Царевич Алексей - Николай Павленко

Глава вторая. Семьянин поневоле

В западноевропейских дворах издавна сложился обычай подкреплять политические союзы государств брачными узами. В Московской Руси придерживались иных правил — родниться с представителями богомерзкого Запада считалось большим грехом, и царевичу искали супругу внутри страны. Когда царевич достигал достаточно зрелого возраста, девицы на выданье из знатных семейств приглашались в Москву на смотрины, и царевич выбирал из них невесту. Впрочем, в конце XVII века допускались отступления от этого правила: так, Евдокию Лопухину выбрал не сам Петр, а его мать Наталья Кирилловна.

Петр твердо решил следовать примеру западноевропейских держав и использовать династические браки в политических целях. Правда, в начале XVIII века московские невесты котировались невысоко. Россию считали в Европе слабой в военном отношении державой, и поэтому рассчитывать на женихов из влиятельных дворов не приходилось. Оставалось довольствоваться женихами из наследников второстепенных престолов, но Петр готов был мириться и с этим.

В распоряжении Петра находились пять потенциальных невест: три сестры сводного брата, доводившиеся ему племянницами (Анна, Екатерина и Прасковья), и две собственные дочери (Анна и Елизавета), а также один потенциальный жених — сын Алексей.

Упреждая события, заметим, что ни один из браков не оказался удачным. Первой Петр выдал замуж за курляндского герцога Фридриха Вильгельма Анну Иоанновну. Свадебные торжества, отмечавшиеся неумеренными возлияниями горячительных напитков, начались в ноябре, а в январе 1711 года супружеская чета отправилась в столицу Курляндии Митаву. В пути стряслась беда: супруг занемог и скоропостижно скончался. Петр велел племяннице продолжать путь в Митаву, где она провела два десятилетия среди чуждого ей рыцарства, терпя лишения и унижения до 1730 года, когда случай усадил ее на трон Российской империи.

Другая племянница Петра, Екатерина Иоанновна, оказалась в еще более тяжелом положении. Петр выдал ее замуж за герцога Мекленбургского, человека столь же неуравновешенного, сколь и жестокого. Екатерина Иоанновна не выдержала издевательств супруга, переселилась в Петербург, где и скончалась в положении соломенной вдовы.

Третьей племяннице, Прасковье, девице некрасивой и больной, Петру так и не удалось найти жениха, и она скончалась в девичестве.

Не лучшим образом сложилась и жизнь детей Петра. Старшую дочь Анну Петр сосватал за хилого и недалекого герцога Голштинского. Свадьба состоялась после смерти Петра, в царствование Екатерины I. Герцог, опираясь на тещу-императрицу и образованную супругу, предпринял попытку стать правителем России, но встретил сильное противодействие Меншикова и после смерти Екатерины I вынужден был вместе с супругой отправиться на родину, в Киль. Здесь Анна Петровна родила сына Петра — будущего императора Петра III, но вскоре после родов скончалась.

Младшая же дочь Петра Елизавета, необыкновенная красавица, руки которой добивалась уйма женихов, так и осталась незамужней.

Что касается единственного сына, царевича Алексея, то Петр, в нарушение обычая, решил женить его не на русской боярышне, а на иностранной принцессе. С целью поисков подходящей невесты в Германию был отправлен тот самый барон Гюйссен, которого Петр назначил воспитателем сына. Помогал Гюйссену в выполнении этого деликатного поручения русский посол в Вене Урбих. После многолетних поисков оба остановили свой выбор на принцессе Бланкенбургской Шарлотте Христине Софии, из дома Брауншвейг-Вольфенбюттельского, внучке герцога Брауншвейг-Вольфенбюттельского Антона Ульриха. Шести лет от роду она была взята на воспитание своей родственницей, женой курфюрста Саксонского и короля Польского Августа II, союзника Петра.

