Ящик Скиннера - Лэй Ми

– Офицер Фан, у меня руки мокрые. Помогите отнести их ко мне в комнату.

Юноша покорно взял пакеты и пошел следом.

Комната сестры Чжао оказалась небольшой. Окна не выходили на солнечную сторону, и внутри было темно. Войдя, Фан Му сразу почувствовал запах дыма. Обвел комнату глазами и поставил бумажные пакеты на узкую кровать.

Комната казалась тесной и предельно скромной: там помещались лишь кровать, комод и стол с двумя стульями. На комоде горели две лампадки, а между ними – курильница с благовонными палочками. В курильнице скопилась горка пепла, но несколько палочек еще продолжали гореть, и дым от них лениво плыл вверх. К стене была прислонена фотография улыбающегося мальчика в черной траурной рамке.

Фан Му подошел ближе и вгляделся в лицо на снимке. Мальчику было лет десять. В его взгляде читались одновременно смущение и попытка выглядеть старше своего возраста. Уголки губ изгибались в задорной улыбке: судя по всему, фотографию делал кто-то из родных – возможно, сама сестра Чжао.

– Это ее сын.

Учитель Чжоу незаметно подошел и встал у него за спиной. Теперь они вдвоем смотрели на фотографию.

Фан Му оглянулся на дверь и тихонько спросил:

– Сколько… сколько ему было лет?

– Восемь.

– Болезнь?

– Нет. Самоубийство.

Фан Му был потрясен.

– Самоубийство?

Учитель Чжоу медленно кивнул, не сводя глаз со снимка. Потом тяжело вздохнул и достал из ящика комода новые благовонные палочки. Поджег их, поднеся к лампадке, и воткнул в курильницу. Дым, успевший немного развеяться, снова окутал комнату.

* * *

Ближе к вечеру учитель Чжоу опять попытался уговорить Фан Му остаться на ужин. На этот раз юноша не стал отказываться – даже вызвался помочь сестре Чжао чистить картошку. Поначалу та смутилась и не позволила, но он настоял. Правда, после трех картофелин сестра Чжао запретила ему продолжать.

– Вы срезаете столько картошки, что хватит еще на один ужин!

Фан Му не осталось другого выбора, кроме как переключиться на другую работу, чисто техническую, – мыть картофелины.

– Кстати, а почему вы так часто едите картошку? – Фан Му по одной кидал вымытые картофелины в раковину, и дно уже было покрыто ими в два слоя.

– Просто она самая дешевая. – Сестра Чжао собрала волосы руками в хвост. – Старый Чжоу купил большой участок земли под приют, и теперь мы на грани банкротства. Благотворительных пожертвований поступает мало, а регулярной денежной помощи – ну, как от вас, – и того меньше. С таким количеством детей, которых надо одевать, учить и лечить, приходится экономить буквально на всем, понимаете?

– Да, конечно. – Юноша кивнул. – Наверное, учителю Чжоу приходится нелегко… – Он обвел кухню глазами и шепнул сестре Чжао на ухо: – И почему я никогда не вижу здесь его жену?

– О, я тоже спрашивала его! Старый хитрец никогда не был женат; всю жизнь прожил холостяком.

– Что? – Фан Му невольно проникся восхищением. – Значит, он посвятил себя целиком этим детям?

– Да, он удивительный человек!

Она выглянула во двор. Учитель Чжоу сидел на корточках посреди цветочной клумбы. Перед ним стояла маленькая девочка и горько плакала, прижав к щекам кулачки. Учитель Чжоу гладил ее по голове и говорил что-то утешительное, а малышка кивала ему в ответ.

– Он умеет наставить других на правильный путь. С какой проблемой к нему не приди, на душе становится легче. – Сестра Чжао повернулась обратно; голос ее стал мягче. – Встретить на своем пути такого человека, получить шанс работать с ним бок о бок – думаю, мне надо было совершить нечто выдающееся в прошлой жизни, чтобы это заслужить.

Фан Му улыбнулся и тоже посмотрел на учителя Чжоу. Половина солнечного диска уже скрылась за горизонтом. Учитель сидел к солнцу спиной, и его профиль испускал золотистое свечение на фоне подступающих сумерек. Малышка перестала плакать, и ее личико в потеках слез озарилось улыбкой.

Внезапно в дверях кухни показался девичий силуэт. Это была Ляо Яфан в новых джинсах. При виде постороннего решительность на ее лице тут же исчезла, а когда она поняла, что мужчина, моющий картошку в раковине, – Фан Му, удивленно ахнула, развернулась и выскочила в коридор.

Сестра Чжао рассмеялась.

– Она слишком застенчивая.

Очень скоро Ляо Яфан вернулась, но уже не в джинсах, а в стареньких спортивных брюках. Не сказав ни слова, отобрала у Фан Му картошку и сама стала ее мыть, не поднимая головы.

Юношу снова охватила неловкость. Он ополоснул руки, немного потоптался на кухне и наконец вышел во двор. Но, прежде чем уйти, услышал шепот Ляо Яфан:

– Большое спасибо, сестра Чжао.

* * *

Количество ребятишек во дворе как будто увеличилось в несколько раз. Они были худенькие, в самой скромной одежде, но беззаботное выражение на их лицах было таким же, как у тех, кто растет с матерью и отцом. Наступал самый оживленный момент дня: дети, только что вернувшиеся из школы, выплескивали нерастраченную энергию. Те, кому инвалидность не позволяла покидать приютский двор, не отставали от них – они приветствовали возвращающихся товарищей громкими криками и песнями с энтузиазмом, скопившимся за целый день. Все вокруг смеялись, визжали и гонялись друг за другом по двору.

Фан Му сидел на оградке цветочной клумбы, рассеянно покуривая сигарету и ощущая неизъяснимое чувство покоя. Взгляд его скользил по ребятишкам, пробегавшим мимо; обоняние улавливало запах пыли, которую они взбивали ногами. Ему вспомнилось, как он сам в детстве обожал возиться в пыли и грязи с другими детьми. Удивительно было, что даже в наше время интернет-кафе и игровых автоматов обычный бег может доставлять детям столько радости.

Он заметил, что какой-то малыш смотрит на него с другой стороны клумбы. Судя по припухшим векам и расфокусированному взгляду, ребенок был умственно отсталым.

Когда мальчик понял, что Фан Му глядит на него в ответ, он громко рассмеялся, поднял пухлую ладонь и изо всех сил замахал ею.

Фан Му улыбнулся и помахал в ответ. Мальчик, вдохновившись, замахал снова.

Так повторилось еще несколько раз, пока Фан Му не сообразил, что малыш пытается поиграть с ним в «камень-ножницы-бумагу» и что у мальчика всего по два пальца на каждой руке. Фан Му помедлил мгновение, а потом поднял вверх ладонь с сомкнутыми пальцами, что должно было означать «бумага».

От этого обладатель «ножниц» пришел в восторг; с каждой новой победой его рот все шире растягивался в торжествующей улыбке. Он даже проковылял несколько шагов к клумбе и сделал что-то вроде прыжка на одной ноге, продолжая игру, в которой его соперник