищей; после чего он воздал благодарение Богу».