Выбор этот устроил царя. Через брак сына он вступал в родство (или, точнее, в свойство) с австрийским императором Карлом VI: последний был женат на старшей сестре Шарлотты Елисавете. Помимо высокого положения цесаря в иерархии европейских государей, Петра должно было привлекать то, что у обоих правителей имелся общий неприятель — Османская империя, в начале XVIII столетия еще сохранявшая остатки былого могущества. Таким образом, как и при выборе брачных партий для своих племянниц и дочери, Петр, намереваясь женить сына, руководствовался исключительно политическими мотивами. Мнение самого Алексея, его приязнь или неприязнь к невесте царя совершенно не интересовали.

Царевич предпочел бы жениться на русской красавице, но должен был подчиниться железной воле отца.

Как вспоминал впоследствии Гюйссен, дело о браке было улажено еще в 1707 году, когда невесте не исполнилось и тринадцати лет. Русский посланник в Вене Урбих также писал канцлеру Г. И. Головкину о своих хлопотах в устройстве этого брака: «Поздравляю ваше превосходительство с этим событием, потому что в нем имеется участие, и я сам немало утешен, потому что… немало трудов положил и докук претерпел от вольфенбительской стороны. Я эту принцессу всегда считал благовоспитанной и разумной, что из чужестранных принцесс она более всех пригодна для этого брака».

У немецкой стороны имелись сомнения в отношении брака. Пугали различия в вероисповедании, различный уклад жизни и нравов. К тому же в России отсутствовала политическая стабильность — ее сотрясали частые бунты. Родство с петербургским двором прежде всего наводило страх на невесту. В 1709 году она писала Антону Ульриху, что «московское сватовство еще может быть минует».

Колебания венского двора и Шарлотты исчезли после блистательной победы Петра над шведами под Полтавой. Престиж России в Западной Европе достиг небывалых высот, что укрепило позиции сторонников сватовства. Царь отправил в Вольфенбюттель для переговоров графиню Матвееву, прославившуюся красотой, умом и манерами. «Эта женщина, — писал современник, — необыкновенного ума, и ее никогда не примут за москвитянку. Она жила долго при французском дворе, у нее сын, родившийся в Париже, и хорошенькая дочь, рожденная в Голландии».

Как будто исчезли опасения и у невесты, и она примкнула к панегиристам русского царя, восхваляя его ум, храбрость и дарование полководца. От принцессы потребовали письменного подтверждения своего желания выйти замуж за царевича Алексея Петровича, что она сделала без всякого сопротивления. Был составлен проект брачного договора.

Царевич Алексей впервые увиделся с принцессой Шарлоттой в местечке Шлакенверт, близ Карлсбада, куда он прибыл для лечения водами. Принцесса ему не понравилась. Шарлотта не отличалась красотой. При высоком росте она была очень худа и к тому же изуродована оспой. Дед принцессы, Антон Ульрих, весьма откровенно писал в августе 1710 года Урбиху: «Царевич очень встревожен молвою о свидании вашем в Эйзенахе с Шлейницем, догадываясь, что там определены условия брака с принцессою. Русские не хотят его, опасаясь, что многое потеряют с утратою кровного союза со своим государем, и люди, пользующиеся доверенностию царевича, стараются религиозными внушениями отклонить его от заключения брака, которым, по мнению их, чужеземцы думают господствовать в России. Царевич верит им. Если царь упустит время и не повелит окружающим сына склонить его, то дело конечно не состоится, как ни желает того его царское величество. Царевич начал приятно обращаться с госпожою Фирстенберг и с принцессою Вейсенфельскою, единственно в той мысли, чтобы выиграть время: он просил у отца позволения посмотреть других принцесс, а между тем надеется, что какой-нибудь случай отзовет его в Москву… В намерении царя я не сомневаюсь; но может ли он принудить сына к такому супружеству, предоставляю вашему рассуждению; и чего должна ожидать принцесса, если царевич возьмет ее против воли? Все жалеют об ней».